Эван Уинтер - Ярость драконов [litres]

– Вождь, у нас ваш сын, и мы предлагаем сделку. Его жизнь и свобода в обмен на сезон мира.

– Ведьма! Я сам перережу тебе глотку!

– Но прежде мой солдат перережет глотку ему. Тогда лунный цикл. Отступите из нашей долины. Дайте нам лунный цикл в обмен на жизнь вашего сына. В эти ночи и так пролито немало крови. В этой крепости мы держим дракона, и ярость последует вскоре. Один лунный цикл, вождь ксиддинов.

Тау всхлипнул, сотрясаясь от скорби, и здоровяк, все еще прикрывая ему рот, шикнул и прижал его к себе.

– Поклянитесь, вождь. Один лунный цикл мира, и Кана ваш.

– Королева-демон! Я вырежу язык из твоего лживого рта!

– Поклянитесь. Мы не можем удерживать нашего дракона слишком долго. Поклянитесь, либо первым он сожжет Кану!

– Клянусь, ведьма! Один цикл луны. Клянусь. Отдай мне сына! Я клянусь, и клянусь, что я еще приду сюда. Я приду со всеми до одного ксиддинскими воинами, и мы сотрем ваш несущий порчу народ с лица земли.

Тау открыл глаза. Он прижимался к земле, и его слезы омывали камень под ним, отчего тот стал похож на работу художника. Он попытался остановить всхлипы и унять слезы. Но ни то, ни другое не вышло.

– Мы связали себя клятвой перед нашими и вашими воинами. Келлан Окар, Инколели Чешуя Осы, отведи сына вождя к нему.

Шаги, затем голос с акцентом, постепенно удаляющийся:

– Циора! Я поговорю с отцом. Я постараюсь вразумить вождя. Циора, не отказывайся от мира!

– Вождь Ачак, случившееся с Конклавом – дело не наших рук. Виновный в этом человек – предатель, который желал нашей смерти. Он бежал от нас, но вы получите его голову. Это мы обещаем, именем Богини.

– Голову предателя? Демон-шлюха, я сам возьму все головы, как только придет время.

Тау вытер глаза от слез, и Удуак убрал руку от его рта.

– Тау? – прошептал Удуак.

Тау увидел королеву. Она стояла, расправив плечи и заложив руки за спину, и разглядывала вождя и его армию, вставшую перед ее крепостью. Она выглядела властной, но это была грандиозная иллюзия, потому что Тау видел, как у нее панически дрожали руки.

– Они уходят, – выдохнула Нья. – Моя королева, слава Богине, они уходят.

Но не без последнего слова.

– Мы знаем, вы, ведьмы, умираете, – прокричал вождь так, что едва было слышно. – Мы знаем и то, что в будущих циклах вас останется слишком мало, чтобы призывать огненных демонов. И зная это, предлагали вам мир. Вы посчитали это слабостью и отплатили кровью наших невинных. Королева демонов, вы видели не слабость, а доброту. И теперь, королева демонов, вы увидите месть, с праведным мотивом и нечестивым свершением.

Если вождь и говорил что-то еще, Тау этого уже не слышал.

– Когорта подходит. – Это был голос Хадита.

– Мы не можем держать детеныша, – сказала королева Циора. – Скорее, его нужно связать, пока не стало слишком поздно.

Тау позволил сломанным мечам выпасть из рук. Они были одинаково бесполезны что на полу, что у него в руках. Люди, которых он любил, погибали все равно.

– Он сломлен, моя королева, – сообщила ей Нья. – Одержим демонами, как говорят жрицы Саха. Он пробыл в той комнате с тех пор, как мы провели сожжение тех, кого утратили.

Циора отвернулась от визиря и посмотрела на закрытую дверь.

– Воины, его братья по оружию, навещали его?

Нья, женщина, которой Циора доверяла больше всех, та, которая рисковала своей жизнью, тайно обучая ее применять свои дары, ответила ей:

– Мужчины, его братья по оружию, приходили. Но он больше не говорил ни с ними, ни с кем-либо еще. И не ходил навестить Малого Вельможу, который выжил после того, как его поразило драконье пламя.

– Как Малый Вельможа?

– Мучается, моя королева, мучается. – Нья закрыла глаза, будто пытаясь прогнать жуткий образ. – Моя королева, вы слишком рискуете. Вы ведь видели, что он сделал с Ингоньямой Одили. Видели, как он дерется. Он животное, и это было до того, как детеныш убил ту женщину. В нем не осталось ничего, к чему можно призвать.

– Мы не согласны. Ты не видела, как он сражался с демонами в Исихого, чтобы спасти Одаренную. Он принял энергию, чтобы оттеснить их от нее. И дрался с демонами, пока ее удерживал… Он… – Она не знала, как его назвать. – Нья, он потерял любимых. И потеря лишила его надежды. Мы должны вернуть ему надежду, если хотим, чтобы он стал полезен.

– Как ваш визирь, я прошу вас пересмотреть свое решение.

Циора не желала ее слушать. Она уже приняла решение.

– Тогда позвольте мне отправить с вами стражу, – сказала Нья. – Мы не знаем, какой будет реакция этого человека. Он неустойчив и опасен.

Циора не хотела этого признавать, но на самом деле боялась оказаться с ним, Мирянином из Керема, в одной комнате. И не могла позволить себе это показать. Если она и могла добиться своего, то только если они оба будут доверять друг другу.

– Ты же видела его в бою, Нья. Неужели ты знаешь стражей, которых он не смог бы убить?

Нья выглядела беспомощно и казалась сконфуженной. В юности Циора любила так поступать с женщиной, но с тех пор, как Циора стала королевой, сконфуженный вид визиря часто означал, что Циора собиралась сделать редкостную глупость.

Не желая ждать и переживать, Циора потянулась к кожаному свертку, который держала в руках визирь.

– Подожди нас здесь, – сказала она, принимая сверток и открывая дверь в комнату Тау Соларина в Крепости Стражи.

Он стоял рядом с кроватью. Голова и лицо заросли щетиной. Он был в просторной тунике, не скрывающей огромных мышц, в пепельно-серых штанах и босиком. Он смотрел в окно на рабочих, которые восстанавливали крепость. Ворота были подняты, но больше всего времени требовалось, чтобы восстановить ущерб, который был нанесен двору.

Циора положила сверток на кровать – тот был легче, чем она ожидала. Ей было странно видеть этого мужчину без мечей. В ночь, когда ее пытался убить Одили, клинки Мирянина казались продолжением его тела.

– Тау Соларин, нам нужна твоя помощь, – проговорила она ему в спину.

Странный Меньший не ответил. Циора подошла ближе. Она увидела, что было за окном. Она поняла, на что он смотрел. На то место во дворе, где дракон убил Одаренную, которая была ему дорога.

– Тау Соларин, – сказала Циора, поднимая руку над его плечом, а затем, осмелев, кладя ее ему на плечо. Он никак не отреагировал. – Абаси Одили в Пальме. Город теперь в его власти, и большинство Придворных Вельмож поклялись в верности нашей младшей сестре. Как утверждается, наша дорогая сестра по собственной воле увидела праведную природу поступков Одили. Она объявила его своим чемпионом, а себя – истинной королевой Избранных. Королевой Эси. Звучит довольно невинно, как думаешь?