Анна Одувалова - Мое ледяное проклятье [litres]

– И что изменится? – хмыкнул Дилан. – Она проживет на полчаса дольше. Ты искренне считаешь это снисхождением?

Стражник зло взглянул на него и все же накинул мне на плечи белоснежный мех.

– Спасибо, – пробормотала я.

– Не боишься возмездия ледяного дракона? – спросил мой бывший.

– Это тебе стоит бояться.

– Мне он скажет спасибо.

– Очень сильно сомневаюсь.

К самому столбу Дилан с нами не пошел, лишь издевательски помахал издалека. А я не могла понять: неужели он действительно верит в то, что останется безнаказанным? Или Раниону и правда на меня наплевать? Я же прокляла его, он меня ненавидит. Может быть, Дилан не так и не прав.

Холод пробирал до костей, руки моментально окоченели, как и ноги в остроносых тонких сапожках. Колени свело. Мне было холодно, как никогда. Запястий коснулся ледяной металл, и я вскрикнула, когда он буквально примерз к коже. Стражники действовали осторожно, но сути это не меняло. Меня оставили прикованной на вершине горы под порывами пронизывающего ветра. И даже пожертвованные одним из мужчин рукавицы не спасали.

– Не оставляйте меня здесь, – взмолилась я, чувствуя замерзающие на щеках слезы.

– Если бы мы только могли… – отозвался один из них и отступил.

А я по-настоящему разрыдалась, признавая, что Дилан прав: никто меня не спасет. Всем нет до меня дела. Переживать будет разве что Женевьев, но ее возможностей не хватит на то, чтобы прекратить это безобразие.

Отходили стражники под сбивающими порывами ветра. Начала подниматься буря, и я задрала голову навстречу усиливающемуся снегу. Я знала, кого жду. Пыталась уловить его силуэт в расходящейся буре и почти закричала от облегчения, когда в небе мелькнул полупрозрачный контур ледяного дракона.

Он спикировал вниз. Оковы на руках на миг стали такими холодными, что прижгли запястья, а потом осыпались к ногам, и меня подхватил ледяной дракон. Скрыл от людей ворохом снежинок и взмыл в воздух.

Я потянулась к его шее, чтобы обнять и притянуть к себе, ведь сейчас прозрачная чешуя уже не казалась ледяной. Но руки не двинулись. Испугавшись, я дернулась еще раз. И еще. Но мне будто что-то мешало. Отрезвил лязг металла о металл. Чувство полета исчезло, и я медленно открыла глаза, чтобы понять: по-прежнему прикована к столбу на вершине горы, а вокруг завывает метель. Стражники и Дилан уже исчезли, а в небе среди кружащихся в причудливом танце снежинок так и не нарисовался силуэт ледяного дракона.

Он не пришел за мной. Оставил умирать тут среди бури. Видимо, справедливость в его глазах выглядела именно так. Винила ли я его? Как бы мне ни было жалко себя… но нет. С того момента, как Ранион оставил послание мне на стекле в номере отеля, я знала: он меня убьет. Сейчас или потом – не так важно. Как и способ убийства. Это единственный закономерный итог наших болезненных отношений. Моей любви, которая превратилась в его ненависть.

После того промораживающего до костей поцелуя я видела, что Раниону сложно. Думаю, это жертвоприношение станет для него избавлением. Не нужно марать руки самому, не нужно решаться, не нужно смотреть в глаза… Необходимо просто сделать вид, будто не в курсе, что происходит. Я чудовищно виновата перед ним. И эта смерть… просто точка в нашей печальной истории, которая длилась долгих восемь лет.

Только грустно оттого, что я не успела попрощаться с Женевьев. Что не сказала Раниону, как мне жаль. Что не устроила судьбу Пэрсика. Придет ли к нему Ранион после моей смерти? Вспомнит ли про несчастного кота Женевьев, однажды уже оставившая его умирать одного в пустой квартире?

Пожалуй, Пэрсик был моей самой большой болью и моим самым большим сожалением. Я знала, что умру, а вот он… Он не обязан следовать за мной лишь потому, что я не успела попросить кого-то позаботиться о нем. Кот единственный, кто не сможет без меня существовать. И если для себя я уже ничего не могу сделать, то вот попытаться спасти его пока еще в моих силах. Я верила, ледяной где-то здесь. Незримо, но он присутствует и обязательно услышит. Даже если не откликнется сейчас, то, возможно, исполнит мою просьбу после того, как я умру.

– Ранион! – крикнула я из последних сил в снежное небо. – Ранион! Пожалуйста! Я не ради себя прошу! Пожалуйста! Забери Пэрсика! Китти его любит, Жен сможет позаботиться о нем в память обо мне! Пожалуйста, Ранион.

– А может быть, мне самому нравится твой кот? – раздался спокойный голос откуда-то сбоку. Я резко развернулась, вскрикнув от боли в запястьях, хотя и думала, что они совсем потеряли чувствительность.

– Ты позаботишься о нем? – рыдая, спросила немеющими губами.

– Если хочешь, чтобы сейчас я помчался менять пушистому лоток, не вопрос. Но думаю, в данный момент ты больше нуждаешься в моей помощи. А котик немного поголодает. Ему полезно. А то отъелся.

– Думала, ты не придешь… – тихо прошептала я, все еще не веря в его слова и свое спасение. Боялась, что происходящее – очередной бред моего сознания.

– Нет, Валенси, я обязан был прийти, – холодно улыбнулся он. – Если тебя кто и убьет, это буду только я. Никому не позволю портить то, что принадлежит мне, – заключил Ранион и снял с меня металлические браслеты.

– Почему же ты так долго шел? – прошептала я.

– Меня не было всего десять минут! Я должен был позволить испытать минуту триумфа твоему подленькому жениху. Да и тебе следовало осознать, насколько близко ты находишься к краю.

– Ненавижу тебя, – прошептала я.

– Знаю, Рыжик, – улыбнулся он и подхватил меня на руки.

Я отключилась, едва мы взмыли в воздух. Возможно, просто почувствовала себя в относительной безопасности, и поэтому организм отправил меня в беспамятство. Наверное, так было проще нам обоим.

Ранион не пытался привести меня в сознание, поэтому очнулась я сама. И не поверила собственным ощущениям. Мне было тепло и уютно. Совершенно нелогично после всего случившегося. Я даже глаза не сразу рискнула открыть. А когда наконец открыла, тут же зажмурилась от ослепительной белизны.

Все еще не в силах поверить в происходящее, снова медленно осмотрелась.

Укутанная мягким меховым покрывалом, я лежала на широченной кровати в просторной спальне, которая, казалось, была сделана изо льда. Пол напоминал залитый в городском парке каток, по белоснежным стенам полз морозный рисунок, а на потолке переливалась люстра. И не поймешь, из хрусталя или льда. На прикроватной тумбочке стояло несколько пузырьков с зельями – рубиново-красным и ядовито-зеленым. Я принимала такие, когда болела. Интересно, откуда Ранион узнал и как догадался их поставить? Неужели беспокоился обо мне?

Я выпила зелье и поглубже закопалась в плед. Мне было хорошо и уютно. И совсем не хотелось думать о том, что ждет дальше.