Ричард Морган - Темные ущелья [litres]

Ишгрим смотрела на него не мигая, как кобра.

– Она придет за мной.

Он усмехнулся, искренне удивленный.

– Я очень сомневаюсь в этом. Арчет в настоящее время находится в нескольких тысячах миль по другую сторону линии фронта в тотальной войне, которую мы ведем с твоей родиной. Может быть, ты слышала об этом?

Он отпустил ее горло и отвернулся. Вернулся к столу с завтраком и внимательно осмотрел его, рассеянно переговариваясь с ней через плечо.

– Конечно, я выкуплю эту полукровку, если ей удастся не погибнуть по ходу дела. Она полезна для меня, должна быть рядом, и – можешь мне не верить – я испытываю к ней настоящую привязанность. Но выкуп пленников требует времени. Это может занять годы, Ишгрим.

– Она придет за мной. Темный Двор позаботится о том, чтобы она вернулась домой. Я молилась об этом.

– Это, знаешь ли, ересь. – Он улыбнулся ей через плечо, демонстрируя, что говорит не всерьез. Взял ломтик дыни, откусил от него, одобрительно кивнул и проговорил с набитым ртом: – Ваши темные боги на самом деле мелкие демоны, или, что более вероятно, их вообще не существует. В любом случае, они не ровня Откровению и Империи.

Он повернулся и подмигнул рабыне.

Она присела на кровати – там же, где он ее оставил. Бедра раздвинуты – довольно красиво, подумал он, – руки на коленях, голова не склонена. Надо было отдать ей должное, даже если она вела себя как упертая гребаная дура из какой-нибудь глуши. Ах, это тело, все равно что ларек с фруктами…

Ну как можно такие богатства тратить на кобелиху Арчет?

– Хочешь позавтракать, Ишгрим? Хочешь фруктов?

Девушка яростно замотала головой.

– Она придет за мной.

Он снова вздохнул.

– Ты что, гребаный попугай? Слушай, даже если она вернется домой, и скоро, ты упускаешь главное. Мы с госпожой Арчет давно знакомы. Она была моим вассалом с самого моего рождения, а моей семьи – за пару столетий до этого. Она верит в эту Империю. В то, что она обозначает. Ты действительно думаешь, что полукровка бросит все, чтобы потрахаться с рабыней, которую знает меньше двух лет? Ну честное слово, Ишгрим. Успокойся. Может, все-таки хочешь фруктов?

Она молча смотрела на него. Он почувствовал, что снова начинает выходить из себя.

– Ну ладно… выметайся. – Он отмахнулся от нее и щелкнул пальцами. – Вали отсюда. Уебывай. И скажи, чтобы тебя не присылали, пока глаз не заживет. Кажется, придется отложить нашу маленькую реконструкцию.

Она молча встала, подняла разорванное платье с того места, где император оставил его на полу прошлой ночью. Натянула его на себя, как могла. Затем пошла к двери, держа спину прямо и не произнося ни звука. Вышла, оставив его наедине с едой и пустой кроватью.

Несколько мгновений Джирал смотрел ей вслед. Потом покачал головой и фыркнул.

– Она придет за мной. Ага, размечталась!

Из шатра обездоленного князя доносится тонкий приглушенный плач.

Снаружи обмениваются мрачными взглядами. Последняя целительница давно ушла, ее вышвырнули в шквале криков и рыданий. Она сама удалялась со следами слез на щеках. Никто не хочет догадываться о плохих новостях, но с каждой минутой они становятся все яснее. К этому времени Мосс уже должен был выйти, держа новорожденного высоко в руках и ухмыляясь как дурачок.

Но до сих пор они даже не слышали его голоса.

И крика новорожденного тоже не слышали.

– Эй, какого хрена…

– …сказали, что нельзя…

Позади круга света от костра какой-то беспорядок. Люди суетятся, хватают то немногое оружие, какое есть. Топор, пика, неиспользованный шест для палатки…

И замирают, увидев вновь прибывшего.

Высокий и широкоплечий, закутанный в залатанный и потрепанный плащ морского капитана, с лицом, затененным широкополой шляпой. На плече он несет широкий меч в ножнах из плетеного металла, который отражает свет мириадами золотых, пурпурных и багрово-красных бликов.

– Я здесь из-за сына Мосса, – говорит пришелец. – Вам лучше пропустить меня.

Они отступают назад, дюйм за дюймом, и он прокладывает путь через оставленную ими брешь. Достигает входа в шатер обездоленного князя и ныряет внутрь. Громкость плача на мгновение повышается, когда он туда входит, затем звук опять становится приглушенным. Позже никто не может вспомнить, действительно ли он поднял полог, или тот сам откинулся, не дожидаясь прикосновений.

Внутри отец резко поворачивается к новоприбывшему. Он крупный, обветренный мужчина, но лицо у него мокрое от слез, а руки сжаты в дрожащие кулаки. Его челюсти сжаты, и он тяжело дышит через нос. По его лицу и позе видно, как сильно ему хочется кого-нибудь ударить.

– Ты, блядь, кто такой? Я же сказал Рифу, никого…

– Сядь , – холодно говорит незнакомец, и Мосс падает на стул, как будто ему отрезали ноги. – Дай мне ребенка.

Мать сидит в постели среди спутанных окровавленных простыней. Это из ее рта доносится плач, через плотно сжатые губы, как будто она все еще испытывает родовые схватки и боль. Но все не так. Она ссутулилась и слегка раскачивается взад-вперед, прижимая к груди крошечное тельце – конечности, череп, пуповина, – как будто этим можно помочь. Звук, исходящий от нее, кажется, заполняет пространство внутри палатки как ледяной туман. Она смотрит на фигуру в плаще и шляпе с полями, на протянутую к ней длинную руку и тупо качает головой. Стонет, не желая подчиняться:

– …нет, нет, нет, он не, он не, он не…

– Ну, если ты не отдашь его мне, то он, блядь, таким и станет.

И в точности как ее муж упал в кресло, женщина раскрывает объятия и безмолвно протягивает пришельцу в плаще и шляпе безвольный неподвижный комок синеватой, испачканной кровью плоти, который до сих пор сжимала. Новоприбывший подхватывает младенца одной узловатой рукой и держит его, словно взвешивая. Другой рукой он снимает меч с плеча и протягивает вперед, держа обратным хватом. Переводит взгляд с меча на бездыханного ребенка и обратно – а потом, как расскажет мать, вздыхает.

Затем незваный гость открывает рот и сильно кусает навершие эфеса.

Страдающая от утраты мать разевает рот, отвлеченная от своего горя новым потрясением. Под полями шляпы мускулы на челюстях незнакомца скручиваются в узел. Рычание нарастает в его горле, дыхание с шипением входит и выходит из носа и рта. Раздается звук чего-то треснувшего и тонкий болезненный вой. Еще один резкий вдох.

Незнакомец выплевывает навершие и вместе с ним несколько осколков, которые могут быть зубами или металлом или и тем и другим. Кровь капает с его нижней губы, черная в тусклом свете, и там, где ее капли падают на кровать, на простынях появляются тлеющие дыры. Незнакомец бросает меч на пол, берет младенца обеими руками, засовывает палец в крошечный рот и заставляет его приоткрыться. Наклоняется и прижимается губами к щели.