Кассандра Клэр - Последние часы. Книга I. Золотая цепь

– Ты не обидишься, если я попрошу тебя рассказать о том, что с тобой произошло в Академии Сумеречных охотников? До меня дошли только какие-то неопределенные слухи.

Джеймс рассказал ей о своей загадочной возможности превращаться в тень и заглядывать в иной мир, о том, что это стало известно большинству учеников и учителей, и в результате его исключили из школы.

– Вообще-то, здесь нет никакой тайны, – сказал он и удивился сам себе. Странно, но он чувствовал себя так, словно признавался в постыдном поступке. – Это из-за моей матери. Она… чародейка. Все об этом давно знают, но, тем не менее, продолжают перешептываться у нас за спиной и показывать на нас пальцами.

– Я часто размышляю о том, – сказала Грейс, – что маги очень помогают нам в войне с демонами, несмотря на то, что сами являются потомками демонов. И, честно говоря, не понимаю, почему остальные поднимают вокруг этого такой шум.

– Сумеречные охотники не любят тех, кто отличается от них, не любят новшеств и перемен, – объяснил Джеймс. – Они видят во всех чужаках только зло… Послушай, я рассказал тебе свой секрет, а теперь ты должна поведать мне свой.

Грейс улыбнулась.

– У меня нет секретов.

– Этого не может быть. Скажи, откуда ты родом, Грейс Блэкторн? Ты помнишь своих родителей?

– Да, – ответила она. – Мне было восемь лет, когда они… когда их убили демоны. Я бы осталась совершенно одна на белом свете, если бы не мама.

Это объясняло, почему у Грейс была только одна руна, на тыльной стороне кисти левой руки. Руна Ясновидения была первой Меткой, которую Сумеречные охотники получали в детстве. Очевидно, Татьяна не желала, чтобы Грейс продолжала обучение и стала воином.

– Тебя приняли бы в какой-нибудь Институт, – возразил Джеймс. – Сумеречные охотники не бросают своих.

– Может, и так, – вздохнула Грейс, – но тогда у меня не было бы семьи. А теперь у меня есть семья. Есть матушка, и родовое имя, и дом. – Однако это было произнесено безрадостным тоном. – Единственное, чего мне хотелось бы – это сохранить что-нибудь на память о своих родителях.

Джеймса тронули ее слова.

– У тебя действительно ничего не осталось от них?

– Есть одна вещь, – сказала Грейс. – Моя родная мать носила на руке серебряный браслет. Матушка говорит, что это очень ценное украшение; она держит браслет в шкатулке, в своем кабинете. Она говорит, что позволит мне носить его, когда я стану старше, но я прошу ее об этом каждый год, и каждый год оказывается, что я еще недостаточно взрослая.

– А разве ты сама не можешь достать его из шкатулки?

– Она заперта на надежный замок, – объяснила Грейс. – Моя мать обожает замки. В доме у нас полно ящиков, буфетов, шкатулок, которые не открываются без ключа… Не думаю, что мама помнит, какой ключ к какому замку подходит. Их очень много, и тех, и других. – Выражение ее лица слегка изменилось. – Но довольно говорить об этих грустных вещах. Я слышала от матушки, что в августе к вам собирается в гости семья Карстерсов. Наверное, когда они приедут, ты будешь развлекать их целые дни напролет.

– Вряд ли, – возразил Джеймс, – скорее всего, Корделия будет общаться преимущественно с Люси – в будущем им предстоит стать парабатай . С другой стороны, у Люси есть важное занятие, она пишет книгу… так что, возможно, мне, как гостеприимному хозяину, действительно придется какое-то время проводить с Корделией. Я хочу сказать – если ей этого захочется. Конечно, если ей понравится проводить со мной время каждый день, я буду совершенно не против…

Он смолк, сообразив, что совсем запутался. Грейс, однако, не подала виду, что ее задели слова Джеймса.

– Извини меня, пожалуйста, – пробормотал он. – Я не имел в виду ничего…

Грейс негромко рассмеялась.

– Перестань! Я знаю, что ты не хотел меня обидеть, Джеймс. Просто ты влюблен в Корделию, вот и все.

Джеймс испугался.

– Она мне нравится, и только. Мы просто друзья, как ты и я.

– Правда? – улыбнулась Грейс. – А если она приедет сюда, в Идрис, скажет тебе, что встретила самого лучшего на свете юношу, что у них завязался бурный роман, и что они теперь жених и невеста? Ты просто поздравишь ее, как поздравил бы любого из своих друзей?

– Я сказал бы ей, что она еще слишком молода для замужества, – хрипло проговорил Джеймс. Но на самом деле в этот миг он обнаружил странную вещь: при мысли о том, что Корделия выйдет за другого, у него буквально останавливалось сердце. Он вдруг осознал, что в его смутных картинах будущего всегда так или иначе присутствовала Корделия, спокойная, уверенная, ласковая, словно теплый свет, разгоняющий тьму и страхи. И его охватило непонятное смятение.

– Жестокий Принц Джеймс вошел в комнату; плащ развевался у него за спиной, и его ужасные, ужасные усы топорщились от гнева, – читала Люси в тот момент, когда Джеймс появился на пороге.

– А это обязательно, дважды повторять слово «ужасный»? – осведомился Джеймс.

– Он потребовал горячего питья. В глотке у него пересохло оттого, что он целыми днями раздавал свои злобные приказания. Чай, думал он, да, чай – и месть .

– Схожу-ка я поставлю чайник, – вздохнул Джеймс.

– Какая у нас с тобой странная дружба, – произнесла Грейс. Они двигались вдоль стены Блэкторн-Мэнора; Джеймс обрезал колючие плети, которые скрывали высокую каменную ограду, а Грейс, находившаяся по другую сторону стены, медленно шагала вслед за ним. Время от времени, когда Джеймсу попадались полуразрушенные участки стены, он видел лицо подруги. – Как жаль, что ты не можешь превратиться в тень и присоединиться ко мне здесь, в саду.

Джеймс прекратил щелкать ножницами.

– Я об этом как-то не подумал.

«Может быть, у меня и получится». Он положил ножницы на траву и взглянул на свои руки. Он не знал, с чего начать, и постарался сосредоточиться на пустоте, на сером призрачном царстве. Затем вздрогнул всем телом и шагнул сквозь стену.

Через несколько мгновений Джеймс пришел в себя. Он по-прежнему был тенью, хотя находился в мире живых; он стоял в саду Блэкторн-Мэнора, среди зарослей высокой сорной травы, а Грейс пристально смотрела на него.

«Ты можешь вернуться обратно?» – произнесла она одними губами, а может быть, и вслух, и Джеймс с огромным трудом, но все же вернулся. Снова очутившись в своем физическом теле, он начал непроизвольно сжимать и разжимать кулаки.

– Это было удивительно, – воскликнула Грейс. – Наверное, попрактиковавшись какое-то время, ты сможешь привыкнуть к этому ощущению.

«Возможно».

– Как ты считаешь, может, мне стоило выйти через ворота?

Грейс рассмеялась. Когда они прощались, она протянула руку сквозь решетку и прикоснулась к пальцам юноши.

– Подожди, Джеймс. Я подумала вот что. Если однажды ночью ты не сможешь заснуть и обнаружишь, что очутился в мире теней… Может быть, ты сумеешь прийти сюда, просочиться сквозь дверь и войти в дом, в мамин кабинет… Может быть, у тебя получится просунуть руку сквозь запертую крышку шкатулки, и ты достанешь мой браслет.