Рэна Фишер - Пробуждение [litres]

Джек, должно быть, вставил наушники мне в уши, потому что они блокируют окружающий шум. Из всех звуков слышу только Джека и движение крови по телу.

Вот только где я? Подо мной что-то тяжелое и холодное. Я пытаюсь пощупать это и почувствовать прохладный металл кончиками пальцев. Изображения операционных столов из нержавеющей стали моментально появляются в воображении. Я сглатываю ком в горле.

– Фарран прикончит тебя, если ты причинишь мне вред, – все, что я могу произнести, и мне сразу становится стыдно, ведь эти слова такие жалкие. Голос звучит странно из-за заложенных ушей, гораздо глуше обычно, словно голос чревовещателя.

– Кто сказал, что я сделаю тебе больно? Эйдан выполнит все за меня.

– Эйдан? – шепчу я. Дыхание становится более беспокойным, и его слова похожи на тяжелое одеяло, под которым я задыхаюсь. Я барахтаюсь под ним. – Милый план. Как ты собираешься убедить Эйдана исполнить роль злодея в твоей трагедии? – я вкладываю в голос столько издевки, сколько могу найти в себе, и, не позволяя ему ответить, продолжаю: – И даже если ты рискнешь, Фарран прочтет твои мысли о том, что на самом деле произошло.

Внезапно я чувствую прикосновение чего-то холодного на правой щеке и поворачиваюсь. Жгучая боль распространяется от скулы к виску.

– Осторожнее, Эмма. Скальпель очень острый. На твоем месте я бы лежал спокойно и не рыпался.

Сердце трепещет, как бабочка в перевернутой консервной банке. Мне приходится задержать дыхание, и металл, на котором я лежу, начинает вибрировать. Или это дрожат мои пальцы?

Сделай что-нибудь, сделай что-нибудь, сделай что-нибудь!

Но мельницы страха перетирают каждую мысль о спасении в словесную пыль, которая испаряется, прежде чем становится предложением. Я медленно выдыхаю и представляю, как она кружится в воздухе и оседает на лбу, щеках, губах, пока каждая маленькая пора не заполнится.

– Не волнуйся, я лишь собирался объяснить тебе ситуацию, – Джек заявляет неожиданно радостно, – в конце концов, мне далеко до сумасшедшего мясника. Но отрава на тебя хорошо подействовала.

Его слова обрушиваются, как шторм, срывая липкие слои страха и являя чистый гнев внутри меня.

– Это не сработало в сказке о Белоснежке. Ты действительно готов рискнуть?

Слышны шаги. Он ходит вокруг меня? И тут мне в голову приходит мысль: если я заставлю его снова прикоснуться скальпелем к коже, у меня появится шанс схватить его и телекинезом швырнуть в Джека. Как же разозлить его…

Снова шорохи, они звучат ближе и ближе. Дверь захлопывается, и Джек громко смеется.

– Интересно. Ты мечтаешь метнуть в меня скальпель? Совсем неплохо, – такое чувство, будто я только что врезалась в стену, – не делай глупостей, Эмма. Если бы ты знала, насколько ярко твои отчаянные мысли о том, как освободиться, сейчас видны на этом мониторе – жаль, что у нас нет достаточного количества времени, чтобы протестировать все игрушки Хипа. Он действительно многого достиг. И Фарран усовершенствовал наследие своего отца с помощью новейшей технологии нейрокомпьютерного интерфейса. Так круто.

Почему он видит мысли на мониторе? Для этого на моей голове специальный прибор? Волосы встают дыбом от ужаса.

Подумай, Эмма! Замани Джека его самой большой слабостью: самолюбием.

– Кстати, Фарран интересовался сегодня, что я думаю о тебе как о его наследнике, – мне приходится приложить усилия, чтобы мой голос звучал спокойно, словно мы просто болтаем в кафе, наслаждаясь прекрасным шоколадным десертом венской кухни.

– О да? – Джек задыхается. Хорошо, значит Фарран еще не обсуждал это с ним. – Ты говоришь так, просто чтобы я отпустил тебя. Разве у него есть любимчики? Кроме тебя?

– Твой монитор показывает все, что я думаю. Разве он не может распознать ложь?

Мгновение тишины. Внезапно я замечаю глухой звук, он кажется мне знакомым, настолько знакомым, это… как будто кто-то печатает на клавиатуре. Раздается мягкое гудение. Что он активировал?

– Возможно, он действительно установил здесь что-то вроде детектора лжи, – бормочет Джек себе под нос, – в конечном счете мысли – это не что иное, как электрические импульсы. С помощью высоких технологий ты можешь мысленно попросить, чтобы робот налил стакан воды, – пауза, – или убить меня. Но я не дам тебе доступа к Экскалибуру.

Может быть, при других обстоятельствах мне было бы интересно лежать здесь и управлять с помощью силы мысли роботом, которого сумасшедший фанат техники назвал в честь меча короля Артура. Теперь вопрос остается только один: какие еще технические фокусы спрятаны у Джека в рукаве для меня?

– Линии, на которых показаны ложные мысли, должны быть каким-то другими. Ты случайно не…

– Мои мысли имеют определенную форму?

– Хм. Черт возьми, программа вырубилась, – разочарованно шипит он.

– Как выглядят линии? – Я пытаюсь отвлечь его.

– Зачем тебе вообще знать?

– Понятно. Ты не уверен в том, что план сработает, и хочешь заткнуть меня, – насмешливо отвечаю я.

– Ты умрешь сегодня вечером. Ничто, абсолютно ничто тебя не спасет, – Джек фыркает и перестает печатать.

Дрожь пробегает по телу.

Так держать, Эмма. Просто не слушай его.

Я думаю о дожде и поцелуе, который подарила Эйдану. Это помогает. Слова Джека скатываются с меня, образуя застывшие лужи страха, остается только не наступать в них.

– Ты не просишь о последнем желании? Я разочарован. Ты обычно так болтлива, когда дело касается секретов. По крайней мере, тебя, должно быть, бесит, что ты не знаешь о планах Фаррана насчет тебя или почему он не хотел сделать меня наследником.

Я ищу быстрый ответ на это, задаваясь вопросом, как заставить его волноваться, делать ошибки, рассказать больше о нейрокомпьютерном интерфейсе, к которому меня подсоединили.

– Можешь быть спокойна. – Страшный шум ударов по клавиатуре начинается снова. Клац, клац, клац. Колющие удары в моей голове. И с каждым следующим звуком «клац» он разрушает мой мир. – Я уже в курсе, что Фарран – твой дядя.

Высокий белокурый мужчина, назвавшийся моим отцом, оказывает на меня такое давление, что я почти задыхаюсь, но просто смотрю через плечо на Эмму, когда она крадется к двери, словно ей хочется как можно быстрее покинуть комнату и добраться до безопасного места. Желание последовать за ней становится настолько непреодолимым, что мои зубы скрипят друг о друга. Джеймс Каллахан, наконец, отпускает меня и пристально рассматривает, будто пытается убедиться, что не обнял другого парня. Я внимательно смотрю на него, узнаю свое узкое лицо с вытянутым подбородком и широкие плечи. Но случайный пастух яков в Тибете мог вызывать у меня не менее сильные чувства.