Николай Грошев - Сын славного города [СИ]

Он вдруг подумал, что эти мертвецы, прям точь-в-точь, как те, что господари с замка на телеге везли. В прошлом году, пожаловали какие-то к ним непонятные люди, да поля грабить начали. Господари осерчали, да всех их там прям и порубали. Телега по посёлку проехала, в сторону лесов колдовских. Сельские дети туда потом часто бегали — на колья смотреть, на которые бандитов понасаживали господари, что б других лихих людей устрашить, ежели такие появятся.

Вонять когда начали, бегать перестали, а до того весело было и страшно немного.

Вспомнился зачем-то Длийпис — вверху жил, через три дома. С крыши упал, да ноги себе все поломал, кости торчали в разные стороны, орал он — ужас. Часа три орал, пока не околел.

Вот и эти, похожи на Длийписа, да на бандитов тех — лица восковые, какие-то не настоящие, словно куклы перед ним лежат, а не люди. Прям и сложно поверить, что всего пять минут назад они были крепкими, всякое повидавшими в жизни этой людьми лихими…

Логран прекратил разглядывать мертвецов. Причин было две — желудок, ненадолго приструнённый страхом, сейчас очнулся и с новыми силами принялся требовать его немедленно кормить. И второе — кто-то плачет. Где-то рядом совсем.

Мальчик завертел головой пытаясь понять, откуда исходит звук. Внутренний двор тут довольно большой и когда-то был даже просторным. Однако случившееся здесь в прошлом, привнесло свои изменения. Несколько брошенных телег, одна перевёрнутая валяется, повсюду пыль, рытвины какие-то. Росшее у стены дерево упало, и его корни торчат вверх и в стороны, заняв собой приличных размеров участок — что смогло уронить такую махину, решительно непонятно. Может от старости дерево рухнуло, кто его там разберёт. Ворота во внутренний двор замка разбиты и что за ними отсюда не видно. Но и плач явно не оттуда доносится, где-то ближе.

Логран двинулся к перевёрнутой телеге, перешагивая через тела и стараясь не наступать на внутренности и кровавые лужи. Пахло тут сейчас очень знакомо — прелым чем-то, влажным, немножко приторным. На душе даже спокойнее стало от этого запаха изрубленных тел. Отчего оно так? Он перешагнул горку внутренностей, выпавшую из человека, сейчас лежавшего на боку, и улыбнулся — вспомнил он. Это ж с лету ощущение такое. Тогда тоже так пахнет. Каждый год, в конце лета, вся деревня так пахнет. Скотину народ забивает, разделывает на мясо, на шкуры, всё потом приспосабливает в пользу, а двадцатину на телеги и в замок везут — ну, раньше. Как Гримтек старосте по рогам прописал латной перчаткой, с тех пор и перестали двадцатину мясом сырым отдавать. С тех пор живьём скотину ведут за двадцатину, а когда, испросив разрешения господаря Гримтека, бывает, и вяленым мясом отдают. Но запах этот всё равно, в конце каждого лета, над всей деревней витает. Да и не только. Скотину ведь каждый режет помимо общего забоя и в иное время. Оно по-разному бывает — мало забили в нужное время, и не хватило, пришлось среди зимы ещё раз на мясо скотину забивать. А бывает, просто свежатины хочется, вот и зарубит отец корову иль поросёнка. Каждый раз этот запах означал вкусную и обильную еду, сон с приятным теплом в животе и довольно урчащим желудком. Даже слюнки сейчас потекли у Лограна.

Он обошёл телегу и остановился. На корточках, прижавшись спиной к боку телеги, спрятав лицо в коленках, там горько плакала белокурая девочка. Грязное окровавленное платьице по земле подолом разошлось, сидит она, закрыв лицо коленками и ладошками, а платье, словно конусом этаким вниз и только белокурая головка из него и торчит. В другое время, Логран, наверное, рассмеялся бы. Забавно смотрелось это — но только не сейчас. Верёвка всё ещё на шее, конец от неё обрезан и свисает сбоку. Видимо, девочка как-то умудрилась ускользнуть, а вот убежать не успела, началась резня. И прежде напуганная до полусмерти, теперь она, наверное, со страху и вовсе чуть жива. Логран ощутил приступ жалости, ему было и немного неловко сейчас, возникло желание тихо отойти в сторонку, а затем сбежать. Но он так не поступил. Вместо этого, Логран подошёл к девочке ближе. Она встрепенулась, плачь её стал потише, а через чуть раздвинутые пальцы, напуганные глаза девочки, стали за ним следить. Логран снял мешок с плеча, сел наземь и, раскрыв мешок, вытащил первый свой трофей из сельского сарая — кусок белого мягкого хлеба. Разломив его пополам, он откусил от одного куска, а второй протянул девочке. Та на хлеб посмотрела, потом на него. Ладони от лица убрала, смотрит на него заплаканными, голубыми глазами.

— Чего? — Хмурится мальчик. — На, ешь давай.

Девочка шмыгнула носом и нетвёрдой рукой потянулась за хлебом. Потом быстро схватила кусок и прижала его к коленками. Глаза над хлебом замерли, подозрительно смотрят.

— Вкусно. — Заверил её Логран и достал кусок копчёного мяса, ещё пахшего вишнёвым тёсом, какой иногда люди использовали на коптильнях сельских.

Один кусок мяса он девочке отдал, второй сам стал есть.

Когда насытились, Логран завязал тесёмки на мешке и стал на девочку смотреть. Та на него в ответ смотрит, чуть хмурится, но уже не плачет.

— А я тебя знаю. — Вдруг сказал мальчик.

— Ничё ты меня не знаешь. — Отвечает она, шмыгая носом. — Ты вообще кто? — Логран улыбнулся растерянно — он пытался вспомнить, откуда ему девочка эта знакома? А она, ответа не дождавшись, щеками покраснела и сказала. — Спасибо за хлеб, за доброту. Храни тебя Прива.

— Вспомнил! Ручей! — Хлопнув себя ладонью по коленке, воскликнул мальчик. — Ты это, Лоранна. Ты с коровами там…

— Логанна я. — Удивлённо молвила девочка, а потом улыбнулась растерянно. — И, правда. Ты в кустах там зачем-то прятался. Ты же это был, да?

— Угу. — Кивнул Логран, улыбаясь и весело, и натянуто — улыбка никак не желала сходить с лица, только шире становилась. В чём тут дело он понять не мог, но щёки покраснели у него так, что жарко стало. Наверное, это всё от обильной еды. Всё-таки, давно уже не ел, а тут столько сразу — оно и понятно, чего с ним такое странное творится. Да и маги эти в жилетах чудных, тут кто угодно не в себе будет, что уж про него говорить, после болезни-то.

— А ты чего домой не пошла, с остальными?

Девочка помрачнела и шмыгнула носом. Из глаз снова полились слёзы.

— Нету никого. — Наконец, сказала она. — Всех Барговы злыдни поубивали. Одна я теперь.

— Так село ж большое. К соседям может, там не знаю… — Пожал плечами Логран и прикусил язык — сам-то он не пошёл бы к соседям. Потому как у них своих ртов полно. Зачем он им сдался? Выпрут сразу. А ежели примут, так будет как Баргов пёс в Юдолях, только не на цепи, а в сарае жить. Бывали случаи такие — пока не повзрослеешь, сам себе дом не справишь, так и живёшь, маешься весь. Раньше говорят, по-другому было. Господари приглядывали — а то бывало, по рогам селянам настучат и идут все вместе дом строят для бедняги. А то бывает урожай на носу или господарям срочно сношаться надо с кем попало, просто времени нет, возьмут, верёвкой скрутят, да и продадут куда-нибудь в ужасное рабство. По-всякому бывало. А нынче, когда господарям на всё плевать, вариантов осталось куда как меньше.