Анастасия Андрианова - Чернокнижник [litres]

Раньше Идрис и помыслить не могла, что однажды окажется в чужих Землях и сможет вот так запросто путешествовать по городам, залезая в брюхо металлического чудовища, которое с грохотом несётся по своим железным тропам, никогда с них не сходя.

Но она смогла, как и многое другое.

Идрис вздрогнула, когда чья-то рука опустилась ей на плечо. Она так увлеклась своими воспоминаниями, что не заметила, как к ней подошли. Она резко обернулась и с облегчением выдохнула, узнав Кайла.

– Эта форма сидит на тебе так… странно, – произнесла она, слегка улыбнувшись.

– Чего ты так побледнела? Испугал тебя? Прости. – Юноша ухмыльнулся уголком рта, и Идрис почувствовала, как на щеках у неё начинает розоветь румянец. – Пошли? Он скоро приедет за нами.

– Пошли, – кивнула Идрис, и они зашагали к дороге.

Форма королевского посыльного действительно неважно сидела на Кайле – рукава были коротковаты, а на спине и груди ткань висела мешком, подчёркивая его угловатую, нескладную фигуру.

– У тебя получилось? – спросила Идрис.

Они встали в свете фонаря, и перед ними тут же остановилась карета с задёрнутыми тёмными шторками. Кайл помог Идрис забраться внутрь, залез сам, захлопнул за собой дверь и, устроившись на сиденье напротив, сухо кивнул.

– Ты и сама всё слышала. Кракелы выли на всё Королевство, разве не так?

Идрис судорожно выдохнула. Конечно, она слышала плач кракелов. Она видела, как всколыхнулась толпа на вокзале. Слышала, какие догадки строили люди: про войну, про мор и другие несчастья. Получилось. Значит, совсем скоро она получит то, что обещали ей Магистры за помощь. Скоро она вернётся домой.

– Какой ты молодец, – прошептала она, и Кайл кивнул без улыбки. В неровном свете Идрис показалось, что у него слегка дёргается нижняя губа.

Дождь монотонно стучал по крыше уже несколько часов кряду. Рич ёжился, прятал руки под рубашку, то и дело вздрагивал от холода, мучившего его с каждым днём сильнее. Он не решался попросить Алиду купить ему что-то тёплое: шерстяной плед или свитер.

– Давай, ходи, чего ты всё в окно пялишься, – проворчал Тиль.

– Да сейчас, сейчас… задумалась, – раздражённо ответила ему Алида.

Рич молча наблюдал, как они играют в лото, обнаружившееся в хозяйском шкафчике, но присоединиться к игре отказывался. Алида закусила губу и нахмурилась, смешно теребя пальцами кончик косы. Тиль хмыкнул, глядя на неё, и Ричмольд опустил взгляд. Ему было неприятно смотреть, как они проводят время вместе. Тиль, этот выскочка, его ужасно раздражал. Бесцеремонно вторгся в их маленькую компанию, разрушил их и без того хрупкий мирок.

Глаза слипались, а перестук дождя усыплял, забивая мысли своим назойливым однообразным шелестом. Ричмольд зевнул, прикрывая рот воротником рубашки. Уже давно он не спал нормально.

Стоило ему вернуться после полуночи, лечь в кровать и задремать, как он начинал слышать зов. Всё тот же мужской голос звал его по имени, просил подойти ближе, а потом тёмную пелену дремоты прорезали смутные образы: лес с поломанными деревьями, затянутые белёсым туманом болота, пустоши с редкими островками засохших серых трав… А за лесами и болотами, он чувствовал, было ещё что-то, что он пока не мог разглядеть. Изредка к мужскому голосу присоединялся женский.

В этих снах непременно стоял густой запах фиалок и жжёных спичек. И хотя ничего такого уж страшного там не было, на Ричмольда накатывала беспросветная жуть, а тоска сдавливала горло стальными пальцами, мешая даже вскрикнуть. Он просыпался по нескольку раз за ночь, обливаясь ледяным потом, и долго не мог отдышаться, глядя в темноту.

Кажется, Алида замечала его ночные страдания, и днём время от времени он ловил на себе её сочувствующие взгляды.

«Нечего меня жалеть, – думал Рич. – Это просто сны. А холод… Холодно мне от того, что я где-то простыл. Но если попрошу купить плед, она решит, что я совсем больной и немощный».

Тиль вдруг залился заразительным хохотом, и Рич смерил его презрительным взглядом. Алида тоже смеялась, и Ричмольда кольнула обида. Весёлый, крепкий, непосредственный Тиль резко контрастировал с ним самим, так что Рич понимал, что любое сравнение будет не в его пользу.

– Рич, тебе плохо? – спросила Алида, вдруг перестав смеяться.

Он пожал плечами.

– С чего ты взяла?

– На тебе лица нет…

– Да он всегда бледный, как жаба! – встрял Тиль. – Ты что, разве раньше не замечала?

Рич ощерился и подышал на замёрзшие руки. По телу пробежала дрожь. Алида это заметила и вскочила с места.

– Рич, – сказала она, присаживаясь рядом. – Что с тобой? Я же вижу, что-то не так. Ты заболел?

Она потрогала его лоб и изумлённо ахнула.

– Совсем ледяной! Что же ты молчишь? Давай заварю согревающего чаю. С шалфеем или с чабрецом?

– С гвоздикой, – сдался Рич. Он улыбнулся уголком рта, заметив, как у Тиля вытянулось лицо.

Алида сразу засуетилась, подхватила свой маленький чайничек и, тряхнув растрепавшейся косой, помчалась вниз, за водой.

– Как тебе это удаётся? – с досадой в голосе проговорил Тиль.

– Что именно? – холодно уточнил Рич.

– Ну вот, делать так, чтобы она тотчас бросалась выполнять любую твою прихоть. Это потому, что у тебя ноги не работают? Обычная женская жалость, да?

Ричмольд промолчал.

– Может, мне на себя шкаф уронить? Тогда и мне чуток внимания достанется. Почему жалеют только калек?

– Подумать только, ему мало внимания, – буркнул Рич. – Ходишь за ней, как пёс за хозяином. Косточку выпрашиваешь?

– Что ты сказал? – взвился Тиль. – Я-то пёс?! Да это ты вечно сидишь с глазами голодного щенка! Чего ты ухмыляешься? Утри свою рожу, смотреть противно!

Новая волна ледяной дрожи прокатилась по телу, и Рич едва не вскрикнул. Он вдруг почувствовал холод в обычно бесчувственных ногах. Астроном непонимающе уставился в окно. Из-за дождя было темнее, чем обычно, но ещё далеко не ночь… Тогда отчего же?

Тоска в груди постепенно сменилась окрыляющим чувством уверенности. Он ухмыльнулся шире и, с вызовом глядя на Тиля, поднялся на ноги.

– Эй, эй, ты чего? Ещё день, что ты творишь? Так ты что, всё время притворялся?!

Рич презрительно оттолкнул кресло, этот убогий трон с неуклюжими колёсами, и схватил фермерского сынка за грудки, презрительно глядя на него сверху вниз.

Тиль извивался, как угорь, но Чернокнижник с силой ударил его спиной о стену. Тарелки в серванте жалобно зазвенели.

– Да успокойся ты! Что я тебе сделал? Пусти!

Слепое, безжалостное отвращение заполнило собой всё. Как он вырывался, пищал, молил о пощаде… Чернокнижник медленно обвил пальцы вокруг горячей шеи деревенщины и слегка сдавил. Под кожей трепыхался чужой пульс, билась вся жизнь нахального юнца. Сожми руку – и он навсегда замолкнет. Не будет больше издеваться над ним, когда он слаб. Не будет смотреть на Алиду так, будто она обычная дочка мельника или рыбака, сосватанная ему ещё в детстве. Не будет таскаться за ними и задавать глупые, обывательские вопросы.