Рэна Фишер - Пробуждение [litres]

Внезапно во мне исчезает желание подчиниться.

Серо-голубые глаза Фаррана смотрят на меня с загадочным выражением.

– Вы должны проинформировать мисс Макэнгус о требованиях к этому контракту, – насмешливо прерывает Каллахан наш обмен мыслями.

Я поворачиваю голову в его направлении.

Что бы ни выражала эта странная улыбка, она до добра не доведет. До сих пор я избегала его пронзительных взглядов. Воспоминания о преступлениях Джеймса достаточно болезненны, а опасность страха, парализующего меня, слишком велика. Он выглядит здоровее и веселее со времени нашей последней встречи. Каллахан не похож на человека, который жестоко убил школьника, а затем и собственную жену всего несколько месяцев назад, напав при этом еще и на сына.

Загорелый и расслабленный, он напоминает человека, только что вернувшегося из отпуска. С другой стороны, Фион побледнел и похудел. Разве они не прятались в одном и том же месте?

Кашель возвращает мое внимание обратно к нотариусу. Он достает документы со своего стола.

– Это свидетельские показания, мисс Макэнгус. В них вы заверяете, что видели, как Эйдан Каллахан стрелял в Джека Пашли в нью-йоркской школе.

– ЧТО? – Я молниеносно вскакиваю со стула и врезаюсь в плечо Фаррана. Он украдкой касается моей руки, будто подает сигнал.

Нет, нет, нет!

Видеозапись убийства Джека мелькает в мыслях. Я помню, качество плохое из-за темноты в библиотеке. По причине сходства Эйдана со своим отцом он мог быть обвинен в убийстве.

– Ни за что и никогда! – кричу я и сжимаю руки в кулаки.

– Еще как подпишешь, – Каллахан воспринимает мою вспышку спокойно, – в противном случае ты потеряешь все наследство.

– Меня не интересует состояние Фиона!

«Эмма, это просто игра для него, – Фарран мысленно пытается убедить меня, – он намерен показать Эйдану, что твои чувства фальшивы. Джеймс сходит с ума с тех пор, как Кейтлин нанесла ему удар в спину и Эйдан напал на него. Пожалуйста, подпиши документ! Только тогда он откажется от акций. Обещаю тебе, эти показания не будут иметь значения в суде, пока ты не дашь клятву».

«Невозможно! Если обмануть Эйдана. Он…»

«Он поймет, почему ты поступила так», – голос Фаррана гремит внутри меня.

«Идите прочь из моей головы», – думаю я и прижимаю руку к больному лбу, словно пытаюсь отогнать его таким образом. Я не смею погружаться в Фиона, иначе стану уязвима для Каллахана.

– Очень трогательно! Когда твое театральное представление закончится, я бы попросил тебя поторопиться. У нас много документов на подпись, а у Джонатана не вагон времени, – бормочет отец Эйдана.

Я перевожу взгляд с лица Каллахана на оружие, которое он все еще держит в руках. Что если он застрелит меня, как только я все подпишу? Тогда суд не поможет, а Эйдана несправедливо обвинят в убийстве.

«Эмма, поверь мне! – голос Фаррана снова в моей голове, звучит так гладко и знакомо, будто это мои собственные мысли. – Я не позволю ему ничего с тобой сделать».

Мурашки пробегают по рукам. Во время нашего молчаливого ментального диалога отец Эйдана нетерпеливо барабанит пальцами по спинке стула.

Хотела бы я поговорить с Фарраном наедине. Живое общение намного приятнее. Находясь в моих мыслях, он контролирует свои слова.

«Вы отпустите меня потом?»

«Конечно. Куда бы я ни пошел, ты не обязана следовать за мной».

Это звучит странно. Словно он планировал навсегда переехать в Южную Америку или в любое другое место. Даже неожиданно.

«Но у меня все еще столько вопросов к вам!»

Черт, идея о том, что он мог бы рассказать мне больше о специфической связи между Эйданом и мной, пронзает мою голову быстрее, чем я успеваю подавить эту мысль, и Фарран улыбается.

«Потом узнаешь. Я обещаю. Но, пожалуйста, подпиши бумаги, Эмма».

Эйдан поймет.

Я встаю, беру ручку и свидетельские показания у мистера Пайка. Темно-синие чернила теперь украшают бумагу. Джеймс выхватывает документ у меня, складывает и засовывает в карман пиджака. Затем он опускает пистолет на стол и тянется к ручке.

Пока Каллахан и Фарран подписывают остальное, я сажусь в кресло и думаю, какие вопросы подготовить для Фаррана. Это отвлекает меня от происходящего.

Я снова обращаю внимание на мужчин, когда Фион расспрашивает нотариуса о договоре на пожертвования, который он подписал в самом конце. И вдруг замечаю краем глаза, как сильно потеет Пайк.

Он смотрит в мою сторону несколько раз.

Джонатан открывает ящик стола, достает сургуч и печать и начинает скреплять документ, снова поворачиваясь ко мне.

Возникает странное чувство, и я осторожно погружаюсь в его эмоции. Паника обрушивается на меня, как водопад, забирает и выталкивает воздух из легких. Я пытаюсь понять, в чем дело, ему неудобно или он не хочет этого делать. Ныряю все глубже и глубже и вдруг натыкаюсь на новое чувство. Решимость. Она изо всех сил вырывается из его недр, как росток, стремящийся к солнцу. Но страх усугубляет положение.

И алчность.

Погодите-ка, алчность? Какого черта он задумал?

Я вырываюсь из его чувств слишком поздно. Но все же успеваю, чтобы увидеть, как он откладывает сургуч и штамп и вдруг выхватывает из ящика пистолет и направляет его в мою сторону.

В следующее мгновение я падаю с кресла на пол.

Звук удара сопровождается хлопком нескольких пистолетных выстрелов и грохотом. Затем звон стекла перекрывает все звуки, и я слышу только собственное дыхание.

Стремительно перекатываюсь в сторону и натыкаюсь на тело. Фарран.

Он лежит на спине, и синий халат на уровне груди пропитан кровью. В ужасе я трясу его за плечи. Он защитил меня? С другой стороны, под столом, сверкают мертвые глаза Джонатана Пайка, который валяется среди осколков настольных часов, рука с пистолетом по-прежнему обращена в мою сторону.

Каллахан!

Мысль о том, что мне следует немедленно спрятаться от него, проносится в голове, как молния. Но Джеймса уже нет по ту сторону стола, он точно испарился. Сердце сильно стучит о грудную клетку, когда я осторожно пробираюсь за кресло, опрокинувшееся от моего падения, и осматриваю пространство вокруг стола. Джеймс Каллахан неподалеку, перед стеллажом нотариуса. Должно быть, он наткнулся на него, потому что несколько увесистых кожаных переплетов окружили неподвижное тело. Я перевожу взгляд с его руки, в которой все еще зажат пистолет, на лицо. На нем застыло выражение мрачной решимости, но в центре лба сияет темная дыра, из которой кровь бежит по переносице ко лбу.

Господи!

Я вскакиваю, спешу обратно к наставнику и падаю перед ним на колени.

– Фион! – кричу я и щупаю пульс, но ничего не чувствую. Его глаза закрыты, и на губах умиротворенная улыбка, словно он сделал последний вздох долгой и насыщенной жизни, а не умер насильственной смертью.