Эми Хармон - О чем знает ветер [litres]

Покупок между тем скопилась уже целая гора. Я выбрала четыре пары чулок, туфли-лодочки из коричневой кожи, черные туфли с перепонкой и черные теплые ботинки. Для прогулок и домашней работы, решила я, вполне сгодятся старые ботинки другой Энн Галлахер. Напряглась на словосочетании «домашняя работа». Какая конкретно деятельность здесь подразумевается? Чем занималась женщина в 1921 году? В Гарва-Глейб полно прислуги, однако Томас обмолвился, что нуждается в ассистентке. Уж конечно, ассистировать Томасу я смогу и в старых ботинках.

От подсчетов голова разболелась. Чулки – фунт за четыре пары, туфли – по три фунта за пару. Шали – по три фунта за штуку. Домашние платья – по пять фунтов, ботинки и синее платье – по семь, сорочки и панталоны – по одному, серая юбка – четыре фунта. Каждая блузка – два с половиной фунта, корсет чуть дороже, шляпы стоят столько же, сколько домашние платья, а пальто – целых пятнадцать фунтов. В общем, на девяносто фунтов я точно разорилась, а еще надо купить туалетные принадлежности.

– Вам не обойтись без вечерних туалетов, – твердила Беатриса. – Как минимум двух. Потому что доктор Смит регулярно устраивает приемы для представителей почтенных фамилий. – Она вдруг нахмурилась, да так, что гладенький лобик прорезала поперечная морщинка. – Я чуть не забыла об украшениях! В нашем магазине есть отличные имитации бриллиантов и жемчуга.

Я помахала рукой с кольцом-камеей, указала на сережки.

– Полагаю, это лучше «отличных имитаций». Беатриса прикусила губу, но быстро оправилась.

– Еще вам нужна сумочка. Впрочем, ее можно и в следующий раз выбрать. Осенью вам понадобится другой шерстяной костюм. – Она сделала логическое ударение на слове другой, косясь на серо-коричневое безобразие, в котором я вошла в магазин. – Потому что этот вам… как бы это сказать… не очень к лицу. Да и к фигуре тоже. И он немодный…

– На приемах у доктора Смита я присутствовать не собираюсь. Что касается моего костюма, он вполне сгодится. Материя добротная, и потом я ведь купила две шали и пальто. Не замерзну.

Беатриса вздохнула, будто сильно меня подвела. Уже в следующую минуту ее голосок зазвенел с профессиональным оптимизмом.

– Пойду распоряжусь, чтобы ваши покупки как следует завернули, пока вы переодеваетесь.

26 октября 1920 г.

Черно-пегие и вспомогательные – так называются войска, которыми Британия наводнила нашу страну, – похоже, ни перед кем не отчитываются за свои бесчинства. Колючая проволока, баррикады, военная техника, солдаты, щетинящиеся штыками, теперь часть ирландского пейзажа, как городского, так и сельского. Правда, в Дромахэре потише, чем в Дублине, но мы чуем приближение войны. Вся Ирландия чует его. Не далее как месяц назад черно-пегие заодно со вспомогательными сожгли половину крошечного Балбриггана. В пепел превращены жилые дома, мануфактуры, мастерские; уничтожено несколько кварталов. Силы британской короны утверждают, что пожар был ответом на убийство двух черно-пегих. Таковы все их «ответы», идентичные своей несоразмерностью содеянному и нежеланием искать и наказывать истинно виновных. Британия хочет сломить нас. И некоторые уже сломлены.

С апреля текущего года в тюрьме Маунтджой томятся члены Шинн Фейн, чье единственное преступление составляет принадлежность к этой партии. Политических поместили в камеры к настоящим злодеям, и в знак протеста некоторые наши ребята начали голодовку. В семнадцатом одного члена ИРА, который вот так же голодал, тюремщики вздумали кормить насильно – и это стоило парню жизни. Реакцией на голодовку 1920 года стали толпы протестующих под стенами Маунтджой и общий рост недовольства по всей стране. В результате Ллойд Джордж счел за лучшее пойти на уступки. Во-первых, дал политическим узникам статус военнопленных, во-вторых, распорядился отправить их в больницу для восстановления сил. Я как официальное лицо, утвержденное самим лордом Френчем, осматривал этих людей в больнице при Дублинском медицинском колледже. Я сам вызвался. Люди истощены, но битву они выиграли – эта мысль вселяет в них силы.

Дойл, первый Ирландский парламент, сформированный из депутатов, которые отказались заседать в Вестминстере, объявлен Британией вне закона. Мик и остальные (кто пока на свободе) продолжают собираться тайно. Их цель – создать систему для существования независимой Ирландии. Увы, мэры городов, судьи и прочие представители местной власти не могут уйти в подполье. По роду своей деятельности они всегда на виду, поэтому их арестовывают, а порой и убивают. В частности, мэр города Корка, Томас МакКёртан, был застрелен в собственном доме, а его новоизбранный преемник, Теренс МакСуини, арестован прямо в здании ратуши вскоре после того, как вступил в должность. Вместе с МакСуини арестовали десять его коллег. В знак протеста против произвола они объявили голодовку, которая для МакСуини закончилась вчера, причем трагически – герой умер на семьдесят четвертый день добровольного отказа от пищи. Смерть настигла его в Британии, в Брикстонской тюрьме. Сейчас это событие в центре общественного внимания [28] Талантливый поэт и драматург Теренс МакСуини (1879–1920) был схвачен британской полицией за «подрывную деятельность». Объявленная им голодовка вызвала широкий резонанс во всем мире. США запретили ввоз ряда британских товаров, четыре государства в Южной Америке обратились к Папе Римскому с просьбой вмешаться, из Каталонии была направлена петиция британскому премьер-министру с требованием освободить МакСуини. В его защиту выступали в Испании, Германии, Франции. .

Каждый новый день знаменуется ужасной историей из тех, которые народная память хранит с мыслями о мести. Ирландия словно напрягла все мускулы перед решающим рывком. Она еще медлит, ибо ее сковал страх, но есть в ее спазме и нечто неожиданно обнадеживающее. Теперь ясно, что пробуждение близко. Взоры всех ирландцев устремлены в одну сторону.

БЕАТРИСА ПОДЖИДАЛА МЕНЯ возле примерочной. Я появилась в новом платье из хлопка и в новой шляпке, маскировавшей легкий беспорядок на моей голове. Весьма предусмотрительно (и тактично) Беатриса не велела упаковывать коричневые туфли, и я сразу сунула ноги в замшевое нутро, избавленная от необходимости складываться пополам и возиться со шнуровкой. Стоптанные ботинки другой Энн, заодно с уродливым костюмом и старой шляпой, уложили в коробки рядом с моими покупками. Я выглядела гораздо лучше, но бок разнылся от наклонов и поворотов, а в висках стучала кровь. Хорошо, думала я, что шопинг близится к концу.