Ричард Морган - Темные ущелья [litres]

Дракон разинул челюсти. Как будто смеялся над ними.

И плюнул.

Из его глотки вырвался блестящий сгусток яда, встретил Наша на полпути и забрызгал с ног до головы. Гвардеец Трона Вековечного издал единственный вопль страшной муки и рухнул, превратившись в дымящийся труп.

Копье-посох – вот оно, Эгар нащупал оружие пальцами правой руки.

Дракон рванулся вперед, яростно разодрал когтями тлеющие останки Наша, вопя во все горло. Эгар оскалился в усмешке. Он видел такое раньше и знал, что это означает. Инстинктивный приступ бешенства – они заставили зверя выйти из себя. Он больше не мог ясно мыслить. Это должно было слегка упростить задачу…

«На ноги, Драконья Погибель».

Арчет и Шент недоверчиво разинули рты. Они были следующими, если не стряхнут оцепенение и не двинутся с места. Но ужас вынуждал их стоять как два столба.

«Вставай! Вставай и убей ебаную тварь, Эг. Это же твоя суть».

Он схватил копье-посох правой рукой, вонзил одним концом в землю. Опираясь на него, встал на колени. Положил левую руку поверх правой и уставился на покалеченную кисть. Мизинец торчал под углом к ладони. «Нет, так нельзя, правда?» Он привалился к древку, на мгновение высвободил правую руку и вправил палец. Ой-ой. Что-то не так со зрением. Ах да – кровь снова течет по лицу и попадает в глаз. Он опять схватился за копье-посох, неуклюже провел тыльной стороной «исцеленной» ладони по лбу, по глазам. Окружающий мир сделался совершенно ясным.

«Так-то лучше».

Когда Эгар попытался подняться, из его горла вырвалось низкое рычание. Он сильно наклонился и выпрямился, пошатываясь. Левая рука ответила жуткой болью, стоило сжать копье покрепче. Он волочил левую ногу. Дракон был в добрых тридцати ярдах от него и продолжал терзать то, что осталось от Наша. Эгар подумал, что не сумеет одолеть такое расстояние быстрей, чем тварь потеряет интерес к изодранному трупу гвардейца и заметит, что вокруг есть и другая добыча, которую можно разорвать…

Камни.

Они дождем сыпались с фасада встающих над ними развалин. Вслед за камнями летели натужные нестройные вопли.

Он посмотрел наверх, растерянно моргая. Увидел фигуры и лица в оконных проемах и дырах в каменной кладке. Все, кто остался в руинах, орали ругательства, швыряли любые снаряды, какие смогли найти. Некоторые из членов отряда, как он знал, были вооружены новенькими арбалетами из арсенала Стратега. Эгар увидел, как дракон перестал яростно терзать когтями труп, наклонил башку и повернулся навстречу внезапному каменному ливню, подняв одну переднюю лапу – жест, которым он защищал глаза, был до странности человеческим.

Драконья Погибель узрел свой шанс. И ухватился за него.

– Арчет! – проревел он через разделявшее их расстояние. – Убирайся оттуда!

Полукровка вздрогнула и посмотрела на маджака. Схватила Шента за плечо, указала направление. Рванулась со всех ног.

К нему.

– Н-н-н-н… – Крик застрял у него в глотке. Он увидел, как дракон стремительно развернулся всем телом.

Оскалил клыки ухмыляясь.

Дождь из камней был забыт, проигнорирован, оставлен на потом. Возможно, тварь уловила движение, когда Арчет и гвардеец побежали, – или просто услышала крик Эгара. Не исключено, что внутри этого гигантского шипастого черепа ярость угасла ровно настолько, чтобы позволить холодному рептильному разуму, который обычно всем управлял, снова встать у штурвала и вспомнить, что происходит.

А может, и нет. Эгару не суждено было это узнать.

Он знал, что Арчет и Шент превратятся в тлеющие куски мяса – умрут еще до того, как упадут. Он собрал свое отчаяние, боль, терзавшую все тело, втиснул в горло и легкие, запрокинул голову и закричал:

– Драконья Погибель!

Должно быть, дракон отвлекся. Он плюнул и промахнулся. Яд расплескался по стене в нескольких ярдах слева от того места, где только что были ноги Арчет. Ударной волной зацепило Шента, он споткнулся и с воплем упал. Арчет, почти достигнув того места, где теперь стоял Эгар, резко развернулась. Челюсти дракона захлопнулись с глухим звуком, эхом отразившимся от руин. Он дернул башкой назад, запрокинув морду совсем как внезапно сбитый с толку гигантский пес. Арчет кинулась обратно – туда, где лежал и кричал Шент. Дракон прыгнул вперед – движение было исполнено ужасной, змеиной грации – и приземлился на четвереньках, нависая над Арчет, которая пыталась поднять на ноги бьющегося в конвульсиях Канана Шента. Гигантская голова наклонилась, словно у птицы, как будто пытаясь получше рассмотреть две крошечные фигурки, которые она собиралась уничтожить. Затем опустилась ниже, широко раскрыв челюсти.

Эгар врезался сбоку, рассек сухожилие передней конечности одним ударом копья-посоха. Кровь рептилии хлынула дождем, и дракон издал пронзительный вопль. Раненая конечность поджалась к брюху. Драконья Погибель ринулся под опустившуюся голову. Отыскал горло.

– Умри, тварь!

Он ударил снизу вверх, левой рукой, крича от боли в искалеченной кисти. Рассек мягкую чешую, воткнул клинок в глотку, прорезал длинную рваную рану. Яд из трубок и камер внутри пролился вниз, смешался с кровью дракона, забрызгал Эгара. Он быстро развернул копье – до того, как почувствовал, что эта хрень разъедает его плоть, до того, как смог закричать. Что было сил ударил снизу вверх, теперь здоровой рукой, и боли нет , никакой гребаной боли , Драконья Погибель, это вовсе не боль …

– Ты! Сдохни!

Вырвал остатки драконьего горла.

Почувствовал, как все обрушилось на него, почувствовал обжигающую боль.

Почувствовал, как его бросило на колени, как прервалось дыхание, и его как будто вышвырнуло из собственного тела.

Кажется, из ревущей тьмы донесся слабый голос отца.

И – уже падая лицом вперед – увидел сквозь густеющий туман перед глазами, как навстречу несется щебень.

Но удара так и не ощутил.

Слухи текли по трущобным улицам Трелейна, как сточные воды по канавам, и содержимое их было смешанным, пестрым, но преобладало все-таки дерьмо. Фантазии горожан, подстегнутые напряжением военного времени, вышли за рамки здравого смысла. Собранные факты искажались до неузнаваемости каждым языком, который передавал их дальше, а там, где не хватало правды, рассказчики не скупились на вымысел. Простое повествование обрело величие мифа быстрей, чем темнеет небо в начале сильного шторма. К наступлению ночи таверны заполнялись легендами в процессе сочинения и их авторами, любителями выпить. Зачарованные слушатели ловили каждое витиеватое слово.