Тэмсин Мьюир - Гидеон из Девятого дома

– Приглядывай за ней, Нав, – быстро сказал Паламед и убежал догонять Камиллу.

– Он становится слишком самоуверенным, – сказала Преподобная дочь, глядя в удаляющиеся спины.

– Кажется, он говорил не о тебе.

Тишина тянулась долго и плохо, как пепельная масса, закрывшая замочную скважину.

– А пожалуй, – сказала Харроу. – Кстати, спасибо, что напомнила. Я официально запрещаю тебе видеться с госпожой Септимус.

– Мы серьезно об этом говорим? Нет, серьезно?

Харроу сделала очень терпеливое лицо.

– Нав. Избавь меня от этого. Дульсинея Септимус опасна.

– Ты нормальная вообще? Дульсинея Септимус высморкаться сама не способна. Меня тошнит от того, как ты это все воспринимаешь.

– А ты не задумывалась, как она ухитрилась заполучить ключ? И как это я все воспринимаю?

– Не знаю. – Гидеон реально уже тошнило. – Не знаю! Может, беда в том, что каждый раз при упоминании ее имени ты ревнуешь и ведешь себя стремно?

– Если ты заглянешь в словарь, то поймешь разницу между ревностью и завистью, и вряд ли я могу завидовать…

– Нет, это чистая ревность! – опрометчиво сказала Гидеон. – Ты начинаешь каждый раз, когда она как-то претендует на мое время.

Последовала ужасная пауза.

– Я расслабилась, – сказала некромантка, подчеркнуто не обращая внимания на последнее заявление, как будто Гидеон только что обосралась посреди коридора. Она взяла перчатки из неуклюжих рук Гидеон и натягивала их на пальцы. – Я позволила себе впасть в апатию, пока ты таскалась со всеми ненормальными дома Ханаанского по очереди.

– Это ты называешь кого-то ненормальным?

– Хватит. Теперь нам нечего прятать, зато есть что терять.

– С ней никого нет. Вдруг это придет за ней. Это смертный приговор.

– Да. У нее нет рыцаря. Вопрос не в «если», а в «когда». Пусть смерть забирает свое. Ты мне не веришь, хотя я уже доказывала свою правоту? Ладно. Тебе запрещено появляться в ее палате.

– Нет. Ни за что. Отклонено. Это не я.

– Ты ей не телохранитель.

– Да я и в твои не просилась, скажем честно.

– Просилась, – огрызнулась Харрохак. – Ты согласилась стать моим первым рыцарем. Согласилась посвятить себя исполнению рыцарских обязанностей. Твое непонимание сути этих обязанностей не снимает с тебя никакой ответственности…

– Я обещала драться за тебя. Ты обещала мне свободу. Как-то похоже, что я ее не получу, и я это понимаю. Мы тут все умираем! Что-то нас преследует! Я могу только попытаться сохранить в живых максимальное число людей и надеяться, что это сработает. А ты тупой мешок говна и не понимаешь, что значит быть рыцарем! Ты просто берешь то, что я тебе даю!

– Мелодрама тебе не идет, – сухо сказала адептка, – ты не жаловалась ни на одну из предыдущих… операций.

– Операций, мать твою. А как же «я не могу позволить тебе потерять твое доверие, поэтому буду смотреть тебе прямо в глаза и вести себя так, будто ты сломала мне нос, потому что ты меня разок обняла»?

Резкий вздох.

– Не смей меня передразнивать!

– Передразнивать! Я бы тебе задницу надрала.

– Моя просьба вполне разумна, – заявила Харрохак, которая уже три раза сняла и надела перчатки и теперь изучала свои ногти, как будто ей стало скучно. Единственное, что мешало Гидеон ее треснуть, – ее ресницы, которые дрожали от гнева. Ну еще и то, что раньше она Харроу не била и боялась, что, начав, не сможет остановиться.

– Я прошу тебя отстраниться и вспомнить, что во времена, которые ты сама назвала опасными, Девятый дом должен быть для тебя главным!

– У меня все прекрасно с приоритетами!

– Ни одно из твоих действий за последние два дня не позволяет этого предположить.

– Иди на хрен! – Гидеон похолодела. – Просто сдохни! Я не хотела, чтобы Жанмари умерла.

– Господи, я же…

– На хрен! – добавила Гидеон для пущей выразительности и обнаружила, что смеется диким высоким смехом, в котором совсем нет юмора.

– Черт. Мы вообще не должны были выжить, ты это понимаешь? Ты понимаешь, что вся эта хрень – ради союза некроманта и рыцаря с начала до конца? Мы должны быть едины. Если измеряют именно прочность нашего союза, то мы с тобой уже мертвы. Магнус из Пятого дома был куда лучшим рыцарем, чем я. Жанмари из Четвертого дома лучше меня раз в десять. Они должны быть живы, а мы – кормить бактерий. Два дохлых трупа! Мы выжили по тупой случайности, а Жанмари нет. А ты ведешь себя так, будто стоит мне только допустить смерть Дульсинеи, как ты немедленно станешь ликтором!

– Прекрати упиваться звуками своего голоса, Нав, и послушай меня…

– Харроу, я тебя ненавижу. Я никогда не переставала тебя ненавидеть. Я всегда буду тебя ненавидеть, а ты меня. Не забывай об этом. Я никогда не забуду.

Губы Харроу скривились так, что чуть не завязались в морской узел. Она на мгновение закрыла глаза и снова спрятала руки в перчатки. Напряжение должно было спасть, но не спало: оно кипело и сверкало на полную мощность. Гидеон сглотнула шесть раз за десять секунд, а в груди стало сухо и горячо.

– Ты не права, Сито, – ровно сказала некромантка.

– Как…

– Между мной и ликторством не стоит вовсе ничего. И тебя в этом уравнении нет. Не увлекайся идеями Шестого дома. Эти испытания не имеют ничего общего с разными тошнотворными сантиментами и покорностью. Проверяют меня, и только меня. Кстати, ни Девятый дом, ни я не нуждаются в тебе для этого. Можешь меня ненавидеть, сколько тебе угодно, я большую часть времени вообще о тебе не помню.

Она отвернулась от Гидеон, но не ушла. Постояла какое-то время, высокомерно демонстрируя спину. У Гидеон, вооруженной рапирой, был отличный доступ к ее позвоночнику.

– Тебе запрещено видеть Септимус, – сообщила Харроу. – Чем раньше она умрет, тем лучше. На ее месте… я бы уже выбросилась в окно.

– Встань перед окном, и я сделаю все остальное, – предложила Гидеон.

– Успокойся уже! – рявкнула Харрохак.

Гидеон чуть не набросилась на нее с кулаками. Наверное, должна была.

– Если я тебе не нужна, отпусти меня в Седьмой дом, – сказала она очень медленно и спокойно, будто читала во время службы, – я лучше послужу умирающей Дульсинее, чем живой Преподобной дочери.

Харрохак собралась уходить – легко и спокойно, как будто они с Гидеон говорили о погоде. Но при этих словах она чуть повернула голову – и вид ее лица был равносилен удару в солнечное сплетение.

– Когда я отпущу тебя со службы, ты узнаешь, Нав, – сказала некромантка и ушла.

В это мгновение Гидеон приняла решение насчет измены.

Получасом позже Гидеон Нав стояла перед дверью, ведущей в покои Восьмого дома, и смотрела на крайне озадаченного Колума. Ее заплывшему алым туманом мозгу такое предательство представлялось самым правильным поступком, хотя она никак не могла решить почему.