Анастасия Андрианова - Чернокнижник [litres]

«Открой книгу», – произнёс женский голос в его голове.

«Открой книгу», – пронеслось дрожью по пальцам и отозвалось в охваченном огнём сердце.

Чернокнижник шумно сглотнул и почувствовал, как пот пополз по спине. От пульсирующей головной боли он почти не мог думать. Он не знал, что произойдёт, открой он толстый том, наполовину заполненный «птичьими» письменами, но подозревал, что случится что-то непоправимое.

По пути его окружал вездесущий запах магии, боковым зрением он замечал вспыхивающие серебристые облачка-огни, и они доверчиво тянулись к нему, как к спасителю, но он не останавливался. Сейчас, внимательнее осмотрев болото, он понял, что серебристый туман – не что иное, как целое облако магических сгустков, которые он привёл за собой. Воздух звенел, как натянутая тетива, словно все – и мужчина, и облака магии – ждали его решения.

По земле прошёл едва уловимый ропот, будто там, под толщей воды и ила, таилось что-то неведомое, какая-то сокрушительная сила, которая мечтала вырваться на свободу.

– Ты колеблешься потому, что ты ещё не подавил в себе нерешительного мальчишку, – произнёс мужчина с лёгким презрением. – Это колеблется Ричмольд Лаграсс. Он не отпускает тебя.

– Неправда! – яростно выкрикнул Чернокнижник. Упоминание его старого имени вызвало в нём новый взрыв слепой ярости.

– Правда-правда. Все противятся поначалу. Да, это тяжело, отпустить себя старого и принять себя нового. Но ты сильный, иначе ты сейчас не стоял бы передо мной, а лежал бы в кровати, страдал от холода и не мог бы даже пересесть самостоятельно в своё кресло. Твоя новая сила нуждается в применении. А Вольфзунд отвёл для неё какие-то жалкие часы от заката и до полуночи, потому что боится твоей новой сущности. Он боится тебя, ты понимаешь?

Голос горбуна – хрипловатый и убаюкивающий – обволакивал сознание, убеждал в своей правоте, усыплял бдительность, и Чернокнижнику приходилось прилагать немалые усилия, чтобы сохранять ясность ума и не покоряться ему безвольно. Помимо головной боли появилась тянущая боль в груди, которая то усиливалась, то ослабевала, словно что-то застряло у него под рёбрами и пыталось высвободиться. Его будто разрывало надвое: одна его часть желала беспрекословно слушать горбуна, а другая тянула назад.

– А ты? Разве ты не боишься?

Чернокнижника замутило от жути, когда он попытался представить, о какой силе говорит горбун. Как он может стать могущественнее Вольфзунда? Что он может сделать такого, что не по силам Владыке альюдов? Неужели эта мощь может принять его сторону, помочь ему исполнить всё, о чём он мечтает?

– Я был намного сильнее твоего прежнего хозяина, – тихо сказал мужчина. – Я оказался повержен много лет назад, но теперь готов подняться и вернуть себе всё, чего лишился. Я щедро вознагражу каждого, кто поможет мне. Я не обману. Просто открой книгу, и у тебя будет всё, о чём ты попросишь.

Чернокнижник погладил сумку. По пальцам снова пробежала лёгкая дрожь, словно книга сама не могла вытерпеть, когда же её откроют. Голову разрывало от боли, перед глазами всё плыло, сердце слишком сильно колотилось о рёбра, и единственное, чего он сейчас хотел, – это чтобы его оставили в покое. Голос горбуна снова ворвался в мысли, настойчивый и всепоглощающий. Чернокнижник почти перестал понимать, что делает. Он медленно расстегнул застёжку и скользнул ладонью внутрь сумки, осторожно ощупывая кожаный переплёт. Книга отозвалась на прикосновение радостной вибрацией, как мурчащий кот. Горбун одобрительно улыбнулся.

Земля под ногами дрогнула, будто где-то внизу ударили в огромный барабан.

Мёртвый Лес перед рассветом укутался в тишину. Не было слышно ни далёких голосов сельчан, ни перешёптывания ветра в кронах, ни воркования ворон. Всё застыло в звенящем нетерпении, замерло в предвкушении чего-то, что разобьёт эту гнетущую тишину, как старую ненужную вазу, расшевелит это место, вдохнёт в него новую жизнь.

Горбун нетерпеливо потирал руки, словно пьянчуга, которому пообещали налить рябиновой настойки. Чернокнижник колебался ещё несколько томительных мгновений, а потом рывком вытащил книгу и резко раскрыл её посередине.

Переплёт слегка хрустнул, а спустя мгновение над страницами взвился прозрачно-серебристый поблёскивающий пар.

Воздух дрогнул, земля под ногами покачнулась, со стороны леса подул ледяной ветер. Магический туман замерцал, будто серебряные угли, а со страниц раскрытой книги сорвались и потекли потоки бледно-серой мути. Запах фиалок и жжёных спичек затопил всё кругом.

Магические облака зашевелились, сплетаясь телами с новыми потоками, болотные лужи вспенились, как кипящий бульон, звонкий гул нарастал со всех сторон, и Чернокнижник выронил книгу и сжался на земле, зажимая руками уши. Его голова по-прежнему разрывалась от боли, а сердце сжимал необузданный страх. Он закричал, но в поднявшемся шуме его крик растворился, смешался с общим гулом.

Внезапно дрожь земли унялась, ветер стих, грохот смолк, и воцарилась неестественная тишина, какая бывает только в комнате, полной людей, каждый из которых отчаянно старается не шуметь. Чернокнижник осторожно отнял руки от ушей и медленно поднялся на ноги.

На болоте больше не было пусто. Между обломанных деревьев, среди мутных топей и хрупких лысых кустов стояли десятки, если не сотни странных существ. Их можно было принять за человеческих девушек, если бы не белые, слегка прозрачные тела и серебряные волосы, настолько длинные, что скрывали их наготу. Каждое из существ внимательно смотрело на Чернокнижника, словно ожидая его распоряжений.

– Кто… Что… Кто вы? – справившись с сухостью во рту, выдавил он.

В голове постепенно прояснялось, даже дышалось теперь легче.

– Это моуры, – ответил горбун. На него, казалось, всё действо не произвело никакого особенного впечатления, он был спокоен, как прежде, только хитрые глаза горели удовлетворением. – Болотная нежить. Они долго ждали, когда ты разбудишь их. Только самая чёрная магия могла вернуть их к жизни. Их и многих других, кто тоже ждёт тебя. Эти дамы – отличные стражи. И они теперь на нашей стороне.

Моуры закивали и заулыбались Чернокнижнику. Кто-то даже поклонился ему с благоговением, и он почувствовал, как уверенность возвращается к нему.

Он обернулся к горбуну, восторженно улыбаясь. Но только мужчины уже не было – исчез, растаял в воздухе, словно он был всего лишь плодом его воображения.

Зато в голове чётко прозвучал его голос:

– Ты всё сделал правильно, сынок.

Идрис никогда не видела такого великолепного зала, и у неё перехватило дыхание от восторга, едва она ступила на блестящий узорчатый пол, выложенный из тысяч дощечек разных пород дерева. Потолок с позолоченной лепниной и тщательно прорисованными дубовыми ветками напомнил ей родные Птичьи Земли – там, когда стоишь у дома и смотришь вверх, дубы так же обнимают небо. Она повернулась к Кайлу, чтобы поделиться с ним радостью, но осеклась, когда увидела его угрюмое лицо и холодный взгляд.