Екатерина Звонцова - Серебряная клятва [litres]

«Крестьянин», за спиной которого двое стражей ощетинили бердыши, поморщился. «Да что вы знаете о Хельмо?» – читалось на запылённом, заросшем, но всё равно совершенно не крестьянском лице. Более того, подняв фонарь выше, Хинсдро это лицо узнал: перед ним стоял кто-то из ближней дружины племянника. Хинсдро не затратил в своё время усилий, запоминая имя, но в том, что черты и шрам через нос знакомы, не сомневался. Ближняя дружина каждого младшего воеводы состояла всего-то из восьми человек.

– Отпустите его. – Хинсдро сошёл на пару ступеней. Ему подчинились.

«Крестьянин» поклонился.

– Благодарю тебя, государь. Как легко сбить с толку всего-то одеждой. А ну-ка, кто я? – Он обернулся к стрельцам и закатал рукав широкой рубахи. Блеснуло добротное кольчужное плетение. – Кто, самозванец?

Двое воинов потупились, двое раздражённо переглянулись.

– Ну, попутали, ну, времена такие, – оправдался командир, хмуря тёмные брови.

– Да. – Хинсдро едва скрыл вскипающее раздражение. – Времена. Всё правильно, вы молодцы. Можете возвращаться на улицы.

– А весть? – Командир стрельцов подался вперёд.

– А весть не по твою честь, – огрызнулся дружинник.

– Вы свободны, – снова настойчиво произнёс Хинсдро.

Стрельцы ушли. Получив наконец письмо, запечатанное куда аккуратнее, содержащее куда больше текста, чем предыдущее, да и написанное другим почерком, Хинсдро не сразу поверил глазам. Руку племянника он узнавал, как узнавал и печать династии – в качестве особой чести он сам позволил Хельмо пользоваться ею. Только это не давало сомневаться в прочтённом. И всё же…

– Не может быть, – чувствуя, как губы растягиваются в улыбке, сказал Хинсдро. – Тот, кто был до тебя, приехал не далее чем на закате и привёз совсем иные сведения. А ты…

Дружинник невозмутимо склонил голову.

– Тот, кто был до меня и сообщил об отступлении, ехал обычным путём. Он не таился ни от дозорных Инады, ни от лунных соглядатаев – чтобы наместница поверила, что мы уходим, а Самозванка – что мы слабы. Прости, что он опечалил тебя, но Хельмо боится предателей даже здесь и предпочтёт, чтобы среди твоих бояр ходили ложные слухи. Второму гонцу и вовсе велели наскочить на идущее к Самозванке подкрепление и, спасаясь, потерять письмо о том, что Хельмо ввязался в осаду и пойдёт на столицу нескоро, – чтобы воины эти почаще задерживались на пирах. Мне же… – дружинник помедлил и усмехнулся, – мне было велено быстро, не выдав себя, привезти тебе правду и облегчить твоё сердце. Я сумел?

– Пожалуй. – Хинсдро глубоко вздохнул.

– Этого мы и желали. Передашь что-то в ответ? Я отправлюсь, как переменю лошадь.

Хинсдро поколебался. Он прекрасно понимал, что правильным будет передать племяннику благословение и благодарность. То, что содержалось в письме… о, это определённо давало надежды и подтверждало, что выбор предводителя Второго ополчения был верным. Верным, несмотря на юность, идеализм, наивность. И всё же…

– Пусть поторопится и не увлекается первыми удачами, – сухо сказал он. – Хитрости хитростями, но осфолатская армия в пути. И… – он помедлил, – по поводу денег наёмникам. Они получат то, что обещано, здесь, так пусть и скажет. Я не могу ничего послать, в конце концов, это становится опасным.

– Как угодно. Прощай, государь.

Дружинник поспешил прочь. Хинсдро проводил его взглядом до ворот и только после этого затворил теремные двери. Теперь ночь навалилась на него со всех сторон.

…В письме он прочёл о том, что бунт в Инаде был подавлен вскоре после начала. А на следующий день два полководца, Хельмо и некий блистательный иноземец, уже вели армию, к которой прибавилось несколько сотен вооружённых ополченцев, вперёд.

Этому наверняка предшествовала цепь событий, которая не уместилась бы в одном письме. Но Хинсдро, невозможно усталому и по-прежнему смутно встревоженному, не хотелось о тех событиях даже гадать.

– Уверен?..

Хельмо окинул Янгреда долгим взглядом и кивнул. Окладистая чёрная борода, скрывшая нижнюю часть лица огненного командующего, сделала его неузнаваемым, как и богатый бордовый балахон поверх доспехов, как и густо-смуглый цвет лица, которого удалось добиться при помощи отвара из ромашки и луковой шелухи. Дальше осталось только зачернить брови и убрать волосы под чалму. С собой Хельмо проделал всё то же самое, с одной разницей – оделся в зелёное. Примерно то же пришлось сделать тем, кто был сейчас «рабами-матросами». Корабль «Морской алмаз» уже входил в инадский порт. Поворачивая штурвал, Янгред покосился на Хельмо.

– План со взрывом стен был лучше.

– Впустить войска через ворота резоннее.

– Но туда ведь нужно добраться? Через полгорода?

Хельмо улыбнулся, хотя за густой, свалянной из лошадиного хвоста бородой это едва ли было видно.

– А не устрашились ли вы, Огнейшество?

Янгред, кажется, ухмыльнулся в ответ, глаза оживлённо блеснули. Сделав знак «матросам» спускать часть парусов, он отозвался:

– Пришвартуемся – и увидишь, как я боюсь.

Хельмо не решился признаться, что сам испытывает нешуточный страх. Страх этот креп с каждой минутой, с каждой волной, через которую грузно переваливался корабль, следуя за лоцманским судёнышком. Хельмо обернулся. Высыпавшие на палубу девушки в одеждах, скрывающих всё, кроме подведённых глаз, посмотрели на него в ответ. Та, что стояла впереди, лихо подмигнула. Бояться было нельзя.

…Ночью, когда рыцари, ушедшие в Инаду, с помощью шутихи предупредили об опасности, взять город не удалось. В первые минуты после того, как алые искры взметнулись в небо, думать об атаке было вовсе некогда: начался переполох. Имшин поступила умнее, чем мог предугадать даже недоверчивый Янгред, – морем выслала из города отряд и запустила лагерю в тыл. Бой начался там, на участке леса, что примыкал к побережью. Затем ещё несколько отрядов появилось из-за ворот.

Инадцы, поняв, что план с сонным зельем не сработал, быстро обратились в бегство и не нанесли серьёзных потерь. Но стоило броситься в погоню, и пушки часовых ответили стрельбой. Дополнительные орудия вывели и на укрепления вдоль стены – так, что всё пространство близ ворот простреливалось. Атаки в потёмках оставили. Собрали совет.

Из напавшего с тыла отряда удалось захватить двух человек, но добились от них – неотёсанных вчерашних рекрутов – немногого. Зато стало ясно: Инада давно укрепляла связи с Шёлковыми землями, а также с морскими разбойниками – с их независимым полугосударством, Пиратской Вольницей. Город кишел наёмниками и головорезами; вели они себя как хозяева; в бухтах стояли их вооружённые корабли, на флагах которых красовался гербовый зверь – крыса в короне. Имшин только и ждала, когда бедствия Острары достигнут предела и можно будет объявить об отделении. Мужа она склоняла к тому же. Тот держался – по старой памяти верен был царю, даже новому. Но вот Карсо, схватившего лихорадку, не стало, и все бояре-противники бунта, оставшись без его защиты, оказались в опале. И, конечно, Имшин не собиралась ничем жертвовать, спасая Хинсдро. Поняв, чем грозит появление Хельмо, она восстала.