Эван Уинтер - Ярость драконов [litres]

Здравый смысл подсказывал ему бежать. Ослабляющую он уже потерял из виду, а в бой с двумя Индлову он вступил только из-за нее. И все-таки Тау остался на месте. Бежать от Вельмож он не собирался.

Они бросились на него вдвоем, замахиваясь мечами с такой силой, что легко бы его покалечили. Тау отбивался как мог, кричал от злости и досады. Изменить ход боя никак не выходило. Он принял еще два тяжелых удара и вплотную приблизился к поражению.

Атакующие заняли позиции по обе стороны от Тау, и обороняться против них стало невозможно. Теперь они могли обступить его и повалить на землю. Тау зашипел на них, нанося удары то в одну сторону, то в другую. Потный Лизун усмехнулся так, будто вспомнил самую забавную шутку в мире, и они вместе, как один, ринулись вперед.

Тау ударили дважды, чуть не выхватив меч у него из руки, и вдобавок заехали щитом в лицо. Нос при этом не сломался, но кровь все равно хлынула.

Он был готов дать им себя убить – только не просить Богиньей милости.

– Где мы бьемся! – раздалось сзади, отчего Потный Лизун встрепенулся так, будто его схватили. Это был Ойибо.

У Тау появился шанс.

– Мир горит! – крикнул он, вновь обрушивая свой гнев на Лицо Ящнрицы, взвизгнувшего в смятении от того, что ему выпало противостоять Тау один на один.

Лицо Ящерицы был быстр и точен в движениях. Он напоминал Яу, только был крупнее, и Тау отнесся к нему с меньшей любовью, чем к своему брату по оружию.

Он полоснул Индлову по лицу, отскочил назад, чтобы как следует замахнуться из-за плеча, – и обрушил клинок на шлем противника. Лицо Ящерицы рухнул, будто из его тела исчезли все кости.

Тау развернулся, нашел свой второй меч и, схватив его, побежал на помощь Ойибо. Тот лежал на земле, а Потный Лизун нависал над ним с поднятым мечом. Ойибо улыбнулся Тау – он спас его и уравнял шансы в этом противостоянии.

– Богиньей милости, – проговорил Ойибо без стыда в голосе. Тау готов был его прикончить.

Потный Лизун увидел, что Тау приближался к нему, и перевел взгляд на Ойибо.

Улыбка того померкла.

– Милости! – повторил он, и Индлову обрушил на него клинок, разбив его шлем в щепки – и вместе с ним череп. Убив его.

Тау остановился как вкопанный. Он не мог понять, что произошло. Индлову вытащил окровавленный клинок из того, что только что было лицом Ойибо, и наставил оружие на Тау.

– Он просил милости, – сказал Тау, пытаясь это осмыслить. – Он просил милости.

Индлову, все еще стоя над телом, ухмыльнулся, и Тау бросился на него. Он повалил соперника, затем раньше него вскочил на ноги и принялся наносить удар за ударом. Вельможа пытался защищаться, но это была не схватка – это было избиение.

Вскоре улыбчивый Вельможа перестал улыбаться, его ноздри раздулись, как у животного, которое вели на бойню, и он в отчаянии закатил глаза.

– Богиньей милости! Богиньей милости! Хватит, чтоб тебя! Хватит!

Следующим ударом Тау сломал Вельможе руку, а затем врезал ему по голове, сбив шлем, – тот уже почти потерял сознание. Тау наотмашь заехал ему в челюсть рукоятью меча, так что у Индлову лопнула нижняя губа и вылетело несколько зубов. Вельможа пошатнулся, и Тау вонзил клинок ему в ногу, раскрошив бедро и поставив противника на колени.

Тау занес меч, и Вельможа попытался заговорить, изо рта у него лилась кровь.

– Огией йилоти, – сумел выговорить он.

– Вот тебе моя милость! – рявкнул Тау и опустил меч, ударив бронзой о бронзу с такой силой, что у него самого дрогнули колени. Удуак стоял рядом с ним – и преградил его смертельный удар своим массивным клинком, буквально на волосок от головы Индлову.

– Уйди! – крикнул Тау на Удуака так яростно, что здоровяк невольно отступил на шаг.

– Нет, – заявил Удуак. – Они тебя убьют.

– Он убил Ойибо! – ответил ему Тау с полными слез глазами. Он не плакал с тех пор, как погиб Арен, и не хотел этого сейчас, но от вида смерти Ойибо у него проснулись старые раны.

– Они тебя убьют, – повторил Удуак, клинком пытаясь отвести Тау в сторону.

– Да. Йилоти!

Удуак стукнул Вельможу в висок, и тот потерял сознание. Тау отшатнулся от поверженного врага. Выронив оба меча, он подошел к Ойибо, сел перед братом по оружию на колени и заплакал.

Вокруг царил хаос. Тау слышал шум, но тот казался чем-то далеким, недосягаемым. Он слышал, что они победили. Клин Удуака легко пробил оборону Индлову. Клин Хадита бился, пока с ним не воссоединились люди Удуака, которые помогли добить остатки защищавшихся.

Нашли они и Ослабляющую – та не успела предпринять третью атаку. Одаренная сдалась, и когда посвященные пришли зачистить последних двух Индлову, ее охранников, то и увидели истинную цену этой стычки.

Дальнейшие события того утра прошли как в тумане. Тело Ойибо забрали с поля и стали готовить к сожжению, а умквондиси из цитадели потребовал казнить Тау или, по крайней мере, выпороть. Во время боев случались и ранения, и смерти, но умквондиси настаивал на том, что Тау следовало лишить всех прав на защиту, потому что он не обратил внимания на просьбы Вельможи о милости.

Джавьед и несколько других умквондиси возражали, даже умоляли этого не делать. Они говорили, что Тау переживал из-за смерти брата по оружию. Говорили, что он не слышал или по крайней мере не понимал просьб потерявшего зубы Вельможи.

Представителям цитадели это не понравилось, зато они перестали называть доводы Джавьеда ложью. И обратили внимание на состояние Индлову: изувеченное лицо, сломанная рука и нога!

Такое случается во время боев, ответил им Джавьед. Кто из присутствующих сам не ломал конечностей и не наживал шишек? Они были воинами, а не земледельцами. К тому же разве не предстояло им сжечь Ихаше в этот день?

Но умквондиси цитадели ответил, словно о песчинках на пляже, что Меньших, Мирян, легко заменить.

Это был воин, который сражался бы за Богиню и омехи против хедени, сказал на это Джавьед, который уже начинал гневаться. Все это проплывало где-то вдалеке от Тау, пока он пытался осознать смерть Ойибо.

Тау уже начал воспринимать мир Исиколо и цитаделей как игру. Драки на тупых мечах, игры в войну. Он позволил себе забыть обо всем, что они делали, желая стать лучше, подготовиться к настоящей войне, научиться по-настоящему убивать. Ойибо старался на него равняться, и Тау, забыв о сущности их мира, позволил Ойибо пасть – как позволил пасть своему отцу.

Джавьед предложил отменить вторую стычку. Умквондиси цитадели отказался. Им и так уступили, согласившись помиловать Меньшего, не выпоров его и не повесив. Поэтому второй Чешуй Ихаше вскоре вступил в бой и проиграл.

Анан предложил отправиться сразу в Исиколо. Второй аквондисе и умквондиси с этим не согласились. Решили, что не стоит нарушать традиции, тем более в такой день.