Тэмсин Мьюир - Гидеон из Девятого дома

Сайлас опустился у лужи на колени, и серебряные цепи на его идеально белой тунике начали корежиться и изгибаться. Он запустил в жидкость руки. Колум вскрикнул, будто его ударили в живот. Из лужи высунулась окровавленная рука, схватила Сайласа за плечо и потянула за собой.

Потолок разверзся, как грозовая туча, и на них на всех обрушился кровавый жирный дождь. Гидеон и Харроу подавились криками и натянули на головы капюшоны. Сверху рухнули два человека, покрытые кровью и слизью. Ианта приземлилась на ноги и изящно отряхнулась от вонючей красной жижи, оставшись почти чистой. Сайлас тяжело плюхнулся на пол. На щеке у Ианты виднелась красная отметина, словно бы след пощечины. Она коснулась щеки рукой, и отметина выцвела и пропала.

Сайлас кое-как поднялся на колени, сцепил пальцы, и у Гидеон аж уши заложило от того, с какой силой он теперь сосал энергию. Она увидела, как его сила обвивается вокруг Ианты и подавилась криком. Она хватала ртом воздух, сходя с ума от страха.

– Октакисерон, – сказала Ианта, – ты не можешь забирать быстрее, чем я создаю.

– Он пытается высосать ее, – зачарованно прошептала Харроу, – но он вынужден распылять силы, чтобы вернуть Колума назад, а то…

Колум, серый, как пепел, шатающийся, как пьяный, оцепеневший, поднял рапиру и заковылял к Ианте. Он ударил ее по лицу щитом, как будто хотел проверить. Голова Ианты мотнулась назад, но выглядела она скорее удивленной, чем раненой. Дышала она рвано. Она выпрямилась, как будто ничего не произошло, и рыцарь сделал выпад. Она подняла руку и схватила сверкающий клинок, как ни в чем не бывало. На руке выступила кровь, но эта кровь потихоньку отталкивала клинок как будто это были просто дополнительные красные пальцы.

Сайлас сжал ладони, и от давления Гидеон чуть не закричала. Колум потряс рапиру, кровь срывалась с нее, будто стеклянные осколки, и Ианта дернулась, хотя никто ее не тронул. Она отходила от Колума, и кровь на полу, стенах и потолке засыхала, сгорая и не оставляя следов. Глаза у Ианты снова стали жуткими бельмами, и она судорожно трясла головой, как будто пытаясь поставить мозг на место.

– Прекрати, – шипела она, – прекрати!

Колум развернулся и плавным изящным движением ударил ее в спину. Порез вышел неглубокий, Ианта могла его даже не заметить. Кровь полилась на красивую желтую ткань, и видно было, что рана стягивается и зарубцовывается сама собой.

– Слушай, – говорила она, – Бабс, слушай!

Сайлас ударил кулаками об пол. Воздух вырвался из легких Ианты. Ее губы и кожа сморщились и иссохли, она неуклюже замерла, удивленно выпучив глаза. Остатки крови испарялись с пола, бледным дымком поднимаясь к небесам. На мгновение все стало чистым и ослепительно белым. Ианта стояла посреди этой белизны, согнувшись и не шевелясь. Из носа и ушей Сайласа тихо капала кровь.

Гидеон почувствовала, как вздрогнула Харроу.

Бледно-фиолетовые глаза Ианты снова стали нормальными, вернулись и зрачки, хотя они казались чуть светлее, чем раньше. Она старела у них на глазах. Кожа отслаивалась хлопьями. Но Ианта смотрела не на Сайласа, который держал ее так крепко, будто она была у него в руках. Она неверяще пялилась на Колума из Восьмого дома.

– Ну ты попал, – объявила она.

Глаза Колума из Восьмого дома заливала чернота, как раньше белизна заливала глаза самой Ианты. Он двигался уже не так, как двигаются люди. Исчезли экономные, скупые движения опытного бойца, длинные грациозные замахи человека, который всю жизнь не расстается с мечом, быстрые легкие шаги. Теперь он двигался так, будто внутри него толкались шестеро, и никто из этих шестерых никогда не бывал в человеческом теле.

Он засопел и повернул голову. И продолжал ее поворачивать. С жутким треском голова повернулась на сто восемьдесят градусов и принялась равнодушно обозревать комнату за спиной.

Одна из ламп треснула, взорвалась, осыпалась тучей осколков. Стало очень холодно. Дыхание Гидеон повисло в потемневшем воздухе ледяной бахромой, оставшиеся лампы с трудом разгоняли тьму. Колум облизал губы серым языком. По полу заскакали костяные осколки. Харрохак швырнула их широким движением прямо под ноги Колуму. Из пола проросли шипы, зажали Колума, задержали его на месте. Он равнодушно поднял ногу в белом сапоге и растоптал их. Они рассыпались облачками белой костяной пыли.

Сайлас, свернувшийся клубком, смотрел на него с пола. Он все еще светился, как жемчужина в солнечных лучах, но явно утратил концентрацию. Ианта легко освободилась от его заклинания, плоть ее набухла, цвет вернулся на лицо, и она яростно зачесалась. Под кожей Колума зажигались огни, они скользили вдоль мышц, пока он тяжело шел вперед, переваливаясь из стороны в сторону.

Сайлас стер кровь с носа и рта и спокойно сказал:

– Брат Эшт, слушай слова главы своего Дома.

Колум шел вперед.

– Вернись, – безмятежно продолжал Сайлас, – я требую твоего возвращения. Вернись, Колум. Я требую твоего возвращения. Вернись. Я требую твоего возвращения. Вернись.

То, что жило в Колуме, подняло его рапиру и ударило Сайласа Октакисерона в горло. Гидеон бросилась вперед. Она слышала, как кричит Харроу, но уже не могла остановиться. Она выхватила рапиру из ножен и напала на серую тварь в человеческом облике. Это был не рыцарь. Тварь не стала блокировать ее удар, она просто треснула ее щитом Колума с нечеловеческой силой.

Гидеон споткнулась, чуть не упала, увернулась от рапиры, обрушенной на нее без всякого изящества. Воспользовавшись этим движением, она подобралась ближе, зажала его руку между своим телом и своим клинком и с громким треском сломала запястье. Тварь открыла рот и глаза. Лицо высилось прямо над ее головой. Глазные яблоки исчезли, глаз Колума больше не было, вместо них в глазницах раскрывались жадные зубастые рты с маленькими языками. Язык из настоящего рта вывалился вниз, обвился вокруг шеи Гидеон.

– Хватит, – сказала Ианта.

Она появилась за спиной серой твари, которая была Колумом. Обхватила ее за шею спокойно и легко, как животное, и дернула. Шея треснула, ломаясь. Пальцы ее глубоко вошли в кожу, глазные рты завизжали, язык опал с шеи Гидеон, и оба рта распались в тягучую жидкость. Тело рухнуло на пол. Это снова был Колум, с искаженным лицом, со свернутой шеей. Он упал прямо на мертвое тело своего юного дяди. Покоя в этой смерти не было. Колум сцепился в своего некроманта, и это напоминало всю их дурную искореженную жизнь. Их одежды перестали быть белыми: их покрывали желтые, красные и розовые пятна.

Лампы снова зловеще загудели, воздух очистился. Ианта стояла посреди трупов, как чудесная бабочка. Изящно подхватив подол, он встряхнула его, и кровь и гадость слетели на пол.