Тэмсин Мьюир - Гидеон из Девятого дома

Харрохак вытащила свой толстый черный дневник и что-то в нем уже царапала, а вот Паламед внезапно потерял интерес к камню с теоремой. Теперь он смотрел на стены и временами открывал то одну, то другую папку, отброшенную Харроу. Остановился он перед выцветшей пробковой доской, густо утыканной булавками с привязанными обрывками ниток. Гидеон подошла ближе.

– Посмотри, – сказал он.

По всей доске были разбросаны радужные группки булавок. Гидеон заметила, что в центре каждого пятнышка воткнута булавка с белой головкой. Самые маленькие и многочисленные группки состояли из трех булавок вокруг одной белой. В других группках булавок было по пять или шесть. А еще были два отдельных круга из нескольких десятков каждый и одно огромное пятно, больше сотни разноцветных булавок, плотно натыканных вокруг одной белой.

– Проблема некромантии, – сказал Паламед, – состоит в том, что сами действия, если их понять, не так уж сложны. Но вот поддерживать их… мы – колоссы на глиняных ногах. Наша армия жива только потому, что у нас есть сотни тысяч тяжело вооруженных людей с огромными мечами.

– Секстус, всегда можно получить доступ к танергии, – сказала Харроу рассеянно, поглядывая на текст, который она копировала, – одна смерть – и я продержусь лишних десять минут.

– Да, но в этом и состоит проблема! Десять минут, а потом тебе снова понадобится источник. Танергия неустойчива. Главная угроза некромантии – сами некроманты. Весь мой Дом ради надежного источника…

– Страж! – вдруг сказала Камилла.

Она открыла толстую папку, в которой лежали старые черно-белые литографии. Куча старых черно-белых литографий. Сверху обнаружилась выцветшая записка, которая когда-то была желтой. Мелкие торопливые буквы все еще четко читались:

Подтверждено по отдельности выделен лучший вариант. Спроси Э. Д. Г. Целую, Анастасия.

P.S. Верни клещи, они мне нужны

Камилла пролистала содержимое папки. В ней лежали плохие, полусмазанные изображения мужчин и женщин. Сняты они были по плечи, почти все щурились в камеру и прикрывали глаза, будто ненавидели свет. Большинство имело вид строгий и торжественный, как будто они для документов позировали. Некоторые лица были перечеркнуты, на некоторых фотографиях стояли галочки. Камилла перевернула очередной листок, и все замерли.

Переэкспозиция не мешала различить лицо человека, которого они все звали Учителем, только ярко-синие глаза приобрели оттенок ненасыщенной сепии. Он улыбался с карточки, которой исполнилась целая жизнь, и выглядел ни на день старше или моложе, чем сейчас. Лицо было обведено толстой черной чертой.

– Секстус, – зловеще начала Харроу.

– Я ничего не знаю, – ответил Паламед почти обалдело. – Девятая, я правда ничего не понимаю. Очередной оживленный труп?

– А кто им управляет? Здесь никого нет, кроме нас, Секстус.

– Хотелось бы мне на это надеяться. Может ли он быть независим? Но как…

Паламед перевел взгляд на пробковую доску. Снял очки, прищурил сияющие серые глаза и начал еле слышно считать. Гидеон стойко продержалась почти до сотни, но потом жуткий звук оторвал их от устного счета.

Это был электронный клаксон. Спрятанный где-то в комнате – и вне ее – он выл: БРАААААРП… БРАААААРРРРРП… БРААААРРРРРРП… за этим последовал неожиданно спокойный женский голос:

– Пожарная тревога. Пожалуйста, пройдите в безопасную зону. Вам поможет ответственный за пожарную безопасность.

И снова клаксон:

БРАААААРП… БРАААААРРРРРП… БРААААРРРРРРП…

И снова женщина:

– Пожарная тревога. Пожалуйста, пройдите в…

Они посмотрели друг на друга и тут же бросились к двери. Паламед не стал ее даже закрывать. Шестой и Девятый дома хорошо знали, что огонь – не игрушка, и двигались они, как люди, хорошо понимающие, что пожарная тревога может оказаться последним звуком в жизни. Причем в жизни всего Дома. Но вообще странно. Не было ни дыма, ни запаха, ни подозрительного жара. Добравшись до атриума, они не увидели ничего необычного, только один из скелетов упал с охапкой полотенец и теперь валялся в гадком пересохшем фонтане.

Камилла огляделась, прищурившись, и кинулась в столовую. Там слышалось какое-то шипение, которое Гидеон не опознала, пока они не добрались до кухни, где воняло и стоял белый пар. Это оказался очень древний водораспылитель. Они столпились у кухонной двери, стараясь не попасть под капли. Все скелеты исчезли. На полу громоздились кучи костей с белыми передниками. На зажженной плите дымилась сковородка с рыбой. Гидеон подбежала к ней, пнув по дороге плечевую кость, и крутила ручки, пока огонь не погас. Кости лежали перед раковиной, череп плавал в знакомой миске из-под зеленого супа, вода текла из крана, грозясь перелиться через край. Еще в одной куче костей виднелись картофельные очистки. Гидеон проскочила назад мимо распылителя и в ужасе стала смотреть на кухню. Она почти не заметила, как Харроу презрительно вытирала ее мокрую голову платком.

Распылитель остановился. Камилла опустилась на колени и среди луж и пара нащупала фалангу пальца, которая упала на плитку. Кость мгновенно рассыпалась в пепел.

Паламед, будто лунатик, подошел и выключил воду. Кости в раковине тихонько бились о кастрюлю. Они с Харроу переглянулись и хором сказали:

– Блядь.

Очень тихо прошуршал металл о металл: Камилла обнажила оба клинка. Гидеон раньше никогда не видела этих мечей. Они больше походили на очень длинные кинжалы, слегка изогнутые к концу, и казались очень практичными. Во влажном кухонном свете они ярко и жарко блестели. Камилла прошла к двери в столовую:

– Разделимся?

– Ну уж нет, – ответила Гидеон.

– Не будем терять время, – сказала Харроу, – к Септимус.

Гидеон захотелось поцеловать ее.

Казалось, что в длинных гулких коридорах дома Ханаанского, ставших гораздо длиннее и пустее, чем раньше, вообще никого не было. Они прошли мимо еще одного скелета, который нес корзинку, когда его застигла невидимая сила. Когда он рухнул на пол, вес корзины смял хрупкий таз и превратил его в пыль. Когда они добрались до комнаты Дульсинеи, Гидеон вдруг поняла, что не знает, чего ожидать. Но они увидели Дульсинею, бледную, как мука, отчаянно пытающуюся сесть. Рядом с ней в кресле с высокой спинкой сидел жрец с седой косой. Казалось, что жрец мирно спит.

– Это не я, – прохрипела Дульсинея в ужасе. Камилла рванулась вперед. Подбородок жреца упал на обтянутую белой рясой грудь, а коса застряла под подбородком. Камилла надавила рукой на шею, и жрец тяжело накренился в сторону, так что Камилле пришлось подхватить тело, чтобы оно не упало с кресла на пол.

– Мертв, как сам космос, – сказала Харрохак, – хотя технически это так уже очень, очень долгое время.