Ричард Морган - Темные ущелья [litres]

Но… что это было?

Вир поджал губы и настороженно посмотрел вверх по трапу на открытый палубный люк. Бледный свет дня ждал его. На мгновение он принял свою дрожь за страх, но теперь до него дошло: что бы там ни ждало его, он с радостью встретит это, не имея лучшего оружия, чем цепь в кулаке, просто ради шанса снова постоять на палубе «Несомого волнами» и почувствовать ветер, обдувающий ее. Он встретится с этим лицом к лицу и убьет на хрен, что бы это ни было, чего бы это ни стоило, – просто чтобы еще немного постоять на открытом воздухе.

Он принюхался, снова взвесил цепь, а затем поднялся по трапу так быстро, как только позволяли его неуклюжие и отвыкшие от движения конечности.

– Хорошо.

Голос раздался, когда он все еще выбирался из люка, и громко разнесся по палубе от левого борта. Акулий Хозяин выкарабкался наружу, развернулся на босых ногах и присел, готовый к драке.

Вир увидел одинокую фигуру в плаще у перил, повернувшуюся к нему спиной. Он сделал шаг вперед, и его пятка по чему-то заскользила. Он покачнулся и чуть не упал, но сумел удержать равновесие – старая привычка абордажных времен заржавела, но не подвела. Фигура у перил не шевельнулась, не обернулась. Он увидел, что на спине у чужака висит длинный меч в ножнах, засомневался, сможет ли тот выхватить лезвие с достаточной скоростью, и почувствовал, что немного расслабился.

Бросил взгляд вниз и увидел, что наступил в кровь.

И действительно, палуба была выкрашена этой жидкостью – ее брызги, полосы и лужи растеклись вокруг четырех лежащих тут и там тел, одно из которых еще шевелилось, но не очень сильно.

Вир их подсчитал, потому что укоренившиеся привычки грабительских дней взяли верх, но в это же время от невероятности происходящего в голове у него раздался высокий ноющий свист, какой иной раз поселяется в ушах от чрезмерной тишины. Четверо, все хорошо вооружены. Двое в свободной непримечательной одежде, с короткими мечами в ножнах у бедра, один из них с повязкой на глазу, – несомненно, Гортовские ветераны, которым платили в основном за работу веслами, – и еще двое в дешевых кольчужных жилетах и открытых шлемах, вооруженные пиками на коротком древке; по оружию Вир узнал в них гвардейцев портовой администрации. Все они были мертвы, за исключением того, с повязкой на глазу, который все еще пытался подтянуться к корме, дюйм за дюймом, лежа на животе, оставляя широкий кровавый след.

По-видимому, ни одному из четверых не удалось вытащить или окровавить свою сталь.

Акулий Хозяин Вир снова поднял голову к фигуре у перил.

– Соленый Владыка? – прохрипел он. – Даковаш?

– Нет. – Чужак повернулся и посмотрел на Вира. – Но я часто это слышу. Ты тоже о чем-то молился уебку?

Изможденное лицо, щека, рассеченная шрамом, темные волосы собраны в хвост, открывая черты, которые, возможно, когда-то были красивыми, но теперь выражали только властный голод. Глаза были мертвы как камни, но сейчас в них, казалось, не было никакой угрозы. И что-то в прищуренном взгляде отперло камеру внутри Вира, выпустило наружу то, что лежало внутри, туго свернутое.

– Моя семья.

– Ах.

– Я воззвал к Темному Двору за помощью, но они не пришли. Вместо этого моя семья умерла в клетках. Я призвал Соленого Владыку, чтобы он освободил меня и я смог отомстить. Я поклялся залить кровью все – от океана до Восточных ворот в его славу, но и тогда он не пришел.

– Вечно я опаздываю, – невнятно пробормотала фигура. – Ну, теперь ты свободен, Акулий Хозяин Вир. Интересно, что ты будешь делать со своей свободой?

Вир заставил себя отвести взгляд от незнакомца, вместо этого посмотрел на кровь и тела, что лежали на палубе между ними. Мужчина с повязкой на глазу почти отполз от кровавой бойни, и внезапно в голове Вира вспыхнула ярость. Как будто красные молнии рассекли его поле зрения – он шагнул туда, где лежал раненый. Мгновение постоял над ним дрожа, а потом ударил цепью, обернутой вокруг кулака. Он не целился, его рука дрожала и оказалась слабее, чем он рассчитывал. Потребовалось несколько ударов по сгорбленным плечам мужчины, прежде чем он сделал все правильно. Одноглазый издал сдавленный звук и удвоил усилия, чтобы уползти. Ржавая цепь попала ему в висок, обвилась вокруг головы. Вир выдернул ее и снова ударил. Брызнула кровь, одноглазый издал тонкий безнадежный вопль, а затем, после четвертого или пятого удара, распластался на палубе. Вир понял, что не может остановиться – он продолжал молотить, пока звенья цепи не покрылись запекшейся кровью и звон, который они издавали при ударе, не стал влажным. Мышцы руки от плеча до запястья стали наливаться болью.

В конце концов только очередной приступ кашля остановил пирата.

Он его подавил, упершись свободной рукой в колено, чтобы не упасть. Откашлявшись, сплюнул на свежий труп. Поднял цепь в правой руке и повернул голову набок, глядя, как с нее капает. Его лицо было горячим и влажным. Его кулак разжался, словно по собственной воле, и он стряхнул с руки ржавые звенья, которые упали на плечо одноглазого липкой грудой.

Вир кое-как перевел дыхание, выпрямился. Повернулся к незнакомцу у перил.

– Это… вот это всё, – хрипло проговорил он. – Я должен тебя благодарить?

– Да.

Акулий Хозяин Вир фыркнул. Провел правой рукой по лицу и волосам. Рука оказалась испачкана кровью.

– И ты не из Темного Двора?

– Скажем так, имею к нему отдаленное отношение.

Вир протянул окровавленную руку.

– Тогда прими мою благодарность. Я у тебя в долгу. Ты назовешь мне свое имя?

– Рингил Эскиат. – Они пожали друг другу руки. – Но нынче мне запрещено использовать эту фамилию. Можешь звать меня Рингилом.

Вир нахмурился, гоняясь за смутными воспоминаниями.

– Герой Виселичного Пролома? Тот самый Эскиат?

– Хочешь верь, хочешь нет.

– И… Ты был здесь во время осады. Тебе дали гребаную медаль, так? Я думал, ты мертв, я думал, ты погиб, сражаясь с имперцами в Нарале. Или в Эннишмине.

– Так говорили. Но сведения неточные. Скажи-ка, Акулий Хозяин Вир. Вот ты свободен, ты получил то, что однажды просил у Соленого Владыки, – и как ты собираешься осуществить свою месть?

Вир огляделся в холодном утреннем свете. Другие тюремные корабли с обрубленными мачтами гнили в водах дельты вокруг него, словно флот призраков, поднятый со дна океана и ожидающий приказа. Три чумных корабля стояли на якоре на краю занятого ими пространства, и на их мачтах трепетало обещание смерти. За этим зрелищем слева до самого горизонта поднимался Трелейн. А справа по борту…

– Болото, – сказал он.

Плыть придется долго, и не без риска, но вновь обретшее свободу тело подсказывало, что он справится. Наестся содержимым разлитых ведер Горта, возьмет ножи у убитых на случай, если повстречает аллигатора или драконьего угря. А когда доберется до мелководья, останется только пробираться вброд, топать и барахтаться, пока не окажется на болоте, где придется идти, при каждом шаге погружаясь по колено в воду, но там не будет никакой подлинной опасности, кроме усталости и угасающей силы воли. Если он победит этих коварных, вкрадчивых врагов, то и впрямь бояться нечего – отмели были домом для туч кусачей мошкары, но он это выдержит, а ящериц, грязевых хорьков и пауков будет убивать и есть сырыми, прежде чем они успеют укусить, и, кроме того…