Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Мести все равно, виновен ли человек, прав ли он. Словно цепь тянется от одного бедствия к другому, требуя, чтобы за одно ужасное событие было заплачено другим, еще более страшным, а за то – третьим. Я постепенно начинала понимать, что конца этой цепи не будет никогда. Выжившие горожане будут ненавидеть драконов, Шесть Герцогств и, возможно, Пиратские острова. Они будут рассказывать о сегодняшних событиях своим детям и внукам, и те никогда не поймут и не простят. И однажды тоже придут мстить. Неужели этой неразрывной нитью ненависти оплетен каждый путь? Придет ли когда-нибудь Белый Пророк, который оборвет ее?

Ожоги Эйсына болели, и многие из наших тоже пострадали, пусть и не так серьезно, однако мы не решались покинуть свой безопасный уголок, пока драконы расхаживали по улицам и летали над городом. Ночью я задремала: усталость оказалась сильнее страха и лишений.

На рассвете я проснулась в городе, изменившемся до неузнаваемости. Ни у одного здания не осталось крыши, все стены потрескались и обрушились. В гавани плавали куски мачт и прочие обломки. Из всех пирсов и причалов уцелел только наш. Мир выглядел зловеще и безжизненно: на улицах не было ни души. Меня разбудила Спарк, она трясла меня за плечо. Я села и увидела, что к нам по причалу идут маленький синий дракон и зеленая драконица.

– Что им нужно? – спросил один из караульных дрожащим голосом.

Любимый подошел к нему и оттолкнул в сторону его нож:

– Они пришли за тем, что принадлежит им. За тем, кого они считают своей родней. Отойди. Они все равно пройдут, уступишь ты им дорогу или нет.

Брэшен встал рядом с сыном, но Эйсын остался сидеть, скорчившись на причале; из-за боли он уже не мог держаться на ногах. Кое-кто из матросов отошел на дальний конец причала. Спарк, Пер и я не двинулись с места.

Доски причала жалобно стонали под весом приближающихся драконов. Очутившись рядом с Любимым, драконы повернули головы на гибких шеях и принюхались. Их глаза вращались, словно серебряные пуговицы. Синий приоткрыл рот, чтобы попробовать воздух на вкус.

– Что они говорят? – спросил Пер.

– Пока ничего, – ответила я.

Он взял меня за руку – то ли чтобы подбодрить меня, то ли чтобы самому не было так страшно. Как бы то ни было, я была рада. Даже маленькие драконы были очень большими созданиями, и теперь они подошли до жути близко, но, невзирая на страх и печаль, я невольно улыбнулась: какие же красивые эти существа!

– Мы пришли за ним, – сказал синий, и я тихо повторила его слова для Пера.

Любимый повернулся к нам и пояснил:

– Драконы, которые прежде были кораблем Совершенным, пришли за телом Кеннитссона.

Матросы напряглись. Татуированная женщина из нашей шлюпки спросила:

– Зачем оно им?

Любимый взглянул на тело, потом снова поднял глаза на моряков:

– Они съедят его. Чтобы его воспоминания перешли к ним. – Увидев, какой ужас вызвали его слова, он добавил: – Драконы считают, что этим оказывают человеку честь.

– Разве так подобает хоронить принца Пиратских островов?

Двое мужчин вышли вперед и встали рядом с татуированной. По лицу одного из них текли слезы, но он с ножом в руке готов был противостоять драконам.

«Плохо дело», – подумала я.

Любимый заговорил снова:

– Так ли сильно это отличается от того, как если бы Кеннитссон умер на палубе Совершенного и корабль впитал его память? Кеннитссон уйдет вслед за кораблем своего отца и прадеда. И это будут подобающие похороны для пирата.

Судя по всему, Любимый был единственным, в ком не вызывала протеста мысль, что драконы сожрут тело их товарища, того, с которым многие из них были дружны. Но когда он жестом попросил нас отойти, все молча расступились перед драконами. Причал заскрипел и закачался на сваях, когда драконы остановились возле тела и уставились на него. Я думала, они попрощаются с ним достойно, прежде чем приступить, но ошиблась.

Зеленая королева и синий дракон набросились на труп, стараясь опередить друг друга. Мы смогли укрыть тело лишь обгоревшим обрывком паруса, поэтому ничто не защитило нас от ужасного зрелища. Синий дракон схватил Кеннитссона за голову и потянул вверх, голова зеленой драконицы метнулась, чтобы откусить нижнюю половину его тела. Никто и охнуть не успел, как синий вздернул на воздух верхнюю часть трупа с болтающимися внутренностями и заглотил целиком.

Куски потрохов посыпались на причал. Один матрос отвернулся, свесился через край причала, и его вырвало в воду. Ант закрыла лицо руками. Эйсын цеплялся за отца, как ребенок; Брэшен был бледен. Спарк взяла меня за руку и слегка покачала ею.

– Вот и все, – сказал Любимый, как будто нам от этого было легче. Словно кровавые клочья на досках причала от этого должны были исчезнуть.

– Его воспоминания отныне во мне, – протрубил синий дракон.

– И во мне! – сказала зеленая почти ревниво.

– Пойду посплю, – объявил синий и развернулся.

Как ни осторожно он двигался, его огромный хвост едва не смел людей. Дракон сделал шаг, но вдруг остановился перед Брэшеном, опустил голову ему на уровень груди и принюхался. Потом повернул голову и внимательно оглядел Эйсына.

– Они жгли нас, – протрубил дракон, словно вспоминая о давно минувших днях, и издал низкий звук, как огромный котел, готовый закипеть. – Они поплатились, – сказал он. И долго молча разглядывал юношу. – Эйсын! Я дарую тебе честь узнать мое имя. Карриг. – Дракон вскинул голову. – И я беру себе часть твоего имени. Карригвестрит будут звать меня отныне! Я буду помнить тебя.

С этими словами маленький дракон вскинул голову и гордо прошествовал по причалу к берегу.

Зеленая драконица молча разглядывала нас. Потом втянула воздух и присела на задние лапы. Когда она широко распахнула пасть, показав глотку с алыми и оранжевыми полосами, мне показалось, что оттуда на меня глядит сама смерть. Все попятились, а один матрос даже упал с причала в воду, когда драконица зашипела. Но яд так и не брызнул.

Закрыв пасть, она оглядела нас свысока и презрительно заявила:

– Я всегда была драконом.

Она оттолкнулась от досок и взмыла в воздух. Причал закачался так сильно, что я испугалась, что он опрокинется и мы все рухнем в воду. Мы съежились, как напуганные кролики, когда ветер от ее крыльев ударил в нас. Вскоре синий дракон тоже взлетел, и мы остались одни. Ант плакала от ужаса. Она бросилась к Брэшену, и он успокаивающе обнял ее за плечи.

Пер оглядел небо:

– Остальных драконов не видно и не слышно.

– Наверное, отсыпаются… набив брюхо, – ответил Любимый.

Последние слова он произнес неохотно, будто не хотел напоминать нам, чем именно насыщались драконы. Но никого это не обмануло, и после его слов повисло напряженное молчание.