Олег Нестеренко - Рыцарь и ведьма [litres]

София нашла в письме нужную строчку:

Как и любая ведьма, как и я сама когда-то, ты появилась на свет спящей. Мирнорожденной, как у нас говорят. Ни первого крика, ни дрыгающих ножек. Сначала мне даже не хотели отдавать твое тельце, боялись за мой рассудок, откуда им было знать, что слезы в моих глазах – это слезы счастья. А на третий день, когда ты открыла глазки, я потихоньку увезла тебя домой.

Строчки дрогнули и радужно распухли. На страницу дважды капнуло. Теперь ей все становилось ясно. Развод родителей. Сколько ей было? Лет пять? Сначала папа говорил, что мама уехала. Потом, когда София повзрослела, он сказал, что у мамы был другой мужчина. Почему София не могла ее увидеть – он никогда не пытался объяснить, просто обнимал ее и долго-долго смотрел ей в глаза, отчего София привыкла к мысли о какой-то грустной необходимости, из-за которой мама как бы переселилась в другое измерение. Неужели они снова увидятся?

Разумеется, у меня никого не было. Но твой отец! Внушил себе, что я изменяю ему с дьяволом, можешь себе представить? Только, пожалуйста, не вини его за это. Гай – всего лишь мужчина. Он не мог меня правильно понять. Я и сама слишком поздно разобралась, насколько опасна магия. За это я поплатилась всем: семьей, прежней жизнью и даже самим колдовским даром. Когда-то мне ничего не стоило бы подослать к тебе ментальную проекцию или дрозда с весточкой в клюве. А сейчас приходится полагаться на бумагу, а потом еще идти две мили до ближайшей почтовой станции, чтобы купить марки и опустить конверт в ящик.

Магия опасна, София. Но полностью отказываться от магии – для ведьмы еще опаснее. Из всех чудес, что я совершила, самое совершенное – это ты. Ты не повторишь моих ошибок. Ты выстоишь там, где не устояла я. Приходи в клуб «Чумной барак» и найди там человека по имени Соломон Лу. Он скажет, что делать. И обещаю, что мы увидимся при первой же возможности. Я люблю тебя, София, и – с днем рождения.

Вот так новости. София почему-то не сомневалась, что письмо действительно написала ее мать. Но что в таких случаях полагается чувствовать? Радости не было. Зато было твердое убеждение, что если бы она, София, исчезла из жизни своего ребенка, то спустя двадцать лет она бы не рискнула указывать дочери, кого ей следует винить, а кого – нет, куда идти и с кем встречаться. И обнадеживать скорой встречей тоже бы не стала. Еще лет десять София в любом случае готова потерпеть.

Весь остаток дня девушка провела на улице, носками туфель разоряя ворохи листьев, которые возвели утром дворники. От улицы к улице. Рассеянно сожалея о родительской бездарности матери и отца, о том, что не отменила встречу с подругой, которую обещала подстричь. Отогревалась в попутных кафе, в одном из которых не расплатилась. Пока не зажгли фонари и прохожие не перестали спрашивать, каким автобусом им лучше проехать. Окончание дня и уж точно какой-то эпохи в ее жизни София решила отметить в ночном клубе «Чумной барак».

– Сколько?

– Девушкам до полуночи бесплатно, проходите.

Заведение было не из тех, кислотных, с неоново горящими бюстгальтерами и миазмами электронного звука, а из тех, куда приходят, ослабив галстуки и чуть растратив запах парфюма, отдохнуть от своего поприща в меру одинокие люди; такие люди уже вступили в пору последней зрелости, что для них на самом деле выгодно, потому что возраст сообщил им лоск и уверенные повадки матерых хищников.

София позволила кому-то забрать ее одежду и, неуверенно озираясь, прошла к барной стойке.

– Я могу предложить юной госпоже что-нибудь выпить?

– Еще как можете! Мне бы, пожалуйста, какой-нибудь коктейль… позабористее!

– Рекомендую коктейль «Крематорий». Три ликерных слоя, верхний поджигается. Пьется через соломинку единым духом, ваша прежняя жизнь сгорает синим пламенем.

«Ох, получит кто-то чаевых…» – подумала София, решительным кивком соглашаясь на огненное зелье. Пускай все горит. Довольно с нее уютных обманов.

Со сцены играли джаз. Только какой-то нехороший. Казалось, чернокожие музыканты забыли о публике, которая расположилась по другую сторону их закрытых век. И сами звуки и ритмы, пронизывающие зал, были не от этого мира: в них слышались отголоски темных времен и областей, не знавших ни христианства, ни электричества. Будто те же самые черные пальцы, что тогда и там мяли теплый воск, чтоб сделать куклу и натыкать в нее гвоздей, теперь били по струнам и клавишам – на беду какой-нибудь особе, из нервных, с двумя высшими образованиями: придет вот домой, ляжет в постель, а под утро очнется с криком от душного и липкого кошмара и долго-долго будет смывать холодный пот, стоя под душем.

А потом заиграли другое: музыканты открыли глаза, всем разулыбались и перешли к хорошей музыке, рожденной в свете Христа и больших шумных городов.

– Мне сказали, что здесь я смогу найти Соломона Лу.

– Да вы и нашли, вон он, на сцене. Скоро они закончат, и вы сможете поговорить.

– Что, один из музыкантов? И который из них?

– Саксофонист. Как раз смотрит сюда. Вам повторить напиток?

– Ну… можно. Повторение – мать учения. А я как раз пришла за новыми знаниями.

Отыграв еще пару композиций (классическую вещь про тише там, на заднем сиденье и «У тебя нос твоего отца»), каждый начал играть что попало, блам-блам, но все вместе выходило довольно мелодично, а Соломон Лу отнял от губ мундштук саксофона и по очереди представил всех музыкантов, причем сам назвался папой Сóлом, все поклонились, «…для вас играла группа „Торжество падали“, если вам понравилась наша музыка, приходите на концерт в следующую среду». Черных музыкантов сменила на сцене новая команда, заигравшая песенки в фольклорном духе.

– Сколько я должна за выпивку? Эй, неужели так много?! – с ужасом воскликнула София, когда парень за барной стойкой положил перед ней бумажку с многозначным числом. – Нет, спокойно, столько не может быть, верно?

– Верно. Это мой телефон. Меня зовут Орвето, может, позвоните мне как-нибудь? Или, может, оставите свой номер?…

– София. Меня зовут София. Если не возражаете, свой номер я вам не дам… Может быть, это скоро пройдет, а может быть, у меня сейчас начнется совсем другая жизнь, и… может, мне вообще будет не до этого, понимаете? Ну, ваш телефон у меня есть, так что…

София соскочила с высоты барного стула, оправила юбку и расстегнула сумочку, чтобы достать кошелек.

– Так сколько с меня?

– Нисколько. Вы уже расплатились своей чудесной улыбкой. Да так, что я еще и должен остался. Разрешите в погашение долга вас предостеречь. Женщины, которые навещают Соломона Лу, как мне кажется, глубоко несчастны. Я не знаю, что вы все находите в этом музыканте. Наверное, он бог знает какая магнетическая личность. Не сомневаюсь, что у него навалом денег. Но весь этот богемный образ жизни… Только не думайте, будто я пытаюсь тут что-то выгадать. Но, право слово, неужели для вас так заманчиво таскаться по гастролям вслед за этим старым боровом… Разве не лучше обратить внимание на своих ровесников с их земными устремлениями? Чтоб вы знали, я оканчиваю юридический в следующем году, но меня уже взял под крыло один адвокат, так что работа барменом – это ненадолго. Через пару месяцев я смогу снять мансарду в центре…