Николай Грошев - Сын славного города [СИ]

Воины молчали несколько секунд, а потом рассмеялись — ведь прав товарищ их, полностью прав. Короли меняются, господари тоже. А вот рядовые воины, они всем нужны, без них ведь все короли и не короли вовсе, а так, пшик.

Хозяин домика вскоре вернулся и, доложив господарям о том, что кони в порядке, вместе с женой они замерли в ожидании — господари с дороги устали, честь им оказали такую, в домике их остановились, тут надо внимательнее, всё время прислушиваться, вдруг надо чего? Так что ждали и слушали, да вот ребёнок снова кричать начал, тонкий слух господарей мучить ужасным образом, так умаял он их воплями своими, что гневно посмотрел на них один воин господарев. Ари, поспешно схватив ребёнка, убежала на улицу, да подальше в кусты, где плач мальчика не мог отравить господарям их отдых. Кивнув Пирайи, выразив одобрение, господари вернулись к своим делам важным, к разговорам своим, для разумения Пирайи совершенно лишним и непонятным.

Он слушал, когда стоял, слушал, когда господаря ноженьки устали и потребовалось срочно стянуть с него сапоги и помассировать его стопы, слушал. Всё время слушал.

И не понимал.

Орхус? Не врут про господаря тамошнего? Война в Сабасе? Крестьяне в воинстве том? Да как же такое может быть? Да что ж такое творится? Никак сам Барг тот господарь рыцарственный правитель, раз помутил столько голов глупых крестьянских, что за ним-то люди пошли…, неужели это правда? И господарей убивают…, крестьяне убивают?

Пираи чувствовал, как ему становится нехорошо. В нём закипала злость на своих собратьев — как они посмели гневить Приву своим богомерзким поведением? Как они посмели поднять руку на господарей? Как они могли вмешаться в распри господарей, божественной волей Привы, поставленных над ними, низкими безродными червями?

Его мир рушился с каждым словом господаревых воинов. В Сабасе творилось нечто невероятное, нечто, что казалось просто сказкой, каким-то бредом сумасшедшего.

Но разве господари могут быть сумасшедшими? Нет, не могут — сама Прива говорит их устами, а иногда и сам Барг. Так что же — Приву разочаровали господари, посланника своего выбрала она и сеет он кругом смерть и разрушение, путая головы глупые крестьянские? Или же то Барговы происки и вот-вот, господари убьют одержимого господаря, и всё вновь будет как прежде?

У него появились вопросы, и он хотел их задать, но вовремя прикусил язык. Негоже червю навозному, каким являлся он, терзать слух воинов господаревых, своим поганым голосом.

Но слушать никто ведь не запрещает. Если б запретили, он бы заткнул уши, но они не требовали этого, им всё равно было…, или же Прива заставила их говорить так откровенно и много и Привы же воля на то, что б он услышал? Но зачем ему это слышать?

Пираи старался не думать, он просто делал то, для чего был рождён.

Время шло, и повинности шли, и к урожаю время пришло — повинности самой важной из всех.

Старосты деревни, как время пришло, к замку господаря отправились, дабы испросить разрешения на сбор урожая — ухаживать господарь за растениями повелел им самим, без спросу, как захотят, мудр и очень добр был их господарь. А вот про уборку урожая он не говорил, тут надобно ходить за разрешением. Не любил господарь, когда по полям они шастали с серпами, мотыгами и косами, когда не должно им было того делать. А то вот, как господарю Прива благословление снизошлёт дабы шёл он поохотиться? А тут они, черви навозные, со своим урожаем под ногами его святыми путаются — не хорошо. Посему к сбору урожая только господарь мог назвать время верное, такое, что Приву гневить не будет и Барговых моровых псов на них не навлечёт.

Разрешенье получив, старосты вернулись, но господарь Иллак, что господарями младшими, в отсутствие господаря рыцарственного правителя командовал, повеленье дал им особое. А был он Баргом порчен — то все знали. Лишь рыцарственному правителю оно неведомо было. Господарю рыцарственному правителю, видать сам Барг глаза застил, сокрыл от взгляда его пречистого, воина того одержимого, да злобого и проклятого всего.

Веленье Иллака господаря сполнили они естественно.

Он хоть и проклятый и всё такое, но то ж воин господарев всё равно.

Лучшие из юношей, одёжу дома оставив, к статуи Привы пришли и ожидать стали. Явился господарь и, выбрав юношу, да домик подходящий, ушёл он с ним, дабы сношать юношу до восходу, с разрешенья Привы, да по велению Барговому. Злы деревенские были на то непотребство окаянное. Очень злы. Потому, как уехал господарь Иллак, так и забили камнями у статуи Привы старосту своего. Ведь он повинен в том был, из-за его непочтительности, Прива зла стала и позволила Баргу замутить господарю Иллаку голову, что б попортил он юношу деревенского. Пирайи с большим удовольствием лично размозжил голову этой богомерзкой старой твари. Вот если бы господарь рыцарственный правитель на то указ бы дал — так добрые люди сельские, дабы Привы веление сполнить, сами бы в очередь стали, что б сношал их указанный воин. А тут такое! Без веления господаря, без соизволения Богов, просто взял воин и сношал юношу — разврат то и преступленье в Привы глазах.

Шло время, неумолим бег его…, давно убрали урожай. Давно забыли про Лиштаи проступок, даже сочувствовали бедняжке — такая уродина стала, как ей не сочувствовать? Зубов передних нет, лицо всё перекосило, хромает всё время, даже смотреть больно было. А уж из-за порчи той странной, что поразила семью её, жалели Лиштаи ещё больше.

Все братья её пропали, да не просто пропали — сбежали они. На, тьфу их, Святую войну.

То всё Барговы происки были не иначе. Поутру однажды собрались они и ушли. Погубил их Барг, тут уж ни у кого сомнений не было…, только вот не только они ушли. Навлекли окаянные на всё село они злость господареву, кару его справедливую.

Пирайи вышел из дома и присел на пенёк у порога.

Громыка уже не кричит. Вон он, на столбе сидит, привязан, чтоб не убёг, в заду навершие столба у него, висит он там, голову уронил на грудь, помер видать уже. Ну и слава Приве — пять дней он всё кричал, да стонал, никому ведь сна от него не было.

Вон и дочка его, рядышком она с отцом. И все части ног, и все части рук, всё у столба лежит — господари добрые, не стали раскидывать её по всему посёлку. Как порубали на мелкие кусочки, так всё горкой у столба и положили. Долго бедняжка кричала — и ведь не виновата она, то всё братья её Баргом помутнённые. Но господари мудры — если уж Лиштаи повинность свою сплатила так жестоко, то уж виновным станет ох как хуже. Всё правильно в поступке господаревом…

Пирайи сорвал травинку, стал её жевать — поутру уехал господарь, что потчивал в его доме сегодня. Хороший был господарь, и друг у него хороший был. Ари ублажала их покорно и очень старательно, а Пираи чутко следил, что б удобно господарям было, что б Ари не сильно зад поднимала и аккуратной была. Довольные уехали господари, не падёт их гнев на его дом…, только есть теперь нечего, всё ведь они съели. Но это ничего — урожай убран, скоро и огород поспеет, спросит разрешенье на уборку в замке и будет чего поесть. А пару дней без еды — не впервой…