Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Не трогай меня! – велел корабль, и я успел ощутить его отвращение, прежде чем Совершенный воздвиг собственную защиту, ту самую, при помощи которой скрывал от меня свои мысли.

Разум побился об него волной, но тщетно и вернулся ко мне. Окутал меня со всех сторон, меня стало мотать и кидать, как щепку в море. Я не мог защититься от него, потому что он уже проник в мой разум. Его мощь ужасала меня, однако он, похоже, совсем не умел ею пользоваться. Слепо метался, неспособный схватить меня. Я хранил молчание, и вскоре он презрительно отбросил меня, отвлекшись на нечто другое. Это был чей-то голос, я смог расслышать его:

– Виндлайер, просыпайся! У меня есть к тебе вопросы. – Потом перепуганный шепот: – Что ты натворил! Симфэ! О нет, она мертва! Что ты наделал, уродец! И Двалия тоже? Ты и собственную госпожу убил?

– Нет! Я не убивал их! Никто меня не слушает! Ты приходишь сюда снова, и снова, и снова и заставляешь говорить то, чему не хочешь верить! Ты пришел, чтобы опять делать мне больно, да, Колтри? Тебе нравится делать мне больно!

Чужой страх обрушился на меня, словно молот, так сильно, что я остолбенел. Но вслед за страхом пришла волна ярости, кипящей ненависти, в глубине которой таилась болезненная обида брошенного ребенка. Он выплеснул все это наружу:

– Двалия мертва! Симфэ мертва! Ты делаешь мне больно снова и снова, а я говорил тебе, что Би плохая, что у нее есть магия и она может творить страшные вещи, а ты отвечал, что я лгу, и делал мне еще больнее. И вот теперь они мертвы, а ты снова пришел мучить меня! Ну так теперь я сделаю тебе больно!

Он целился не в меня, иначе я бы закричал в голос, как Колтри. Но даже того, как меня случайно задело, хватило, чтобы я бессильно повалился на палубу Совершенного, корчась от невыносимой боли. Я знал, что это за орудия. Раскаленные щипцы, цепи, на которых я висел, не дотягиваясь ногами до пола, крошечные лезвия, исследующие мою плоть. Потом он ощутил, на что способен.

Не вопи! – Он заставил свою жертву замолчать. Соображал он плохо, но при таком могуществе от этого было не легче. Он продвигался вперед медленно, как повозка, запряженная волами, поднимается в гору. Вот он почувствовал, как велика его мощь, и по-детски обрадовался. Колтри! Отныне ты будешь любить меня. Ты любишь меня больше всего на свете. Тебе так горько видеть, как я изранен! Освободи меня! Приведи целителя и принеси еды. Хорошей еды, какой кормят юных Белых в домиках. Забери меня отсюда в уютную комнату с мягкой кроватью. И скажи Капре и Феллоуди, что я говорил правду. У Би есть магия, и это Би сделала. Би убила Симфэ и Двалию.

Я почувствовал, как он внедрил в чей-то разум эту глубинную убежденность. У меня не возникло сомнений в правдивости его слов. Он пропитал меня такой уверенностью, но потом я испугался, что он может выжечь это во мне как клеймо. На одно ужасное мгновение я поверил, что Би опасна, что она должна умереть.

Заставь их поверить мне! Я пытался предупредить, но никто меня не слушал! Скажи им, что Видящий близко. Он говорит, что хочет всех нас убить, разрушить весь Клеррес! И драконы в гавани. Я чувствую их! Я почти вижу их! Скажи это остальным! Но сначала принеси еды.

Высвободиться из этой сущности было все равно что выбираться из трясины. Его разум засасывал меня, как болотный ил засасывает сапоги: моргнуть не успеешь, а уже не вылезти. Я пытался бороться с мощью не меньшей, чем у Олуха в лучшие времена. Он сжал мой разум в отвратительном объятии и вдруг стал видеть моими глазами, слышать моими ушами, чувствовать запахи и прикосновения, которые ощущал я. Я не мог поднять стены, и чем больше отступал вглубь себя, тем больше моих чувств он захватывал в свое распоряжение. Еще немного – и он поработит мое тело и волю.

Я бросился на него. Он не ожидал нападения. Неужели у него нет стен? И правда нет. Он расширил мост между нами, и я рванулся по нему. Захватил его зрение и другие чувства. Уставился на какого-то человека с выбеленным лицом, в одеждах цвета болотной жижи. Я лежал на холодном каменном полу, шею сдавливал холодный металлический ошейник. Мои руки были в свежих мелких порезах. Было холодно, все болело, глаза заплыли, по всему телу ныли ушибы. Обычные повреждения, но я лелеял каждое из них, потому что их нанес мой брат. Все это причинил мне мой брат, и теперь я ненавидел своего брата.

Я с отвращением отстранился от его мыслей. Он вцепился в меня, отказываясь отпускать. И тогда я дал ему сполна насладиться моим презрением к его слабости. Ни одна из его ран не подкосила бы воина. Шуту пришлось гораздо тяжелее. А этот малый так увлекся праведным гневом, что совсем ослабел. Жалкое ничтожество, наполненное жалостью к себе, как нарыв полон гноя.

– Я страдал! – Где-то в отдалении он произнес это вслух.

Я задел его чувства, выказав презрение к его ранам. Как легко оказалось его отвлечь.

– Виндлайер! – взмолился кто-то. – Поговори со мной. Что здесь произошло?

Кандалы натерли ему запястья. Я выбрал среди всех ощущений эту боль и сосредоточился на ней. Его руки были все в мелких порезах. Я дал ему прочувствовать резкую боль от них. Нашел у него ноющий расшатанный зуб и вытащил эту боль, заставив его обратить на нее внимание. Он начал беспомощно поскуливать. Вот он принялся бить руками, словно раздувая свои мелкие болезненные ощущения. Я заставил его резко сжать челюсти и прикусить себе язык. Он завопил – и от боли, и от понимания того, что он в моей власти. Но мне было мало. Я хотел убить его. Дал ему это понять, и он, ударившись в панику, оттолкнул мой разум. Меня отшвырнуло в собственное тело, и я сразу же поднял стены. Я лежал на палубе, свернувшись клубком, прикрывая голову и крепко держа свои стены. Задыхался, словно после учебного поединка с Барричем на топорах.

– Принц Фитц Чивэл? Фитц? Фитц!

Я открыл глаза: рядом со мной на корточках сидел Брэшен. На лице его смешались страх и облегчение.

– Что с тобой? – спросил он. И добавил, понизив голос: – Что сделал тебе Совершенный?

Я лежал, скорчившись, на палубе. День разгорался, воздух был теплый, но моя одежда пропиталась холодным потом и облепила тело. Брэшен протянул мне руку, я схватился за его предплечье и с трудом встал.

– Не корабль. Кое-что похуже. И посильнее.

– Приходи в нашу каюту. Ты выглядишь так, будто тебе не помешает выпить, а у меня есть новости.

Я покачал головой:

– Я должен собрать своих друзей. Нам надо отправляться на берег как можно скорее. Мне непременно нужно найти дочь сегодня. Они хотят убить ее!

Он успокаивающе похлопал меня по плечу:

– Возьми себя в руки. Тебе приснился дурной сон. Выброси его из головы и встречай день.

Я хотел сказать, что его сочувствие неуместно, но тут он сообщил такое, что я замер: