Лия Арден - Золото в тёмной ночи [litres]

Я сжимаю его плечо, не зная, способна ли хоть немного поддержать этого сильного мужчину в его горе. Дав ему несколько минут, чтобы взять себя в руки, спрашиваю, знает ли он что-нибудь о войне. Откуда взялись все эти илосийцы и как плохо обстоят дела? Слышно ли что-либо о Калануа? Дали ли они отпор? Но в ответ на каждый вопрос Алан качает головой.

– Илосийцы – скрытный народ. Они общались лишь с моей женой, и то немного. Я же исариец, чужак для них. Несмотря на то что я тоже заключённый, они не доверяют мне, как и каиданцам, – объясняет он.

Нас продолжают держать взаперти весь день. После нашего с Дареном нападения, каиданцам требуется время, чтобы позаботиться о раненых и собрать тела. Внутри у меня всё застывает, а к горлу подкатывает ком, когда я слышу треск огня. Ветер доносит запах, который ясно даёт понять, что костёр погребальный. Не знаю, сжигают ли они и своих или избавляются только от тел погибших илосийцев. Обхватываю себя руками и потрясённо молчу, пока Мальта утешает Алана.

На следующий день длинная процессия из тюремных повозок пересекает границу Каидана. И в тот же день к нам присоединяется отряд Смотрителей во главе с разъярённым капитаном Ролло Тилусом, от которого мы сбежали. Когда он узнаёт, что нас схватили, командир лично приходит к нам. Его солдаты выволакивают меня и Мальту из повозки. Дарена они не трогают, потому что, по их словам, он уже в отвратительном состоянии. Эти их едкие перешёптывания о его самочувствии словно соль на рану. Беспокойство за друга убивает меня.

– Как ты это сделала, ведьма?! – шипит Ролло в лицо старухе, на что та приподнимает одну бровь. – Как ты сняла жгуты?

Капитан начинает ей угрожать, но исарийка лишь хрипло смеётся в ответ. Когда Смотритель понимает, что запугивания не действуют, то хватает меня за локоть и подтаскивает ближе.

– Тебе лучше самой всё рассказать! Или мы спросим девчонку.

Мальта напряжённо смотрит на меня. Я едва заметно мотаю головой, чтобы она продолжала молчать. Исарийка снова переводит взгляд на капитана и скалится в злой усмешке, не говоря ни слова.

Тогда каиданцы решают выпороть меня в качестве примера для остальных заключённых, одновременно требуя ответы. Эту задачу поручают Арису, и я буквально физически ощущаю его ненависть, которая обязательно отразится в каждом ударе плетью. Хоть я и понимаю, что всё быстро заживёт, но страх перед болью всё равно захлёстывает с головой. Я пытаюсь приготовиться и быть сильной. Призываю свою злость, стараюсь терпеть побои ради Дарена, ради своей семьи, которую я обязательно найду. Но всё равно дёргаюсь вперёд всем телом, когда хлыст в первый раз опускается мне на спину. К счастью, охранники не подвергают меня позору, заставив снять одежду, и ткань хоть немного защищает кожу.

Мне удаётся сдержать крик лишь на первых трёх ударах. На четвёртый из горла невольно вырывается тихий стон, а на десятом я чувствую, как рвётся ткань рубашки и кровь начинает течь по спине. Боль обжигает огнём, она пульсирует, охватывая всю спину, но в ответ на каждый заданный вопрос я молчу или издаю мучительный вопль.

Я получаю двадцать пять ударов плетью. После экзекуции тяжело дышать, тело горит от приступа лихорадки, а лицо покрывается каплями пота. Отстранённо вспоминаю своё ранение в плечо у Теневого залива. Это было месяц назад? Тогда я на собственную открытую рану без приступа тошноты не могла смотреть, а что теперь? Насколько же моя жизнь изменилась за столь короткий срок.

Тилус недоволен, что не получил никаких ответов, но убивать меня тоже не собирается. Мне даже на руку, что он считает, будто у Мальты в запасе множество трюков, а я лишь бесполезная девчонка, к которой старая ведьма почему-то привязалась. Капитан приказывает отправить меня в повозку к Дарену, считая, что исарийка может обработать мои раны, а без неё я промучаюсь дольше или вовсе умру от заражения.

Солдаты набрасывают на меня дорожный плащ, затаскивают в тюремную повозку, бросают на пол и выходят, заперев за собой дверь. Когда глаза привыкают к темноте, я со стоном приподнимаюсь на трясущихся руках, чтобы проверить состояние лежащего рядом друга. Каиданцы оказались правы. Он плох. Даже хуже, чем я думала. Кахари свернулся на груде одеял, многие из которых грязные. В воздухе стоит кислый запах, а значит, парня много раз рвало. Перед глазами сразу появляется образ, как его ударили по голове.

Я тяжело опускаюсь рядом, чтобы проверить повреждения, и обнаруживаю гноящиеся раны на руке и бедре. Дарена лихорадит сильнее, чем меня: тело бьёт крупная дрожь. Когда я приподнимаю другу веки, то вижу, что его глаза закатились. Я нахожу кровь на рубашке, а расстегнув её, замечаю ещё один порез от меча, хоть и не столь глубокий, а также несколько огромных синяков на груди и боку. Друг сильно похудел. Я кладу руки ему на грудь, чувствуя напряжённые, как струна, мышцы под кожей. Не так всё должно было быть. Похоже, несколько рёбер сломаны.

– Всё будет хорошо, Дарен, – хрипло выдавливаю я, вновь обдирая ладонь о неровный метал в стене. – Я тебе помогу.

– Ойро… – не громче шёпота.

Он слышит меня, но не может сфокусировать взгляд.

Морщась от боли в спине, я приподнимаю голову парня, открываю ему рот и роняю на язык несколько капель алой жидкости. Сжимаю кулак, пока не начинает течь красная струйка. Раны друга кажутся мне серьёзнее, а сколько именно крови нужно, я не знаю. Наверняка больше, чем его отцу. Вначале приятель не хочет глотать, морщится и кашляет, но в итоге сдаётся, а затем я с облегчением замечаю, как его дыхание становится ровнее и некоторые раны медленно затягиваются прямо на глазах. Дарен засыпает, а я без сил ложусь рядом и тут же сама проваливаюсь в темноту.

Я просыпаюсь от тихого разговора и прикосновений. Кто-то дотрагивается до моей спины сквозь пропитанную кровью одежду. Вспомнив порку, я неосознанно дёргаюсь, стараясь отодвинуться от чужих рук, словно они могут принести новую боль.

– Что они с тобой сделали?

Вопрос с трудом добирается до сознания, но когда я силюсь ответить, тьма вновь утягивает меня за собой.

Когда я просыпаюсь в следующий раз, наша повозка, медленно раскачиваясь, катится по дороге. Очень холодно. Я подтягиваю ноги поближе к груди, кутаюсь плотнее в мантию и одеяло, которым меня кто-то укрыл. Я с трудом разлепляю глаза, словно давно этого не делала. Рядом находится кто-то ещё.

– Просыпайся уже, – конечно, это Мальта.

– Как ты сюда попала? – Язык шевелится с трудом, горло сухое, в глаза как будто песка насыпали.

– Она одним взглядом способна заставить жутких воинов Каидана надуть в штаны, – раздаётся знакомый голос, и я приподнимаюсь, чтобы рассмотреть слабую улыбку Дарена.