Олег Нестеренко - Рыцарь и ведьма [litres]

Напрасно Хага приучала себя к отцовской невозмутимости. Взгляд все равно сносит к этим безобразным дыркам. Отталкивающее всегда ее притягивало. Почему-то. Она этого стыдится. Нервничает каждый раз. Но сегодня это даже кстати. Старый эльф и не поймет, что она волнуется больше обычного.

– Ну как? Собрались в дорогу?

Хага переводит вопрос отцу.

– Да, князь. Приготовления закончены. От лица кастигантов благодарю вас и ваших людей за гостеприимство и защиту. Учитывая отношения между нашими народами, это особенно ценно.

Хага переводит, в который раз замешкавшись на слове «князь». Эльфы называют Фальяру то «жалователем», то «хранителем», то «родичем», то «отпрыском дуба». Девушка взяла за правило поочередно использовать все варианты. «Кастигантов» она называет просто «исследователями». Главное, избегать слова «ученый». А то сперва была путаница с эльфийскими «знающими», друидами, которые не желали терпеть в Лесу конкурентов. Эксперимент тогда чуть не окончился, еще не начавшись.

– Друиды говорят, в дороге вас может застать буря.

– Фальяра говорит, что может начаться гроза. Так ему сказали шаманы.

– Хм… Спасибо за предупреждение. Синоптики обещали облачность во второй половине дня.

Хага переводит.

– Я бы не стал тратить время на досужую болтовню о погоде! – Фальяра взмахивает рукой, осыпая их дробным стуком костяных браслетов. – Я говорю о другой буре. Не от этого мира. Той, что пощадит лишь кротких и гибких.

Хага осторожно переводит, досадуя, что сама не понимает, о чем речь.

– Это будет какой-то мистический шторм. Трансцендентный. И в нем выживут лишь смиренные и… податливые? В общем, это он не про погоду.

– В таком случае, – кивает профессор, – имеет смысл поторопиться. Я не прощаюсь навсегда. Мы вернемся в Сильва Альвана, когда на границах леса станет спокойнее. Надеюсь, мор удастся победить в скором времени.

– Я отправлю с вами своих людей. Для безопасности.

– Фальяра говорит, что пошлет с нами своих эльфов. В качестве охраны.

– Князь, благодарю вас. Мы не смеем более злоупотреблять вашим расположением. В охране нет никакой необходимости.

Хага переводит.

– Я отвечаю за вас, пока вы на моей земле. Отвечаю перед Великим Лесом. Я дам вам по одному воину на каждую из ваших повозок. Это не обсуждается.

Хага переводит. Эктор Целлос переглядывается с дочерью и с искусственной улыбкой склоняет голову перед Фальярой.

– Как вам будет угодно, князь.

Профессор выжидает, пока Фальяра удалится, а потом, подхватив Хагу под локоть, увлекает девушку к фургонам.

– Садись. И не меняйся ни с кем местами. Запусти руку под кресло. Нащупала? Он заряжен. Если что-то пойдет не так, воспользуйся им. Только помни, что за пределами дороги от него, скорее всего, не будет толку. Там – магия леса. Неизвестно, как поведет себя оружие. Лучше не рисковать. Но надеюсь, до этого и не дойдет. До скорого, Хага. Я буду вон в той машине, сразу перед вами.

– Папа? Про какой шторм говорил Фальяра?

– Я уверен, это просто предлог, чтобы внедриться к нам в караван. В любом случае, даже шаманы Фальяры не знают, что моя дочь – чемпионка графства по пулевой стрельбе. Увидимся на той стороне.

Он целует девушку в лоб и, горбясь под низким потолком салона, протискивается между кресел к выходу. Хага вяло машет на прощание рукой.

Оставшись одна, вздыхает. Поудобнее располагает на коленях мумию обезьяны. Надо его будет почистить, а то весь пропитался пылью. Девушка еще раз проверяет пистолет, закрепленный под сиденьем. Да, лучше бы ей не пришлось стрелять. Надо успокоиться. Еще ничего не случилось. А на новом месте, может, будет даже лучше. Разобраться бы только с трансмутантом.

Она прислоняет голову к окну. Из-за угла столовой виден краешек фонтана, в котором две недели назад нашли труп лаборантки. В тот день все изменилось. Хага начала пить таблетки. Ее стал мучить сон, в котором она пытается вернуть Нину к жизни с помощью машины Теркантура. Легче не стало даже после того, как шеф безопасности сказал, что Нина шпионила в Лаврелионе и что новый Адам таким образом защитил эксперимент.

Хага закусывает губу. Зачем вообще был нужен последний ингредиент? Они ведь сами научили свое творение убивать. Ален Лурия настаивал, что без этого формула будет неполной. «Давайте, – горячился он, – кастрируйте постчеловека. Застрахуйте его от неправедности!»

Рядом с девушкой начинаются рассаживаться коллеги.

– Привет, Хага. Тут не занято?

– Эй, а я думал, ты ненавидишь эту обезьяну.

– Это правда, что с нами поедет остроухий?

Салон быстро заполняется. Последним входит обритый налысо эльф. Садится напротив. Молодой, крепкий. Льняная рубаха натянута, как парус, на мышцах груди. Голубые венки на шее и голых висках. Сильные руки. И широкий кожаный пояс с ножами. Хага машинально пересчитывает ножи, а потом пассажиров. Ножей даже больше. Хочется верить, что тут нет преднамеренной связи. Жалко будет дырявить это безупречное тело. Девушка вздрагивает от взгляда крупных лавандовых глаз, снова отворачивается к окну. Предварительно убрав прядку за ухо. И сев поровнее.

В салоне становится тихо. Только слышно, как остроухий втягивает воздух хищными ноздрями.

Наконец дверь с лязгом закрывается. По салону прокатывается вибрация и гул мотора, а спустя несколько минут вся автоколонна приходит в движение.

Лаврелион за окном тоже трогается и начинает медленно складываться, сворачиваться и сжиматься. Остаются позади последние углы и грани, еще белеет между хмурых дубов часовня. Хага смотрит, смотрит, выкручивает шею. Если всаживать в девушку нож, то – сейчас: пока она вся отдана прощальному взгляду.

Хага поворачивается, невредимая. Снова короткое, хоть и неслучайное сцепление взглядов. И снова девушка отводит глаза. За бортом автобуса клокочет и струится зеленая лава, отвесно восставшая по бокам от дороги; в окна ударяют ветки, обвешанные мшистой бородой. Через лобовое стекло виден идущий впереди фургон. А еще дальше – контейнер с машиной Теркантура и трансмутантом. Если смотреть туда, в обгоняющую их даль, подернутую выхлопным дымком, то боковым зрением можно отслеживать положение лавандовых глаз – единственное подвижное во всем облике остроухого.

Что ж, вот она, дорога. Пока что спокойная, даже если потряхивает. Лишь бы не изменила.

Хага взглядывает на матовое небо. Откуда еще обрушиться буре, хотя бы и мистической? Небо как небо, ничего необычного.

Черт, кажется, она забыла маску для сна. Точно. Оставила на комоде, на видном месте. Специально положила, чтобы не забыть.

Спустя какое-то время девушка бросает блюсти осанку – не ради же этого истукана! – и слегка оползает в кресле. Мысли ее по-прежнему обращены назад: к последним невеселым дням в Лаврелионе. Работы стало меньше, а мучительных сомнений прибавилось.