Фриц Лейбер - Шпаги дьявольщины [иллюстрации Сергея Пояркова]

Мимо них просвистел нож и с тупым стуком ударился о стену, так что посыпались осколки камня. Они бросились за поворот.

Еще два пустых коридора, еще два извилистых пролета, а потом они увидели над собой на верхней площадке крепкую лестницу, ведущую в темную квадратную дыру в потолке. Вор с повязанным на волосы цветным платком — точная копия того, что дежурил у входа — погрозил Мышатнику шпагой. Но когда он увидел, что их двое и что оба с самым решительным видом потрясают сверкающими ножами и какими-то странными дубинками или палками, он повернулся и побежал по последнему пустому коридору.

Мышатник, а вплотную за ним Фафхрд, быстро взобрался по лестнице и выпрыгнул в отверстие двери в усыпанную звездами ночь.

Он оказался у неогражденного края крыши, недостаточно покатой для того, чтобы напугать новичка, но безопасной для ветерана.

Оглянувшись на стук, он увидел, что Фафхрд предусмотрительно втаскивает лестницу за собой. Едва он управился с этой работой, как из отверстия люка вылетел нож и просвистел мимо него.

Фафхрд упал на край крыши и соскользнул вниз. Мышатник побежал к южному краю и был на полпути от люка до него, когда послышался слабый звон — звон ножа, упавшего на каменную мостовую переулка Убийц.

Фафхрд двигался медленно, частично, возможно, из-за меньшего опыта хождения по крышам, частично из-за оставшейся хромоты, а частично из-за того, что нес на правом плече тяжеленную лестницу.

— Эй, брось! Она нам больше не понадобится! — крикнул ему Мышатник через плечо.

Без колебаний Фафхрд весело швырнул ее к краю крыши. К тому времени, как она с грохотом свалилась в переулок Убийц, Мышатник преодолел несколько оставшихся ярдов и прыгнул через пролет на крышу соседнего дома. Фафхрд приземлился рядом с ним.

Почти бегом Мышатник повел его среди леса труб, дымоходов, вентиляторов, установленных таким образом, что они всегда смотрели навстречу ветру, цистерн на черных лапах, зарешеченных люков, птичьих гнезд, голубиных садков. Так — они пробежали по пяти крышам, пока не достигли улицы Мыслителей в том месте, где она пересекалась крытым переходом, наподобие того, что проходил между зданиями Роккермаса и Слеагра.

Когда они пригнувшись пересекли его, что-то просвистело мимо них и ударилось впереди них об ограждение крыши. Пока они спускались с перехода, еще три подобных предмета пролетели мимо их голов. Один ударился о квадратную трубу, упал почти у самых ног Мышатника. Он подобрал его, ожидая увидеть булыжник, и был удивлен, увидев большой мяч величиной с кулак.

— Они — сказал он, ткнув пальцем через плечо — не теряют времени даром. Пращевики уже на крышах. Когда их разозлить, они действуют неплохо.

Потом они направились к юго-востоку через другой массив темных труб к тому месту на Дешевой улице, где верхние этажи так нависали над улицей по обеим сторонам, что легко было перескочить через прогал. Во время этого путешествия по крышам ночной смог, настолько густой, что заставлял их кашлять и чихать, поглотил их, и Мышатнику то и дело приходилось останавливаться, класть Фафхрду руку на плечо и высматривать дальнейший путь. Лишь позже, возле Дешевой улицы, они избавились от смога и снова увидели звезды, а черный клуб смога прокатился от них к северу.

— Что это, черт возьми, было? — спросил Фафхрд, но Мышатник лишь пожал плечами.

Ночной козодой увидел бы, как огромное скопление ночного смога расходится во всех направлениях от некоего места, находящегося неподалеку от «Серебряного Угря».

К востоку от Дешевой улицы оба товарища спустились на землю в задней части Чумного двора.

Тогда они, наконец, посмотрели друг на друга, на свои обернутые шпаги, грязные лица, на одежду, не ставшую чище во время путешествия по крышам, и начали хохотать. Хохоча, Фафхрд наклонился и принялся массировать ногу над и под коленом. Веселье продолжалось и тогда, когда они разворачивали шпаги, причем Мышатник делал это так, словно получил посылку с сюрпризом, и снова прикрепляли кинжалы к поясам. Напряжение отрезвило их, заставило забыть даже об отвратительных духах, но они не чувствовали желания выпить снова. Им хотелось лишь поскорее вернуться домой, плотно поесть, выпить горячего лахвеха и рассказать своим любимым девушкам о их безумной авантюре.

Плечом к плечу они зашагали к дому.

Освобожденные от ночного смога и залитые лунным светом окрестности казались менее вонючими, отвратительными, чем раньше. Даже Костлявый переулок обрел некоторую свежесть.

Они поднялись по длинной скрипящей, со сломанными ступенями лестнице с беспечной легкостью и, когда оба очутились наверху, Мышатник был уверен, что дверь мгновенно отворится.

Но она не отворилась.

— Заперта на болт — бросил он Фафхрду. Теперь он заметил сквозь трещины в ставнях какое-то оранжево-красное свечение. Потом с нежной улыбкой и голосом полным любви, в котором слышалась, быть может, тень тревоги, он сказал: — Пошли спать, беспечные колдуньи.

Он дважды громко постучал в дверь, потом припал губами к трещине и позвал:

— Алло, Мариан! Я цел и невредим. Привет, Блана! Твой парень делает тебе честь. Он оставил с носом воров Союза.

Изнутри не донеслось ни звука, если не считать шороха, такого слабого, что было непонятно, есть ли он на самом деле или только почудился.

Фафхрд наморщил лоб и принюхался.

— Я чувствую запах паразитов.

Мышатник снова забарабанил в дверь. Опять никакого ответа.

Фафхрд отстранил его и широким плечом нажал на дверь.

Мышатник покачал головой и ловким движением высвободил кирпич, который до этого казался неотделимой частью стены и дверного косяка. Он просунул руку в образовавшееся отверстие. Раздался скрип отодвигаемого болта, потом еще и еще раз. Он быстро вытащил руку, и дверь отворилась.

Но ни он, ни Фафхрд не ворвались в нее сразу, как намеревались сделать, ибо они чувствовали запах опасности, смешанный со все увеличивающейся вонью какого-то мерзкого животного и легким сладким тошнотворным запахом, хотя и женским, но не запахом женских духов.

Они едва могли видеть комнату в оранжевом свечении маленькой ночной печки. Но свечение это было необычным, а каким-то странным. Печь была явно перевернута и теперь стояла, прислоненная к стене, у которой находился камин, так что ее маленькая дверь была открыта и смотрела в этом направлении.

Но сам по себе этот неестественный угол падения света внушал впечатление вывернувшейся вселенной.

В оранжевом свечении вырисовывались ковры, странно сморщенные в некоторых местах, так что в них виднелись черные круги в ладонь величиной. Они заметили свечи и эмалевые шкатулки, разбросанные под колоннами, и две низкие неправильной формы груды: одна у камина, другая — на золотом ложе, частично на полу возле него.