Марик Лернер - Выбор жизни [litres]

Траты еще предстоят, без сомнений. Конечно, есть машина, которую можно продать, но когда срочно, больших денег не получишь. Квартиры, кстати, не имеется. С родителями жила. Даже в Англию учиться не пустили.

– Этот твой препарат для памяти…

– Полагаю, и на твою долю достанется.

– Я не о том, надо бы исследовать состав.

– Не горит. В любой момент отольем чуток. Хотя я бы для начала просто спросил рецептуру, когда начнем лучше соображать. Скорее всего, готовится в обычном котелке: как-то не наблюдаю сильно продвинутых технологий.

– Не факт, – сказала она, хитро глянув, и подняла руку. На кончике указательного пальца появился маленький язычок пламени.

– Прикурить хватит, – одобрил.

Девушка ощутимо надулась. Требовалось вернуться на деловой тон.

– Колись, как стать магом. Я тоже хочу.

А вот это ей понравилось.

– Среди лекарей была Кили О’Дал… Я, как просил, спрашивала имена и попыталась понять. Не уверена на все сто, однако это названия больших семей или кланов. Они делятся на более мелкие, но, представляясь, всегда произносят общее.

Я мысленно поставил галочку в длинном списке важных фактов. Чем лучше понимаешь окружающее общество, тем удобнее маневрировать.

– Макс, – сказала, останавливаясь, – не хочу в дом идти. Там набились как селедки. Окон нет, чтобы не студить помещение, и душно.

Молодая женщина, присутствовавшая на жертвоприношении, но явно не из отряда, зашла в соседнее помещение, таща ведро с каким-то пойлом. В сарае очень знакомо замычала корова. То есть то самое мохнатое безрогое с горбом, что мысленно переводил этим словом. Успокаивающе забормотал женский голос. Так и представляешь хозяйку из фильма про деревенскую жизнь, поглаживающую кормилицу перед дойкой. Мы присели прямо напротив входа, на чурбаки. Над корытом с остатками еды для домашней живности жужжали мухи, невольно напомнив старое недоумение.

– Можем и снаружи заночевать. Спальник мой не забыла?

Она фыркнула. Конечно, не оставила. И причина не в запрете на распространение технологий, как в книжках. Глупо разбрасываться полезными вещами. Если не нужно, выгоднее продать. А за обычную пластмассу можно неплохо получить у желающих выделиться.

– Между прочим, в домах есть тараканы, клопы и прочие радости?

Таня задумалась.

– А знаешь, нет. И вшей на здешних ни разу не видела.

– Вот и я о том. Комары с гнусом и мухами на них тоже не садятся. Вот на улице крутятся, а к людям не липнут. Ненормально это.

– Может, просто мажутся чем-то?

Ага, вроде меня. Я тоже комарам невкусен. Только я нездешний и не собираюсь делиться правильной формулой заклинания. Но вот тараканов и клопов выводить не умею. Первые в Том мире считались признаком зажиточности, а вторых почему-то не имелось. Блохи были, а клопы отсутствовали. Я тогда был слишком молод и глуп, чтобы выяснить, не избавились ли от кровососов радикально, и как это делается.

– Отложим пока на будущее интересную загадку. Вернись к магине. Или колдунье? Ну, не суть. Рассказывай!

– Я даже не знаю, – смущенно сказала Таня. – Когда лэрд встал, он пошел в один из шатров. И там сидела эта… Кили О’Дал. В возрасте уже, заметно за шестьдесят. О чем говорили, не поняла. А потом она посмотрела, – девушку передернуло, – как иголкой ткнула. Показала: иди сюда и садись. Взяла руками за голову, продолжая беседовать, и будто током долбануло. Никогда не било? Не из розетки, но два контакта в детстве пальцем сводишь?

– Я понимаю.

– Ну вот. Шарахнуло нехило, аж в глазах темно стало. А потом она показывает руками, – опять этот жест с вытянутым пальцем. – Берет меня здесь, – второй рукой за кисть, – и огонь появился. Опять что-то сказала лэрду и небрежно на дверь указала. Типа вали отсюда. Я вышла, ощущение вспомнила и попробовала. Есть! Без нее есть! Но чтобы еще чего – как делать, не понимаю!

Из хлева донесся возмущенный крик и звук удара. Незадолго до этого в него зашел Бойл в сопровождении еще одного незнакомца со шпорами и в кольчуге. Невольно кошусь на происходящее. В проеме не все, но многое видно. Она и не пытается прорваться. Потом смутное бубнение голосов, прервавшееся внезапно.

– Вот и прекрасно!

– Чего? – глядя на вход в сарай, спросила Таня в недоумении.

– Головой подумай. Тебя явно проверили на способности. И они есть. Какая категория по туземной квалификации – мы со временем разберемся, как и что дальше делать. Главное, язык выучить. А правильным действиям научимся. Раз что-то вышло, со временем и другое пойдет.

– Это чего же они там творят! – сказала с негодованием на хорошо знакомые ритмичные звуки.

– Сиди, – дернул ее назад, не позволяя встать. – Убери руку от пистолета, иначе ударю!

– Да они же насилуют! – Но кобуру оставила в покое. Видать, поверила.

– Мне отсюда лучше видно, сама раком встала.

– Когда двое здоровых жлобов нож приставят, сама – да!

– Ты не на Земле, – прошипел я ей в лицо со злостью. – Хоть что-нибудь читала перед Лазом, кроме книг про безумную любовь с мускулистым красавцем-рыцарем? Или дальше не пошла? «Вестник миров» даже не открывала?

Официальное издание, выпускаемое немалым тиражом и печатающее строго научные статьи и наблюдения в иных мирах. По общественной, религиозной практике. Биологию с разными астрономиями в других журналах печатают. А это читать иногда очень занимательно. Хотя многие дальше брачных обычаев не идут. А не мешало бы разобраться, что культ прекрасной дамы очень специфический обычай определенного времени и района Европы. Такое встречается крайне редко, да и те могли платонически вздыхать в основном у трубадуров в песнях. А на деле дамы имели любовников, а кавалеры валяли крестьянок без малейших угрызений совести, продолжая петь о любви. И это еще ничего. Как писали в одной из биографий про небезызвестного человека, с афоризмом про Париж, стоящий мессы, чтобы обмануть короля, тот сблизился с герцогом Гизом, и они спали в одной постели. Намек такой прозрачный, аж жир сплошной. И это в христианской стране! Чем занимались самураи, и вовсе не хочется вспоминать.

– И при чем тут это?!

– При том, что до двадцатого века практически везде и всегда, за редчайшим исключением, женщина была вещью! Она не могла наследовать, и муж распоряжался не только ее имуществом, но и телом. Иногда прямо продавали супругу. В просвещенной Англии, в девятнадцатом веке, например. Вписываться за чужую бабу, не имея понятия об их обычаях, – нарываться на крупные неприятности.

– Насилие остается насилием, в каком веке и на какой планете оно бы ни происходило.

Ох, и сюда пробрались феминистки. Еще поимеем кучу неприятностей от такого поведения.

– Макс, – позвал вывалившийся из хлева Бойл, почесывая брюхо под задравшейся рубахой. До ширинки на молнии пока не додумались, а то бы застегивал на ходу. – Не хочешь бабу? У тебя же есть чего кинуть, она согласная.