Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Я содрогнулась. Не хотелось думать, что тело моего отца плавает в холодной воде и рыбы объедают его.

– Он мертв. Я ведь говорила. Я чувствую.

Любимый не смотрел на меня. Будто через силу, он сказал:

– Спарк, Пер… Если хотите взять что-то с собой, собирайтесь. Я обещал Уинтроу, что ему не придется откладывать отплытие из-за меня. Наверное, шлюпка уже ждет нас.

Пер сложил фрукты на кусок парусины, связал в узел, закинул на плечо и сказал:

– Ну вот. Можно идти.

– Я ничего не возьму отсюда, – сказала Спарк.

Любимый посмотрел на меня. Я пожала плечами:

– Ничего. Ничего не возьму. Все оставлю тут.

– Я знаю, что он умер, – признал он упавшим голосом. И наконец повернулся ко мне. Веки его бледных глаз были красные. Вокруг рта залегли морщины. Он смотрел на меня. – Ты – все, что осталось мне от него.

Я произнесла очень тихо:

– Тогда у тебя не осталось ничего.

Сражайся со смертью до последнего вздоха – и останешься пусть безвестным, но героем.

Рыдай на пути во тьму – и твоим именем будут звать трусов.

– Умирать скучно, – заметил Ночной Волк.

Я вдохнул поглубже:

– Наверное, ты не принимаешь это так близко к сердцу, как я.

Звук собственного голоса показался мне странным. Пока вода поднималась, я думал, что утону, лежа на лестнице вниз головой, не в силах вытащить ноги из-под обломков. Смерть хуже трудно даже представить, но вода даже не замочила мои волосы. Хотя если бы она поднялась выше, я, возможно, поддался бы соблазну сделать несколько глотков. Ну и пусть она соленая, пить хочется невыносимо…

Уровень воды понижался. В этот раз прилив меня не утопил. Возможно, в следующий раз меня накроет. И может быть, я буду даже рад. Я ведь уже и не думал, что снова приду в себя в собственном теле и буду вынужден терпеть страдания. Нечестно как-то, что боль в зажатых под каменными плитами ногах не помогает забыть о голоде и жажде. Я обхватил себя руками – было холодно. Не настолько, чтобы замерзнуть до смерти, но достаточно, чтобы закоченеть и чувствовать себя несчастным.

Твоя смерть – тебе и решать, Маленький Брат. Когда ты гибнешь, тогда и я.

Зря ты не остался с Би.

Говорю же. Когда ты умираешь, умираю и я.

Вокруг было темно, хоть глаз коли. Или я ослеп, или ни единого луча света не просачивалось в эту часть подземного хода. Возможно, и то и другое, но я не жалел о том, что отдал Шуту свою телесную силу и зрение. Оставалось надеяться, что этого хватило, чтобы они успели миновать туннель и добраться до Совершенного. Что они уже поднялись на корабль, снялись с якоря, поставили паруса и ушли, не вспоминая лишний раз обо мне.

Я снова попытался пошевелиться. Было больно лежать на лестнице, ребра ступеней врезались в ноги, поясницу и плечи. Рана в ноге, оставленная вражеским мечом, по-прежнему болела, а затылок невыносимо чесался. Я поскреб его. Зуд в затылке – единственное неприятное ощущение, которое я мог хоть немного унять.

Так что, ты решил лежать тут, пока не умрешь?

Я не решал, Ночной Волк. Просто ничего другого не остается.

А я думал, ты настоящий волк.

Это было обидно. Я нахмурился и проговорил вслух в темноте:

– Ну так скажи мне, что еще можно сделать.

Соберись с мыслями. Реши, смерть – друг тебе или враг? Если друг, отправляйся радостно ей навстречу, как это сделал я. Если враг, тогда дерись с ней. Но не валяйся тут, как раненая корова, которая ждет, когда придет хищный зверь и прикончит ее. Ты не жертва, и я тоже! Если суждено умереть, умрем как волки!

Что ты от меня хочешь? Чтобы я отгрыз себе ноги?

Короткое молчание. Потом:

А ты можешь?

Я не смогу дотянуться до них зубами, и зубы у меня для такого дела неподходящие, так что я скорее умру от потери крови, прежде чем сумею это сделать.

Тогда зачем ты это предложил?

Это был сарказм.

О, Би обходилась без сарказма. Мне это в ней очень нравилось.

Расскажи мне о том, как вы были вместе.

Молчание, более продолжительное. Потом:

Нет. Выберись из этой ловушки и выживи, тогда она, может быть, сама тебе расскажет. Я не собираюсь делиться с тобой историей ее страданий, пока ты валяешься тут, как хромая свинья.

Страданий…

Ей очень тяжко пришлось?

Да уж нелегко.

Ничто и никогда не задевало меня так сильно, как презрение Ночного Волка. Вот и теперь его упрек достиг цели. Я снова попытался высвободить ноги. Тщетно. Упавшая балка придавила их чуть выше коленей. У меня не было ничего, чтобы использовать как рычаг. Положил ли я в свою сумку длинный нож? Волк прав: лежать и ждать, не в силах ничего сделать, – самое неприятное в моем положении. Готов ли я зайти так далеко, чтобы отрезать себе ноги? Глупости. Ножом кости не перерубить. Остался ли в сумке корабельный топорик?

Пошарил вокруг в поисках сумки. Я повесил ее на плечо, когда наверху прогремел взрыв, и я упал с лестницы. Сумка пропала. Сколько я ни шарил вокруг, под руки попадались только каменные обломки и крошка. А если вытянуть руки как можно дальше за голову, то пальцы касались стоячей воды. Смочив пальцы, я вытер каменную пыль с лица. Умыться теплой водой оказалось приятно. Я снова потянулся к ней и поводил в теплой воде закоченевшими пальцами.

Стоп. Теплая вода… Теплая?

Я замер.

Насколько я знал, тепло исходит либо от огня, либо от живых существ. Дар говорил мне, что никого живого поблизости нет. А огонь не может гореть под водой. Нам миг я испугался, что ко мне подкрадываются «перекованные», невидимые для моего Дара, но живые и источающие тепло. Но я не сталкивался с «перекованными» уже много десятков лет, с тех пор как пираты красных кораблей перестали «перековывать» пленных.

Однажды мы нашли горячий источник.

Он вонял. А тут я ничего не чую.

Я тоже.

Открыл глаза пошире и стал вглядываться в темноту, силясь рассмотреть хоть что-нибудь. Но так ничего и не увидел. Тогда собрал волю в кулак и снова потянулся вниз. Вода определенно сделалась теплее. Я вытянул руки так далеко, как только мог. Рана на ноге, казалось, вот-вот откроется. Еще теплее… И вот кончики пальцев коснулись промокшей парусины. Моя сумка! Еще немного… Я тянулся и тянулся, перебирая пальцами по грубой ткани, ища, за что бы ухватиться. Но увы, все мои усилия привели только к тому, что сумка соскользнула со ступени вниз, туда, где мне нечего было и надеяться добраться до нее.

Она упала с глухим стуком, как будто что-то твердое ударилось о камень. Я стал припоминать, что же лежало у меня в сумке. Один из Чейдовых горшков… Тяжелый флакон с драконьим Серебром…

И огневой кирпич Элдерлингов.