Николай Грошев - Сын славного города [СИ]

Мычание становилось ближе, тонкий голосок звучал реже, но слышался всё отчётливее.

Логран поспешно собрал пожитки, раскидал золу по земле и спрятался в кустах.

Коровы двинулись мимо, он их видел из своего укрытия, а вот их пастух, к ручью спустился вприпрыжку, на ходу помахивая тонким прутом. Пастух тот к ручью подбежал, на коленки встал и, зачерпнув горсть воды, стал её шумно пить. Длинная русая коса пастуху мешала, так что он её вокруг шеи обернул и за плечо закинул что осталось.

Пастушка то была, совсем юная, даже младше чем он — мелюзга, в общем.

— Эй! — Вдруг встрепенулась девочка и повернула голову к кустам, где он, как ему казалось, надёжно спрятался. — Ты кто таков? Почему по кустам прячешься?

Логран покраснел отчего-то и выступил из кустов, голову повесив, опять же непонятно почему, повесив виновато. Девчушка конопатая, с голубыми глазами, смотрит на него хмуро, кулачки уперев в бока.

— Ну, чего молчишь?

— Надо вот и молчу. Не твоё дело вообще. — Буркнул Логран в ответ.

— Дурак ты. — Заявила девочка надув губки. Поправила платьице своё полотняное, нитками красными, да синими расшитое в чудаковатый узор и, вздёрнув носик, добавила. — Не досуг мне тут с тобой лясы точить. Работы у меня невпроворот.

— Ну, иди тогда и работай. — Снова ворчит мальчик, а сам красный как рак. И ведь хамить не хочется, а как проклятье какое-то! Кроме как грубости, на язык ничего и не идёт.

Девочка хихикнула — не укрылось от неё, что красный он весь.

— А я Логанна. — Вдруг сказала она и снова хихикнула.

— Логанна? — Эхом отозвался Логран.

— Ну. — Девочка насупилась, на него подозрительно зыркнула. — Вот смеяться будешь, вот я сразу, как дам! — И тонкий сухой прут со свистом рассёк воздух — Логран вздрогнул, по спине мурашки побежали. Помнит спина прутья такие. Любил их отец. Боль от них зверская, кожу не рвут, синяки и ссадины без шрамов проходят и быстро. Отлупил вволю и урок преподал и мальчик к утру уже более-менее очнётся, работать сможет.

— Чего мне смеяться-то? — Шмыгнув носом, спросил Логран. — Красивое имя, мне нравится.

Теперь девочка покраснела. Тоже носом шмыгнула, и невнятно что-то сказав, рукой махнула в сторону коров, потом глянула туда, да руками всплеснула.

— Ой! Прива Милостивая! — К нему повернулась, глаза большие, испуганные. — Заболталась, а коровы-то разбегаются! Ой! Мамка-то накажет!

И со всех ног побежала Логанна к коровам своим, оставив мальчика у ручья, в растерянности и недоумении. Он долго смотрел ей вслед. Девочка уже убежала, а он всё смотрел на росшие по краю оврага кусты. Они ещё раскачивались из стороны в сторону, потревоженные Логанной.

— Прям наваждение какое-то. — Пробормотал он, шагнув к тем кустам. Остановился, головой покачал и повернул в другую сторону.

Вскоре он обошёл село стороной и двигался по бескрайним Сабасским полям, да куда глаза глядят. А смешливое личико Логанны, всё не выходило из головы. Странно это как-то было.

Дни шли один за другим, он всё шёл куда-то, сам не зная, куда и зачем. Да и сколько дней прошло вспомнить не смог бы. Ботинки из кожи, что отец отдал, когда сносил, теперь изорвались полностью. Нитки, что остались от перешивки под собственную ногу, вылезли, кожа в дырках вся, теперь они ноги не защищали от перипетий дороги, а лишь натирали пятки. Пришлось выкинуть, да ходить босиком. А как это делать он уже и подзабыл. Всё-таки, года два как ботинки ему отец подарил. А с другой стороны, он босым годами бегал, так что вспомнил, как это делать, довольно быстро. Вот как камешком стопу распорол, так и вспомнил. Идти стало трудно, шёл медленно, нога заживать никак не хотела. И в ручье мыл и травой Трелистной гной с раны вытирал, а всё не заживает. В какой-то момент он понял, что что-то не так — несмотря на прохладу ночи, подступившую к нему на очередном привале, он ощущал страшный жар. Рубашка шерстяная, казалось, раскалилась добела. Вдруг стало очень светло, небо раскачивалось над ним, и в ушах всё нарастал страшный звон. Он не помнил, как нашёл пещерку в глиняном откосе, не помнил, как развёл там костёр. Утром проснулся, а костёр тлеет, рубаха на земле лежит, голова болит ужасно, и нога пульсирует от тупой, противной боли. Он на ногу глянул и в ужасе вздрогнул — распухла так, что и смотреть страшно.

Кое-как дополз до ручья, напился вволю, а потом всё закружилось, и он потерял сознание.

Очнулся Логран от холода и поспешил заползти обратно в свою пещерку. Там он снова забылся сном, на этот раз, надев рубаху и свернувшись клубком. Разжигать костёр сил просто не было.

Сколько дней он там провёл, Логран не знал. Но судя по тяжёлому запаху и кое-каким вещам нехорошим, прямо перед пещеркой, дня три не меньше. Только как он эти все вещи наделал, вспомнить не мог. Но из чего их наделал, тут и думать не надо — в мешке его походном, еды не осталось. Ни хлеба, что не портился месяцами, ни вяленого мяса, ни даже куска сыра, что берёг всю дорогу, да по кусочку маленькому откусывал. Еды не осталось вовсе.

Зато нога обрела почти прежние размеры и рана, ещё недавно заставлявшая вздрагивать от одного её вида, стала другой. Коркой сухой покрылась и подтухшим сыром пахнуть перестала.

Он добрался до ручья, обмыл ногу, напился холодной водицы и долго сидел там, у ручья, без единой мысли в голове.

Что теперь делать? Куда идти? И главное — что он есть-то, теперь будет?

Ответов не было, нога ныла от боли, в животе урчало. Тяжко вздохнув, Логран поднялся и поковылял прочь от пещеры, что несколько дней была для него домом и едва не стала ему могилой.

Через полчаса пути, он наткнулся на россыпь полевых ягод, которые прежде уже видел и ел, сытным такое питание не назовёшь, но сейчас ему хватило и этого. Проползав в траве около часа, он понял, что не наелся совсем, ягод на редких кустиках, спрятавшихся в высокой траве, больше не видно, но хотя бы тупая резь в желудке прошла и на том спасибо Приве.

Что делать, он решительно не представлял, просто шёл вперёд, иногда морщась от боли в ноге. Всё-таки, босиком, даже если привычен, и идёшь осторожно, по полям ходить всё равно не сахар.

Вскоре он нашёл деревню. Солнце уже клонилось к закату, когда это произошло.

Сначала он услышал протяжное «муууу», а затем увидел маленькое стадо коров, бредущих куда-то вправо и крошечную тень, двигавшуюся позади стада с длинной палкой в руке. Логран поспешил спрятаться в траве и буквально одним глазом следил за коровами. Направление он запомнил, и когда стадо скрылось за горизонтом, продолжил движение, теперь свернув туда же, куда ушли коровы. Вряд ли пастух вёл их просто так, кругами, например, или в поля — вечер уже. К дому ведёт. Либо в загон, либо просто к дому. Кто как ведь с ними поступал. Отец вот к колышкам у дома привяжет, да так и оставит. Волков давно не видели, разбойники не захаживают, господари не забирают всё что понравится — да и не спрячешь от них ничего, так что не было смысла что-то выдумывать. А вот сосед, старик Лорнис, тот коров своих всегда в загоне держал. Большой у него загон прямо за домом стоит, из аккуратных колышек и палок сделан. Да не простые то палки и колышки — они все из лесов Ганга. Может потому, у Лорниса ни одна корова не подохла, сколько Логран себя помнил. А может, в другом в чём-то дело, тут ведь точно и не скажешь.