Николай Грошев - Сын славного города [СИ]

Зверь в руинах завыл волком — обе его лапы лежат на полу, а из обрубков хлещет поток ярко-красной крови. Вой зверя быстро стих и Логран вновь услышал его зловещий глас.

— Посох Пана в твою гнилую жопу колдун! Я никогда не умру! Я вечна, как само время!!!

Колдун так явно не считал. Он шагнул вперёд, но было поздно — руины задрожали, исказились и спустя долю мгновения, всё исчезло. Только зелёная трава равнины, безмятежно колышется от едва ощутимого ветра.

Человек стоял на месте несколько секунд. Серебряное пламя распространялось от меча по всему его телу, серебристые огненные языки ласково касались его кожи, одежды, его ран. Кровь больше не течёт из обрубка руки — буквально на глазах Лограна, из обрубка проклёвывалась новая рука. Впрочем, может и показалось — что и как, подробнее разглядеть не получилось.

Серебряное пламя полыхнуло, и Логран вновь остался один посреди бескрайней равнины.

В сторону города мальчик бежал быстрее ветра.

Церемония завершилась. Она заняла своё заслуженное и почётное место в Совете.

Выпрямив спину, положив ладонь на рукоять своего меча, вставленного в специальное ложе в левом подлокотнике каменного сидения, она с вызовом смотрела на тех, кто был перед ней сейчас.

Полукруг с сидениями такого же вида и из такого же материла, перед ней — большой полукруг на десятки персон, впервые за много лет, заполненный полностью. Более того, в этот раз мест не хватило, некоторые стояли между одинаковых сидений — одинаковых, но лишь во внешности своей. Сиденья означали равенство всех, кто пришёл в этот зал. Они единое целое, они служат одним целям и идеалы их одни, хотя и каждый из них особенный, уникальный — о чём говорят их одеяния, но говорят лишь отчасти.

Главное о них, всегда говорит их меч. Одинаковых мечей, в этом зале нет, и никогда не было. Мечи больше были их лицами, чем то, что лицом привыкли называть люди множества миров. Каждый меч не только орудие, он и средоточие их личной мощи, отражение их душ, их зеркало, в котором видно всё, даже мельчайшие недостатки и достоинства.

Но каждое сидение, похоже на другое, даже то, на котором сейчас сидит она. Сиденья отражают равенство всех, кто сейчас находится здесь. Они не болванки, каждый уникален, но едины они и равны, но лишь в той мере, в какой это истинно важно.

Хоть и восседает она на таком же сидении, стоит оно поодаль, впереди и повёрнуто ко всем остальным — они видят её, она видит их. Она равна им, но стоит перед ними. Она принимает решения отныне, её слово отныне последним станет в любом споре, любом вопросе — но справедливым должно быть её слово. А справедливым оно бывает лишь тогда, когда мнение, преобладающее среди всех равных, становится и мнением её, и словом её последним в споре. Нечто подобное, искажённое, без глубинной сути, без понимания того, что это такое, можно увидеть во многих мирах. Где-то это назвали «правус приорис» — преобладающее справедливо, где-то «элта нуэад» — закон равных…, странно, что тот мир, населённый эльфами, в принципе принял подобную форму принятия жизненно важных решений. Но ей сейчас, почему-то, вспомнился иной мир, где их собрат провёл некоторое время и слишком часто распускал язык за кубком вина. Там это назвали «власть народа». Странно было даже не то, что люди иного мира, искажённую формулу приняли как родную, странно было то, что её приняли так близко к первоисточнику, совершенно не понимая глубинных принципов и всех подводных течений. Может быть, потому что в том мире «народом», считались лишь те, от кого что-то зависело. Сильный воин, доживший до тридцати лет был «народом», крепкая женщина, рожавшая детей как кузнец клепает подковы, считалась «народом» — крестьянин, всю жизнь пахавший в поле хлеще, чем его лошадь, народом, почему-то не считался…

Один за другим они отводили взгляды — последняя церемония, последний ритуал и начнётся самое важное, то, к чему она так долго готовилась и чего так боялась. Непроизвольно, она сглотнула и едва не застонала от боли в горле — оно пересохло, язык, как наждак, сердце бьётся изо всех сил, кажется, оно вот-вот пробьёт рёбра и выскочит на улицу погулять.

Она подняла взгляд выше, к потолку. Это всегда успокаивало её. Особенно, если Гео был там.

Она улыбнулась — он и сейчас был там. В самый важный для неё день, Гео был там.

Он разлёгся на прозрачной поверхности купола и, прильнув глазами-блюдцами к поверхности, смотрел сейчас вниз. Гео любил смотреть на этот зал, особенно, когда там было много людей. Чем-то его это развлекало. Наверное, потому что они такие маленькие, их так много и добраться до них нельзя. Огромное тело Гео, распласталось по куполу. Обычно торчавшие во все стороны фосфоресцирующие плавники, опали и разошлись в разные стороны, словно растрёпанные волосы на человеческой голове. Она улыбнулась ему. Глупая рыбина, конечно улыбку не заметила, да и её взгляд вряд ли могла разглядеть. Гео не обладал хорошим зрением. Странно, что у него вообще есть зрение, всё-таки, такие рыбы как Гео живут на очень большой глубине, а тут солнечного света практически нет — почти десять километров под уровнем моря как-никак.

Сердце бьётся ровно и размеренно — она успокоилась, пора приступать к делам.

Взгляд нового магистра обратился к обитателям Сангара — все отвели взгляды.

Нет никого, кто мог или хотел высказаться против её возвышения, против становления первого среди равных. Хотя высказать им было что, магистр одного из важных форпостов — некромант. Подобное, конечно, не внове, но это не значило, что все с этим смирились или что все этому рады. Напротив, по лицам видно, что многие против того, что это сидение заняла она. Но даже они не смогли ничего сказать. Она доказала своё право быть здесь. Во множестве обычных и крайне важных миссий, она всё доказала. Холодный ум, мудрые решения там, где, казалось бы, всё потеряно, чёткое понимание того, насколько далеко заходить им можно и редкий интуитивный дар, предсказывать далеко идущие последствия сложных решений.

Конечно, она не одна такая. Подобных ей десятки и сотни, и среди них почти нет некромантов, но дело в том, что и форпостов подобных Сангару, тоже не мало. Только в этой Вселенной их полдесятка. А Вселенных где форпосты есть, куда больше чем одна…, форпосты. Странно, что так и не появилось окончательного названия для них. Каждый форпост по-своему это называет. Где-то «база», где-то «дом», названий много, единого нет, как нет среди них двух похожих мечей.

— Эйлин Наргаша, Чёрный Меч, Магистр форпоста Сангар. — Сказала она и внутренне удивилась тому, сколь холодным, бездушным был её голос. Внутри всё трепетало всего мгновение назад, а теперь, она вновь подобна скале. Её юное лицо не выражаем эмоций, её чёрные глаза спокойны и взгляд пристальный обращён к лицам тех, кто присутствует здесь. С юным лицом, всё это, как и статус магистра, не вязались совершенно. Она даже подумывала о том, что б состарить себя немного, дабы лучше соответствовать новому статусу — так поступало большинство всех магистров, всех форпостов. Пожилому магистру уважение выказывали охотнее и его мнение принимали с большим энтузиазмом. Но она не смогла пойти на такую жертву. Наргаша десятки лет оставалась юной как лицом, так и телом. Она вложила массу сил и энергии, что бы сохранить свою молодость неизменной. И не смогла отказаться от этого сейчас — не менее десятка соратников, неодобрительно смотрели на неё во время церемонии именно по этой причине.