Кассандра Клэр - Последние часы. Книга I. Золотая цепь

– Но ведь ты и сам сможешь ее защитить, – вырвалось у Корделии.

Если ее замечание и задело Джеймса, он ничем не показал этого. Он снова надел свою Маску, и Корделия не могла разгадать выражение его лица.

– Татьяна хочет, чтобы Грейс вышла замуж за богатого и могущественного человека, – сказал Джеймс. – Возможно, она и не слишком довольна Чарльзом, но если Грейс выберет меня, она объявит дочери настоящую войну. Грейс не вынесет этого. – Он застегнул пуговицы на куртке. – Все, что она делает, делается потому, что она любит меня. Настала моя очередь что-то сделать для нее.

В мозгу Корделии прозвучали слова Алистера: «Все, что делает Чарльз, делается для того, чтобы мы с ним могли быть вместе».

С того момента, как они вернулись домой, Алистер ни разу не упоминал имени Чарльза. Он никуда не отлучался по вечерам и большую часть времени проводил дома, чаще всего – в комнате Корделии, которая лежала в постели со сломанной ногой. Брат читал ей вслух газеты, чтобы ее развлечь. Да, подумала Корделия, они с Алистером определенно являются товарищами по несчастью. Пара разбитых сердец.

– Джеймс, – напряженно проговорил Мэтью, – после того, что она с тобой сделала… ты ничем не обязан ей.

– Дело не в том, обязан я ей или нет, – возразил Джеймс. – Дело в том, что я люблю ее.

Корделии показалось, что кто-то вонзил ей в сердце острый перочинный нож, разрезал его на мелкие кусочки и сложил их в буквы, составляющие имя Джеймса. Она чувствовала, что ей не хватает воздуха; в ушах у нее все еще звучал его голос, негромкий, ласковый: «Маргаритка, ангел мой».

Джеймс решительно тряхнул головой и вышел из комнаты. Корделия и Мэтью, обменявшись единственным многозначительным взглядом, последовали за ним. Они бежали по коридорам, по комнатам, в спешке натыкались на мебель.

– Что происходит? – недовольно воскликнул Мэтью после того, как неловко задел локтем декоративные доспехи и едва не повалил их на пол. – Чего она потребовала от тебя?

– В Блэкторн-Мэноре находится предмет, который необходимо уничтожить, – ответил Джеймс и в нескольких словах рассказал о безумии Татьяны, о механическом монстре и колдовских чарах, которые должны были его оживить. О том, что его, Джеймса, долг состоит в том, чтобы уничтожить автомат, а Грейс в это время сделает все, что сумеет, чтобы помешать матери покончить с собой.

Джеймс изменился, хотя лицо его на первый взгляд было таким, как прежде. В голосе его появились новые странные интонации. Он не произносил имя Грейс таким голосом с тех пор, как она стала невестой Чарльза. Корделия вонзила ногти в ладонь. Ее мутило, кружилась голова, ей хотелось кричать, броситься ничком на диван, зажать уши руками. Но она знала, что не сделает ничего подобного.

«Она не взвизгнула, нет, она не стала бы визжать, даже если бы ее подняла на рога бешеная корова».

– Нас не удивишь новостью о том, что Татьяна Блэкторн занималась черной магией, – заметил Мэтью. – Но сначала мы должны сообщить обо всем Конклаву.

Джеймс бежал по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Не останавливаясь, он воскликнул тоном, не допускающим возражений:

– Пока нельзя. Сначала мне нужно обезвредить эту штуку. Потом я все объясню, но поверь мне: сейчас это просто разрушит жизнь Грейс.

Когда они добрались до верхней ступени каменной лестницы, оказалось, что дальше находится какой-то коридор, погруженный в непроницаемую тьму. Корделия даже испытала некоторое облегчение, увидев на лице Мэтью отражение собственных чувств – удивления и тревоги.

– Значит, ты собираешься отправиться в Идрис? – спросила Корделия. – Но каким образом?

– Портал в крипте, – коротко ответил Мэтью, когда они вошли в большое помещение с голыми каменными стенами. Здесь было не так темно, как представляла себе Корделия: тусклые колдовские огни, мигавшие в медных канделябрах, отбрасывали круги света на гладкие плиты пола.

– Когда мои родители руководили Институтом, – продолжал Мэтью, – отец проводил в этой комнате кое-какие эксперименты. Большую часть работы он делал в лаборатории у нас дома, но…

Он махнул в сторону черного, как оникс, прямоугольника размером с зеркало для трюмо, висевшего на дальней стене крипты. По поверхности «зеркала» бежали странные волны, и оно как будто светилось изнутри.

– Портал работает, – сказал Джеймс. – На время карантина его закрыли, но сейчас все в порядке.

– Но, тем не менее, без разрешения Конклава перемещаться в Идрис при помощи Портала запрещено, – напомнил другу Мэтью.

– Когда ты успел превратиться в законопослушного гражданина? – улыбнулся Джеймс. – В любом случае, предписание Конклава нарушать буду я. Ничего сложного: я пройду через Портал, уничтожу механизм и вернусь.

– Ты, должно быть, с ума сошел, если думаешь, что мы отпустим тебя одного, – сказал Мэтью.

Джеймс покачал головой.

– Мне нужно, чтобы вы остались здесь и открыли для меня Портал, когда настанет время возвращаться. Дайте мне двадцать минут. Мне знаком план дома, я точно знаю, где находится механизм. Откроете мне Портал, и я сразу вернусь.

– Мне кажется, что это не самая лучшая идея, – возразила Корделия. – Мы уже один раз отпустили тебя в Портал, и вспомни, что из этого вышло…

– Но мы живы, – улыбнулся Джеймс. – Мы убили мандихора и серьезно ранили Велиала. Многие назвали бы это благополучным исходом.

Он подошел к Порталу. На мгновение он превратился в черный силуэт, тень на фоне серебристого «зеркала».

– Ждите меня, – велел он и снова, уже второй раз за последнюю неделю, Корделия увидела, как Джеймс Эрондейл исчезает в Портале.

Она покосилась на Мэтью. В своей бархатной куртке и брюках бронзового цвета он походил на статую. Выглядел он, как всегда, великолепно – словно собирался не сторожить Портал в темной крипте, а ехать на вечер в Адский Альков.

– Ты не попытался его остановить, – вопросительно произнесла она.

Мэтью покачал головой.

– Мне показалось, что это бессмысленно. – Он пристально взглянул на Корделию. – А ведь я действительно думал, что между ними все кончено. Даже когда Грейс пришла к нему сегодня, я решил, что он не захочет видеть ее. Что ты излечила его от этой болезни.

Эти слова, подобно стрелам, пронзили ей сердце насквозь.

«Я думал, что ты излечила его». Почему-то она тоже так думала – позволила себе верить в его зарождающуюся любовь, позволила себе надеяться на то, что предложение вместе читать книгу содержит нечто большее, нежели обычное дружеское приглашение. Она совершенно неправильно истолковала его взгляды, слова, жесты, выражение лица. Как могла она так ошибиться? Как могла она поверить в то, что Джеймс испытывает к ней те же чувства, что и она к нему, ведь она же знала , что это не так!