Анна Одувалова - Мое ледяное проклятье [litres]

Надо было добить гниду при нашей первой встрече. Он не понравился мне уже тогда, но почему-то проснулось человеколюбие. Я послушался Валенси, и в итоге она чуть не погибла. Правду говорят, не делай добра – и не получишь зла. Но сегодня я не повторю эту ошибку.

Найти Дилана оказалось несложно. С упорством бегущей в колесе морской свинки он пробирался в сторону припаркованного у обочины кэба. Заказного, удобного, комфортабельного, с впряженными лошадьми. Такими же, как те, которых увели мои снежные льдянки. Словно эти предосторожности могли его спасти.

В предрассветный час на улице было пустынно. Наверное, у экипажа имелись кучера, но меня слабо волновали свидетели. Даже если они что-то увидят и расскажут, это только укрепит город во мнении, что со мной не стоит связываться. Пусть лучше считают меня ледяной беспощадной сволочью, чем устраивают жертвоприношения. Я не могу следить за всеми девицами в этом месте. За состоянием Валенси я пристально наблюдал, контролировал каждый этап, но в следующий раз, со следующей жертвой, меня может не оказаться рядом. Поэтому так важно не допустить, чтобы этого следующего раза не было.

Дилан не замечал ничего вокруг. Ни вмиг потемневшего неба, которое почти моментально превратило день в ночь, ни налетевшего ветра. Первым предупреждением стала ударившая Дилана под колени поземка. Он проигнорировал ее и ускорил шаг, только я не планировал позволять ему дойти до экипажа. Следом за поземкой налетела метель, которая отрезала пути к отступлению, и Дилан замер, наконец заподозрив что-то неладное. Он бросил чемодан и заметался на пятачке заметенной снегом брусчатки, где было относительно спокойно. Понял, что я рядом, и испугался. Я чувствовал его ядовитый страх, липкий и вязкий. Дилан увяз в нем, словно муха. Именно ужас, а не я не давал ему связно соображать.

Ощущать панику того, кого сам назначил на роль жертвы, было упоительно.

– Что тебе нужно? – завопил он пока еще в воздух. – Я же отдал ее тебе! Ты должен меня отпустить. Я знаю все, потому что раскопал историю! Это она сделала тебя таким! Ты должен быть мне благодарен!

– За что же это? – тихо спросил я, специально появившись у него за спиной.

– Я отдал ее тебе! Отомстил за тебя! – Глаза Дилана фанатично горели. Казалось, он искренне верит в то, о чем говорит. Только вот от него буквально смердело страхом и ложью. Он готов был врать и выкручиваться, лишь бы сохранить в безопасности свою шкуру. Вопрос, почему же он не подумал о ее сохранности, когда все это затевал.

– И с чего ты решил, что я сам не могу взять то, что хочу? И когда хочу? – поинтересовался я с усмешкой, делая шаг вперед и наблюдая за тем, как ресницы и брови Дилана покрывает иней. – Кто ты такой, чтобы мстить за меня? Может, я сам желаю насладиться местью? Ты же просто хотел потешить свое эго и лишить меня удовольствия.

– Я думал, так будет лучше!

– Верю. Лучше для тебя. А сейчас будет так, как хочу я… Как хотел, едва тебя увидел.

– И как же? – Дилан сглотнул и дернулся, пытаясь разорвать дистанцию, но я не позволил, последовав за ним.

– Ты ведь сам знаешь, – сказал я и коснулся его руки, которая тут же начала покрываться ледяной коркой.

– Нет! – закричал Дилан и шарахнулся в сторону. – Нет!

Он затряс рукой. В глазах мелькнул панический ужас, но избавиться от моего заклятья было нереально. Как и сбежать сквозь завывающую вокруг нас метель.

– А пока ты еще можешь двигаться и говорить, поведай-ка о том, кто рассказал тебе историю моего проклятья и подал идею с жертвоприношением. Это ведь Дэвид, да?

– Да. Этот парень болтлив и заложил наивную дурочку Валенси!

Не знаю, с чего Дилан вдруг осмелел. Думал, информация меня заденет? Но это было не так. Я давно понял, что представляет собой Дэвид. Меня занимало лишь то, что он методично пытался избавиться от Валенси. Зачем? Это не давало покоя. Она ему не мешала. Почему же бывший приятель так разнервничался, когда девушка вернулась в Сноухельм? Ведь он давно получил желаемое: Женевьев.

Я не трогал их, все было хорошо. А после неудавшегося жертвоприношения Женевьев не пустит его и на порог. Желая убрать Вал, Дэвид сам разрушил то, к чему так долго шел. Не мог же он не предвидеть реакции своей жены? А значит, уничтожить Валенси было важнее. И я очень хотел разобраться – почему.

– Наивный дурачок здесь ты, потому что все остальные участники этой истории, включая Валенси, живы. А вот ты…

– Я тоже жив! – запальчиво выкрикнул он, старательно игнорируя очевидные факты. Все еще не мог признать, что смерть может случиться и с ним.

– Это пока, – улыбнулся я, и ничего не понимающий Дилан опустил взгляд ниже. Он уже почти не чувствовал холода. Мороз действовал коварно. Заморачивая, притупляя чувствительность. Но ноги и нижняя часть жениха Вал уже превратились в ледяную статую.

– Ты не можешь это сделать! – истерично заорал он. – Почему?!

– Дэвид рассказал тебе историю, – послушно пояснил я. – Мэр поддержал. Но вот доводил до ума, планировал и организовывал все ты. Ты без раздумий обрек на мучительную смерть свою невесту.

– Она меня бросила ради тебя!

– Сомневаюсь, что ради меня.

– Это неважно!

– Ты прав, это неважно. Важно то, что подобной смерти не заслуживает никто. Разве что тот… кто желал ее другому.

Решение пришло внезапно. Изначально я просто планировал его прибить прямо тут и не заморачиваться, но сейчас мне показалось символичным отнести Дилана на вершину горы. Туда, где, по его задумке, должна была умереть Валенси.

Взмахом руки я разбил лед, который сковывал ноги Дилана, и мужчина бросился бежать. Но я не позволил. Кинулся на него, превращаясь в ледяного дракона, и схватил лапами, разрывая плотную овчину тулупа. Впиваясь острыми когтями в теплую плоть.

Дилан завизжал. Наверное, ему казалось, что бок вспарывает ледяное лезвие.

Волна удовлетворения прокатилась в душе, и я взмыл в воздух. Мне не было жалко бывшего Валенси. Он заслужил все страдания, которые я для него приготовил.

На вершине горы даже без меня завывал ветер. Тут никогда не было спокойно и тихо. Я спланировал на плоскую, еще не заметенную до конца площадку с возвышающимся в центре столбом. Когти разжал заранее, чтобы жертва рухнула вниз, в снег.

Видимо, пока Дилан болтался в моих когтях и ловил физиономией колючие снежинки, он успел подумать о жизни и пришел к выводу, что эта жизнь очень ему дорога. Едва очутившись на земле, он тут же вскочил, нелепо зашатался, метнул в меня одно из своих заклятий и кинулся бежать.

Заклятье я развеял по ветру мелким черным бисером, а вот побегать ему позволил. Только ветер усилил, чтобы швырял в лицо снег и закручивал поземку у ног Дилана. Он увязал в сугробах, падал, но упорно полз вперед. Я даже восхитился его упорством. Наверное, в иной ситуации я бы вознаградил такое похвальное стремление выжить, но сейчас не мог. Оставлять Дилана в живых – это подвергать Валенси опасности. А глядя на прикованную к столбу девушку, я осознал одну простую вещь: не хочу, чтобы кто-то причинял ей боль. Единственный, кому позволено ее мучить, – это я.