Олег Нестеренко - Рыцарь и ведьма [litres]

Взгляд ее блуждает, намеренно обходя стороной эльфийского конвоира, но не находя, к чему еще пристать. В салоне возобновляются переговоры вполголоса. К остроухому привыкли – всепобеждающий человеческий дар обустраивать жизнь при любом раскладе. Еще через полчаса кто-нибудь, зашуршав пакетом, расчехлит бутерброд, и на весь автобус аппетитно понесет колбасой.

Пасмурное небо впереди начинает светлеть. Того и гляди прорежется солнце. Среди туч намечается слепящий зазор, на который лучше долго не смотреть, а то на сетчатке останутся радужные пятна. Хага щурится, но взгляда не отводит. Что-то не так. Рассеянное свечение, сначала бесформенное, как бы уплотняется в косматый сияющий ком и обрастает дрожащей кромкой. И уже не кажется, что он вписан в контуры туч. Тучи там, наверху. А живое сияние – гораздо ниже и ближе и движется заодно с колонной.

Эльф замечает ее замешательство, пока еще не тревогу, и сам оборачивается посмотреть.

– Похоже на шаровую молнию… – говорит кто-то за спиной Хаги.

– Будто ты видел шаровую молнию! – возражает женский голос.

– Эй, у меня мурашки! И запах! Чувствуете? Озон?

Хага чувствует, как на коже рук приподнялись волоски. Покалывает скальп. Да, похоже, что у этой штуки электрическое происхождение… Только почему она так строго удерживается над контейнером с машиной Теркантура? Будто сознательно.

Остроухий переглядывается с Хагой, и по его лицу она понимает, что он так же растерян. Или делает вид. Или, если это все-таки провокация эльфов, его могли и не предупредить. Для верности.

Хага опускает с колен сверток с чучелом. Вот сейчас удобно скользнуть рукой под кресло…

– Что это может быть? – спрашивает она эльфа. – Ты когда-нибудь видел такое в Великом Лесу?

– Колдовство! – он качает головой, бледный и напряженный.

Взять его на мушку? Может, тогда заговорит по-другому. Но и ей придется заговорить совсем по-другому. Оружие обязывает.

– Это не может быть колдовство! Не должно быть! – Хага и сама не замечает, что почти кричит. – Эта дорога свободна от магии! Мы проверяли!

Эльф, не отзываясь, смотрит вперед.

Сфера, кажется, обрела плотность и очертания, к которым стремилась. Дрожание нимба успокоилось. Теперь это просто четко обрисованный пузырь холодного света.

Тягач, запряженный контейнером, начинает сбрасывать скорость. Один за другим тормозят автобусы, идущие следом.

Словно в ответ на замедление колонны световой шар проваливается вниз, проходит сквозь гофрированную обшивку. Он внутри. Внутри вместилища машины Теркантура.

Транспорт окончательно встает. Из своего автобуса выскакивает Ален Лурия. За ним отец.

В этот момент Хага замечает, что от контейнера сплошным фронтом расходится мерцающее колебание. Воздух как бы плавится, искажая и перемешивая зримые формы.

Это излучение Фламеля. Значит, в трансмутаторе началась реакция. И значит, линия с красной тинктурой нарушена. А может, и сама камера повреждена. А значит, трансмутировать начнет все, до чего докатится магическая волна.

Хага тянется за пистолетом, не совсем понимая, как он ей поможет.

Оглядывается. Салон пуст. Снаружи нет никого.

Девушка пробует завести двигатель. Тишина. Смотрит на часы.

– Меня зовут Хага Целлос. Я руководитель лаборатории проекта «Лаврелион». Я одна. Или мне кажется, что я одна. Сейчас 10.15 утра. Непонятная светящаяся сфера активировала машину Теркантура. Произошел выброс философского камня, – девушка открывает дверь и спрыгивает на растрескавшийся асфальт.

За ней следом, вереща, выскакивает капуцин. Перебежав на четырех лапах обочину дороги, скрывается в зарослях.

– Меня зовут Хага Целлос. Мне 27 лет. Я только что видела, как ожило чучело обезьяны. Я попробую добраться до выезда из леса. Я пробегаю мимо прицепа, в котором находится трансмутатор. Возможно, лучше было бежать в другую сторону. Но уже поздно. Магический фон меня все равно уже зацепил. Надо продержаться пару миль, там излучение должно ослабнуть.

Хага замечает, как с поверхности ее кожи отделяется нечто вроде дыма. Рука теряет ясные очертания. Будто в глаза что-то попало. Но девушка знает, что зрение тут ни при чем.

– Меня зовут Хага! Хага Целлос! Я бегу по долбаному шоссе среди долбаного леса! Обувь – хуже не придумаешь! Хоть не на каблуках! Еще забыла маску для сна! Мне страшно! Меня может не стать в любую минуту. А из-за принципа магической суперпозиции возможно и такое, что меня уже нет! Может, я уже призрак. Трудно бежать и говорить! Но папа говорил, что нельзя молчать. А сам-то исчез! Как знала, что не стоит переезжать! Надо было послушать долбаных эльфийских друидов! Как хочется жить! Как же хочется жить! Если выберусь отсюда, брошу науку. Найду себе мужика. И пусть непременно будет неидеальным. Рожу детей. Уедем к морю! Черт с ним, с этим благом для человечества!

18 октября. 09.25. Сильва Альвана.

Впереди – разбитый на несколько пенных потоков ручей, петляющий между обомшелыми обнажениями каменной породы. София встает на валун в середине ручья и оказывается внутри одиночного столба света. Будто зашла в золотую телефонную будку.

Волосы девушки отливают на солнце красным, перекликаясь с карминовой листвой кленов. Грани доспехов блещут на солнце. У основания каменного пьедестала клубится радужная водяная дымка.

Джуд жадно вглядывается в это оптическое чудо, словно его можно перенести внутрь себя, сохранить там его отпечаток, чтобы потом открыть, как медальон, когда ничего светлого не останется рядом. Но все прекрасное обречено. Медальон схлопывает створки, бабочка взмахивает хрустальными крыльями. София с визгом оскальзывается, латный сапог уходит в воду. Девушка выпрыгивает на сухие камни, а потом обратно к Джуду.

– Мне показалось, там кто-то есть! Что это? Почему дерево в одежде? Это, что ли, такой каприз природы? Дерево, похожее на человека?

Уже спокойнее, частично укрывшись за рыцарем, она показывает на тот берег. Туда, где к воде склоняется обильный кустарник, скопление перепутанных ветвей, будто нарочно изогнутых так, чтобы смутно напоминать человеческую фигуру. Среди стеблей есть даже что-то похожее на голову: особо плотный узел, черное гнездо, в котором копошится лесная мелочь.

София и не заметила бы этого зловещего подобия, почти растворившегося в неприкаянной зелени, если бы не клочья одежды. Уж это нельзя отнести на счет воображения. Кто-то давным-давно взял на себя труд облачить этот уродливый сноп в куртку и штаны, от которых с тех пор мало что осталось, но тем страшнее. Будто это и в самом деле был человек, которого поразила неизвестная форма магической чумы. И тут до нее доходит.

– Джуд? Только без скидок на то, что я девочка. Это еще не значит – слабохарактерная. Это ведь не совсем дерево, да?