Ли Бардуго - Девятый Дом

Когда начинало темнеть, он садился на автобус домой и, крадучись, входил через садовые двери, неслышно проходил по дому и удалялся к себе в спальню к своим книгам. Школьных предметов ему больше не хватало. Он был слишком взрослым, чтобы верить в магию, но ему нужно было верить, что в мире есть нечто большее, чем жизнь и смерть. Поэтому он называл этот зуд интересом к оккультизму, к сверхъестественному, к мистическому. Он проводил время, охотясь за трудами алхимиков и спиритов, которые обещали способы увидеть невидимое. Все, в чем он нуждался, – это мимолетный взгляд, что-то, что могло его поддержать.

Дэнни, свернувшись, лежал в своей комнате на вершине башни, читая Парацельса рядом с переводом Уэйта, когда в дверь постучал юрист его деда.

«Тебе придется принять кое-какие решения, – сказал он. – Я знаю, что ты хочешь почтить память своего деда, но тебе стоит заняться тем, что лучше для тебя».

Совет был неплохим, но Дэнни понятия не имел, что для него лучше.

Его дед жил на деньги Арлингтонов, распределяя их по своему усмотрению, но ему было запрещено оставлять земельный участок в наследство кому-либо, кроме своего сына. Другое дело дом. Дом должен был находиться в трасте, пока Дэнни не исполнится восемнадцать.

Дэнни был удивлен, когда на пороге его спальни появилась его мать.

«Этот дом хочет купить университет, – сказала она и оглядела круглую башенную комнату. – Если мы все согласимся на продажу, то прибыль можно будет поделить. Ты можешь поехать в Нью-Йорк».

«Я не хочу жить в Нью-Йорке».

«Ты даже представить не можешь, какие возможности там для тебя откроются».

Около года назад он поехал на железной дороге Метро-Норд в город, часами гулял по Центральному парку, сидел в Храме Дендура в Метрополитен-музее. Он пошел к многоквартирному дому родителей, подумал было позвонить в звонок, но струсил.

«Я не хочу уезжать из “Черного вяза”».

Мать села на край его кровати.

«Дэнни, ценна только земля. Ты должен понять, что этому дому грош цена. Хуже того. На него уйдут все наши деньги до последнего доллара».

«Я не собираюсь продавать “Черный вяз”».

«Дэнни, ты не представляешь, что это за мир. Ты еще ребенок, и я этому завидую».

«Ты не этому завидуешь».

Слова прозвучали грубо и холодно, именно так, как и хотел Дэнни, но его мать только рассмеялась.

«Что, по-твоему, произойдет дальше? В трасте на твое образование меньше тридцати тысяч долларов, так что, если ты не собираешься завести друзей в Коннектикутском университете, пора заново все обдумать. Твой дед ввел тебя в заблуждение. Он водил тебя за нос так же, как и нас. Думаешь, ты станешь каким-то Правителем “Черного вяза”? Ты не правишь этим местом. Оно правит тобой. Возьми у него все, что можешь, сейчас».

Этот город.

Дэнни остался в своей комнате. Он запер дверь. Он ел батончики гранолы и пил воду из раковины в своей ванной. Он считал это чем-то вроде оплакивания, но на самом деле попросту не знал, что делать. В библиотеке была заначка в тысячу долларов между страниц «1776» Дэвида Маккалоу. В восемнадцать лет он получит доступ к деньгам на колледж. Больше у него ничего не было. Но он не мог расстаться с «Черным вязом», ни за что, только чтобы кто-то расколотил его стены ядром. Ни за что. Его место здесь. Кем он станет без своего дома? С его заросшими садами и серым камнем, с поющими в его изгородях птицами, с голыми ветвями его деревьев? Он потерял человека, который знал его лучше всех и больше всех его любил. За что еще ему держаться?

И однажды он понял, что дом затих. Он слышал, как машина его родителей прогрохотала по подъездной дорожке, но он не слышал, чтобы они вернулись. Он открыл дверь, прокрался вниз по лестнице и обнаружил, что «Черный вяз» совершенно пуст. Ему не приходило в голову, что родители могут просто уехать. Возможно, он в тайне удерживал их в заложниках, заставляя остаться в Нью-Хейвене и впервые в его жизни обратить на него внимание?

Поначалу он пришел в восторг. Он включил везде свет, телевизор в своей спальне и телевизор в кабинете внизу. Он съел оставшуюся еду из холодильника и покормил белого кота, который иногда гулял по участку в сумерки.

На следующий день он сделал то же, что всегда: встал и пошел в Пибоди. Он вернулся домой, поел вяленой говядины, уснул. Он делал это снова и снова. Когда начался учебный год, он отправился в школу. Он отвечал на все письма, приходящие в «Черный вяз». Он перебивался «гаторэйдом» и куриными рулетами из «7-Eleven». К своему стыду, иногда он скучал по Бернадетт больше, чем по собственному деду.

Однажды он пришел домой и, нажав на выключатель, обнаружил, что электричество отключили. Он собрал все одеяла и достал с чердака старую дедовскую шубу и спал под ними. Он смотрел, как его дыхание превращается в пар в тишине дома. Шесть долгих недель он прожил в холоде и темноте, делал домашнюю работу при свечах и спал в старом лыжном костюме, который нашел в сундуке.

Когда наступило Рождество, перед дверью «Черного вяза» появились его родители с раскрасневшимися щеками и улыбками, нагруженные подарками и пакетами из «Dean & DeLuca». На подъездной дорожке стоял ягуар. Дэнни запер двери и отказался их впускать. Они сделали ошибку, показав ему, что он способен выжить.

Дэнни работал в закусочной. Он развозил навоз и сажал семена в парке Эджертон. Он проверял билеты в Лирик-холл. Он распродал одежду и мебель с чердака. Этого хватало на еду и электричество. Он никогда не приглашал к себе своих немногочисленных друзей. Он не хотел вопросов о его родителях и о том, что подросток делает один в большом пустом доме. Он не смог бы сказать правду: он о нем заботится. Он поддерживает в «Черном вязе» жизнь. Если он уедет, дом умрет.

Прошел год, за ним другой. Дэнни сводил концы с концами. Но он не знал, как долго еще сможет просто пробавляться. Он не знал, что будет дальше. Он даже не знал, сможет ли позволить себе подать документы в колледж вместе с друзьями. Он переждет год, будет работать, получит денег из своего траста. А потом? Он не знал. Он не знал, и ему было страшно, потому что в свои семнадцать лет он уже устал. Прежде жизнь никогда не казалась ему длинной, но теперь она стала до невозможности таковой.

Позже, вспоминая о случившемся, Дэнни так и не мог с уверенностью сказать, чего добивался той ночью в начале июля. Неделями он изучал эликсиры то в Бейнеке, то в Пибоди. Он проводил долгие ночи, собирая ингредиенты и заказывая то, что не мог найти или украсть. Потом он начал приготовление. Тридцать шесть часов подряд он работал в кухне, спал урывками, устанавливал будильник, чтобы проснуться вовремя для следующего этапа. Когда он наконец взглянул на густой, похожий на смолу сироп на дне испорченной кастрюли Бернадетт от Le Creuset, он засомневался. Он знал, что его замысле опасен. Но ему больше не во что было верить. У него оставалась только магия. Он был мальчиком на пороге приключения, а не мальчиком, выпивающим яд.