Тэмсин Мьюир - Гидеон из Девятого дома

Почти так же громко высказалась капитан Дейтерос:

– Это невозможно, он провел с нами несколько недель.

– Очень даже возможно, – возразила сама Дульсинея. Она пристально смотрела в мутные глаза Протесилая, как будто пытаясь что-то в них найти, а потом положила голову себе на колени. – Седьмой дом многие годы оттачивал мастерство внешнего оживления трупов. Просто… это не совсем законно.

– Это противно господу, – ровно сказал Сайлас.

– Как и высасывание души, дитя мое, – отозвалась она с ангельской кротостью. – И вовсе это не безбожно. Это очень полезно и совсем невинно, просто надо делать не совсем так, не самым древним способом. Седьмые не просто задерживают душу и мумифицируют тело. Да, Про был мертв еще до посадки.

– Почему? – спросила Гидеон так же ровно, как Сайлас.

Огромные фиалковые глаза обратились на нее, как будто она была единственным человеком в комнате. В них не было ни искры смеха, иначе Гидеон заорала бы. Умирающая некромантка вдруг показалась очень старой: не из-за морщин, а из-за невероятного достоинства, покоя и безмятежности.

– Это состязание застало мой Дом врасплох, – быстро сказала она. – Позвольте я расскажу вам всю историю. Дульсинеи Септимус здесь быть не должно, Гидеон из Девятого дома. Все предпочли бы, чтобы она осталась лежать в постели и позволила выжать из себя еще полгода. Это старая история Дома. Но другого наследника-некроманта не нашлось. А еще был очень хороший первый рыцарь… даже если наследницу отделяла от полного коллапса легких всего одна простуда, было решено, что он сможет сравнять шансы. Но потом произошел несчастный случай.

Дульсинея взъерошила тусклые волосы головы, а потом пригладила, будто кукольные.

– Гипотетически. Если бы вы были Седьмым домом, и от всех ваших богатств остались бы только два мертвых тела, одно из которых еще кое-как способно дышать, вы разве не задумались бы о чем-то невероятном? Например, использовать внешнее оживление трупа и скрыть, что Дом… несостоятелен. Простите, что я обманула вас. Но я не жалею о своем приезде.

– Что-то тут не складывается. – Голос Харроу был тверд, как бетон, огромные глаза потемнели. Это заметила только Гидеон, но некромантка очень волновалась. – Заклинание, о котором ты говоришь, не под силу среднему некроманту, Септимус. Оно выходит далеко за рамки возможного для мага в самом расцвете сил, не то что для умирающей женщины.

– Умирающая женщина – великолепная некромантка, – сказала Ианта.

– Я бы хотел об этом не думать хотя бы минут десять, – сказал Паламед. – Тот факт, что технически процесс умирания тебя усиливает, полностью нивелируется тем, что ты не можешь извлечь из этого никакой пользы. Да, у тебя есть доступ к очень личному источнику танергии, но твои органы отказывают…

– Это невозможно, – настаивала Харроу. Каждое слово падало камнем.

– А ты, кажется, много об этом знаешь. Ладно, я тебе намекну. Возможно ли это для всех умов Седьмого дома, адептом идеальной смерти, таинственного секрета, который мы храним целую вечность… для всех, работающих разом?

– Поначалу возможно, но…

– Царь неумирающий, – с отвращением сказал Сайлас, – это был заговор.

– Ой, помолчи, – велела Дульсинея, – я знаю все о тебе и твоем доме, мастер Сайлас Октакисерон… император никогда не утруждал себя высказываниями на тему внешнего оживления, но он говорил, что высасывание души – самое опасное деяние, способное прийти в голову любому дому, и что его может производить только некромант в цепях.

– Но это не смягчает наказания за некромантическое нарушение…

– Я не собираюсь цепляться к формулировкам закона, – резко сказала капитан Дейтерос, – это прерогатива Восьмого дома. Но в то же время, мастер Октакисерон, мы не можем позволить такого прямо сейчас.

– Женщина, вовлеченная в такую магию, – возразил Сайлас, – может оказаться вовлечена во все, что угодно.

Женщина, вовлеченная в такую магию и поэтому могущая оказаться вовлеченной во все, что угодно, открыла рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого зашлась кашлем. Все ее тело, от пяток до макушки, затряслось, позвоночник выгнулся дугой, она замычала и начала отчаянно кашлять. Лицо ее посерело, и Гидеон уже решила, что это дело рук Восьмого дома – но это оказался всего лишь сгусток мокроты. Паламед и Камилла бросились к ней, перевернули ее на бок, а потом Камилла сунула палец прямо в рот Дульсинее и проделала там что-то гадкое и сложное. Голова скатилась с колен, и ее поймала принцесса Ианта и прикрыла ладонями, как экзотическую бабочку.

– Чего ты хочешь, Октакисерон? – спросила капитан, сохраняя каменное лицо. – Домашний арест? Смертный приговор? В этом случае исполнить любой из вариантов неожиданно просто.

– Я понимаю твою точку зрения, – согласился Сайлас, – но я с ней не согласен. Я вас покину, мадам. Все это мне больше не интересно.

Его уходу помешал собственный рыцарь, такой же мрачный и измученный, как обычно, стоявший между ним и выходом. Колум даже не заметил попыток некроманта уйти.

– Печь, – коротко сказал он, – если голова здесь, что же было в печи?

Дульсинея, серая и содрогающаяся, выдавила:

– Что вы нашли в пе… пе…

Паламед ударил ее по спине, и изо рта у нее вылетел какой-то кровавый ком. Третьи отвернулись. Капитан Дейтерос – нет. Возможно, она видывала и худшее. Она сделала знак своему лейтенанту, которая не слишком нежно отняла голову у Ианты и упаковала, будто оставшуюся с обеда еду. Капитан подошла к Харроу и Гидеон и спросила:

– Кто его нашел?

– Я, – сказала Харроу, явно не собираясь раскрывать никаких подробностей, – я взяла голову, потому что не готова была перетаскивать все тело. Тело с тех пор исчезло неизвестным образом, хотя у меня есть подозрения. Череп мой по праву находки…

– Девятая, голова отправится в морг, где ей и место, – сказала капитан, – право стервятника не действует в случае убийства, а сегодня я точно не готова отдать твоему Дому кости, которые ему не принадлежат.

– Я согласна с Юдифь, – сказала Корона, которая отпихнула от себя близняшку. Корона выглядела слегка позеленевшей, а заодно необычно усталой и измученной, хотя милые морщинки у рта и глаз это слегка компенсировали.

– Сегодня мы не станем использовать тела друг друга. Завтра тоже. И вообще. Мы же не варвары.

– Смелое предположение, – заметила ее сестра в воздух, – некоторые готовы на все, лишь бы получить… голову.

Все ее проигнорировали, даже Гидеон, которая тряслась, как лист. Харроу сказала только:

– Кости из печи опознавать буду.

– В морге делай, что хочешь, – пренебрежительно сказала капитан, – но тела – не твоя собственность, Преподобная дочь. Это касается Стража, это касается всех. Я ясно выразилась или мне повторить?