Алексей Доронин - В двух шагах от вечности [litres]

– Ну да, – честно сказал Макс. – Звучит правдоподобно. Они же выросли здесь…

– Эх ты, старшина, – усмехнулся начальник техслужбы, хлопнув Макса по плечу. – Ты идеалист. Судишь по себе. А не все такие. Мы немного пошалили с их командной сетью. Нам не впервой. Раньше мы уже не раз натравливали толпу на врагов революции. Это хорошо работает в альтернативно-цивилизованных странах. Представь, всем прохожим вокруг твоего объекта-цели… который является доносчиком или мелким полицейским служащим, – всем вдруг приходит рассылка, что он не кто иной, как педофил, богохульник, скотоложец. И происходит линчевание. Вишенкой на торте является ситуация, когда одного упыря пускают в расход такие же, как он. А он орет: „Я свой, я свой, что вы делаете!“, пока его тащат, чтоб вздернуть на фонаре или сжечь у столба. Так вот… многим чувакам в погонах, эполетах и портупеях пришел приказ от их командования о том, что они переходят из подчинения Мексиканского правительства и Мирового совета в подчинение НарВласти! А когда они поняли, что их жестоко поимели, оказалось, что они уже два дня воюют на чужой стороне… и успели так замазаться, что назад дороги нет! Вот они и перебежали навсегда. К тому времени мы уже почти взяли страну под контроль – отчего не перейти к победителю? Читал историю восстаний Хмельницкого и Пугачева? Как против них посылали казаков, а те переходили на их сторону.

– Да брось, Ваня. Без таких, как эти перебежчики, мы бы уже были удобрением для кукурузы.

– Мы все им будем, – видно было, что настроение у компьютерщика летело в бездонную пропасть, и даже кальян не помогал. – Я мониторил сеть. Сначала просто так, по своей инициативе. Потом по заданию партии. И вот что могу сказать… В первые недели нас поддерживали все. Потом две трети, потом примерно половина. А сейчас всё слышнее голоса, что мы дикари и людоеды… и надо вбомбить нас в каменный век! Чаша весов склоняется в другую сторону.

– Это временно. Пропаганда не может работать вечно. Люди разберутся.

– Пропаганда работает вечно. Работает как часы. И законы психологии тоже работают. И будет только хуже.

– Ты ошибаешься, – Макс рубанул рукой в воздухе. – Люди массово записываются в милицию. Готовы сражаться до последней капли крови!

– Когда ты так говоришь, знаешь, на кого похож? На Шварца в роли советского милиционера. У тебя такой же подбородок. А еще Шварц снимался в фильме, где он бывший военный, и участвовал в шоу…

– Тому, кто еще раз скажет мне про „Бегущего человека“, дам по роже, – предупредил Рихтер. – Я не смотрел это старье.

– Это классика. И чувак там – в точности как ты. Нет, не бей меня, не бей, – Иван притворно отшатнулся, закрываясь. – Так вот что, Бегущий. Они вступают в ополчение потому, что им дают паек. И автомат. И уважение. Еще потому, что они думают – будет легкая прогулка. А когда по нам ударят всерьез, многие сдуются.

Иван махнул рукой и затянулся настолько глубоко, что у него закатились глаза.

А ведь в чем-то он прав. Макс вспомнил, как люди толпились вокруг витрины, где была раздача конфиската. Перед витриной с брендовыми часами крутилась очень интересная голограмма: „000,00 глобо! 000,00 песо! Все даром, берите!“. Хотя какая с этих безделушек польза? Накануне войны.

– Я ведь родом с самого дна, – продолжал Иван. – Я не всегда совершал преступления ради блага народа. Раньше делал это для себя или чисто для фана. Один раз в шестнадцать чуть не получил штраф в пол-лимона за скачивание пиратской книги. Глупый был, еще не знал, как не палиться. В восемнадцать меня чуть не посадили за читерство в „Танкодроме“. Я получил там такой куш за первое место на континенте, что это могло считаться мошенничеством в особо крупных размерах. И закончиться сроком в тюрьме строгого режима. Я себе бронебойность подкрутил на двадцать процентов. Но вывернулся. Потом спекулировал с игровыми деньгами, держал биржу и обменный пункт. Были дела за нарушение копирайта и оскорбление государственных служащих. Но тоже нашел, как оказаться вне их юрисдикции. Ты знаешь, что наш мозг функционирует как блокчейн? Брейн-чейн, ха. Система распределенных вычислений, а вовсе не жесткое разделение функций и не узкая специализация разных отделов. Потом, анализируя личную жизнь своих сетевых знакомых, я задумался про „эгоистичные гены“. Про то, какая наследственная информация передается, а какая обречена вымереть. Все самые прикольные чуваки, кого я знал, померли, потомства не оставив.

Макс кивнул. Сам он не любил так много говорить, но слушать этот поток сознания было интересно. Хоть и страшновато. Все-таки он был замполит, а значит, немного психолог. И в какой-то мере это был его долг – попытаться вытащить ценного кадра из пучины. Он не встревал, хотя многое из услышанного было спорно. А то, о чем он хотел Ивана спросить… не получалось вспомнить.

– Так вот, я не мог купить чиксу, которая мне нравилась в детстве, – продолжал Комаров. – Но смог купить десять таких, как она, когда поднял бабла. Работал тренером по виркам. Учил криворуких казуаров набивать фраги. Еще качал „персов“ и продавал. Мутил разные мутки. Потом держал ферму мармеладных мишек. „Их едят, а они глядят“. Искусственные животные из мармелада, прикинь? У которых даже суррогатное половое размножение и обмен квази-генами есть. Потом рассылал ворованные плагины для чипов в „линзах“. Богатым за деньги, бедным – даром. Еще расставлял камеры… из „умного геля“, которые хрен обнаружишь, если ты не коп… в интересных местах и этим зарабатывал. Взглядом тоже снимал…

сам понимаешь, при каких обстоятельствах. Всех своих „бывших“ слил в сеть. Кого за пару глобо, а других бесплатно. Сами дуры напросились. В общем, денег хватало, в том числе на телок. Нет, я не вру, братан. Ты думаешь, я гоню лажу?

Он использовал сленг столетней давности. Молодые так давно не говорили. Это была тоже часть стиля.

Рихтер покивал головой, мол, верит ему, и его собеседник вроде бы успокоился и продолжил. Максиму стоило усилий, чтобы на лице не отразилось желание настучать ему по черепу. Все-таки этот человек был хакер. В сети живут все, но едва ли один из миллиона ее ломает. А для взломщика перечисленное – не самое извращенное хобби и не самые мерзкие способы заработать.

– Это было прикольно, но менее прикольно, чем наука. Потом я увлекся концепцией техно-мемов. Эволюцией технологий как самостоятельных сущностей. А вдруг, подумал я, мы были созданы, чтоб породить смартфоны? И они стали новым звеном в цепи эволюции. А потом прошли полный цикл, как боковая ветвь развития первых ЭВМ размером с комнату. От здоровых трубок, которые весили килограмм, через „раскладушки“ и слайдеры, мимо уродцев с клавиатурой QWERTY, через творения Джобса, у которых сенсор ломается от любого удара об пол, до тех крохотных устройств, которые мы носим в себе, в своих глазах? А некоторые и в теле. То есть достигли своего Вознесения, своей сингулярности. А мы, „кожаные мешки“, мы тупиковая ветвь, и обречены на забвение. Беспилотные люди. То есть безмозглые.