Анастасия Андрианова - Чернокнижник [litres]

Алида запоздало подумала, что, наверное, обидела его своей резкостью. Всякому терпению приходит конец, и сейчас, похоже, настал конец для терпения Тиля. Она бросилась догонять его, но музыкант шёл быстро, почти бежал, и скоро Алида поняла, что у неё ничего не получится. Он действительно уходил, всё дальше и дальше. Так же, как уходил Рич.

Внутри у неё что-то оборвалось.

«Ну и не нужно. Ну и пусть идёт. Не я ли гнала его с первого дня пути? Не я ли хотела, чтобы он скорее отвязался?»

Алида пнула камешек, попавшийся под ногу, и, обернувшись на Тиля последний раз, понуро зашагала к замку. Мурмяуз семенил рядом, как верный страж, и взволнованно мяукал.

Хмурый день становился всё прохладнее – не в пример вчерашнему, и ноги Алиды озябли. Впрочем, ей вообще стало удивительно холодно, а настроение вмиг испортилось настолько, что даже птицы, щебечущие в кустах, выводили из себя.

Она поняла, что её снова охватывает необъяснимая ледяная ярость – как в тот раз, когда она вспылила и накричала на своих попутчиков.

Алида никак не могла разобраться, рада она своему новому одиночеству или нет. С одной стороны, ей очень давно хотелось, чтобы музыкант оставил её в покое, не докучал глупыми вопросами и пустыми разговорами. А с другой стороны – что бы она делала в тишине и одиночестве? Показался бы путь в замок ей таким коротким и лёгким? Или мысли о гневе Вольфзунда и унизительном поражении давным-давно утянули бы её в болото отчаяния?

Страх и неуверенность опутали её, как цепкие лозы дикой ежевики. В глубинах души всколыхнулись все неприятные предчувствия, словно муть, поднявшаяся с речного дна. Алида будто только сейчас поняла, что на самом деле шла в замок, чтобы признаться в своём бессилии. Шла навстречу гневу самого страшного существа во всём Королевстве и даже за его пределами. Алида почувствовала, как задрожали похолодевшие руки, но сразу поняла, что дрожат они не от страха, а от ярости.

Гнев запульсировал у неё в висках, и мир вокруг окрасился красным. Топи на пустошах подёрнулись багровой дымкой, листья на ивах потемнели, словно их обмакнули в густое гранатовое вино. Алида стиснула зубы и сжала кулаки, из последних сил пытаясь изгнать этот разъедающий гнев из своего сознания.

Маленькая серая птичка выпорхнула из-под ног и доверчиво приземлилась ей на плечо. Алида вздрогнула от неожиданности, и кровавое марево, которое едва-едва начало рассеиваться перед глазами, нахлынуло с новой силой. Птица что-то прострекотала и выжидающе склонила головку. Алида разобрала, что она щебечет какие-то глупости о прекрасном дне и сытых летних месяцах, о сочных мушках и уютном гнёздышке.

– Глупая тварь!

Ярость билась в голове огненными молотами, взрываясь перед глазами кровавыми шутихами. Поля, пустыри, перелески поплыли в безумной агонии, и Алида на миг ослепла от неудержимой, страшной злости, которая заполнила всё её существо.

Она схватила беспечную птицу и сжала кулак. Птица затрепыхалась, как чьё-то нездоровое сердце, но Алида сдавила пальцы ещё сильнее, так, что побелели костяшки. Послышался неприятный хруст, писк оборвался. Она брезгливо разжала кулак.

Обмякшее тельце упало на землю.

Ярость отхлынула так же быстро, как и пришла. Алое марево рассеялось, деревья снова стали зелёными, гора – серой, дорога – бурой. Алида замерла, глядя на мёртвую птаху, серым комочком замершую в пыли. И только теперь настоящий ужас, выстуживающий все другие чувства, накрыл её с головой.

Слёзы хлынули из глаз, и Алида, подобрав юбку, бросилась бежать. Быстрее и быстрее, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Но на этот раз она бежала не от врага. Бежала от самой себя.

Мел с трудом приоткрыл глаза. От утреннего света в голове полыхнуло болью. Он застонал и попытался перевернуться на бок, но всё тело прошила острая боль, и он со стоном снова перевернулся на спину.

Чуть поодаль чернело тело коня. Аргусу повезло меньше, величественное животное безжизненно распласталось на камнях, беспомощно раскидав изящные ноги.

«Отец доведёт до конца начатое людьми», – без эмоций подумал Мел, представив, как отреагирует Вольфзунд на гибель любимого скакуна.

Он медленно повернул голову вбок. Затёкшая шея слушалась плохо. Из плеча торчало обломанное древко стрелы: наверное, сломалось во время падения. Одежда и камни потемнели от чёрной крови, которая успела схватиться уродливой коркой. Рука совсем онемела, и Мел, сделав над собой усилие, всё-таки ухватился за древко и, зажмурившись, дёрнул изо всех сил.

Его крик взлетел высоко к небу, перепугав ворон, уже слетающихся к телу коня. Свежая струя густой крови хлынула из раны, и Мел поспешил, наплевав на слепящую боль, крепко зажать её ладонью.

– Лучше б я оставался горгульей, – процедил он сквозь зубы.

А потом рассмеялся, скорее нервно, нежели весело.

Он всё-таки жив. Альюды не умирают от старости, пока сами того не захотят, да и оружием убить их непросто. А с возрастом сопротивляемость оружию усиливается, нарастает, как толстая кора на дереве.

Но эти стрелы были не простые. Мел ещё не разобрался, что с ними было не так, но они явно изготавливались для того, чтобы убивать не людей, а куда более выносливых существ. Таких, как он. Может, дело в каком-то особом сплаве, может, в заклинаниях, а может, в огне, закалившем их.

Мел оторвал полоску ткани от плаща и крепко перетянул плечо. Чёрное пятно моментально просочилось сквозь ткань, но он, стиснув зубы, всё-таки поднялся на ноги.

Видимо, стрелявшие решили, что он обречён, и не пошли проверять, куда упали они с Аргусом. Мел хмыкнул и покачал головой. Спустя даже тысячу лет люди останутся всё такими же: ленивыми, недалёкими, самоуверенными.

Он попытался развернуть крылья, но слишком много маховых перьев оказались сломаны, и о полёте не могло быть и речи. К тому же перед глазами у него всё плыло: должно быть, он потерял прилично крови. Мел сел на камни и сложил руки на коленях. Он помотал рогатой головой, чтобы мысли пришли в порядок.

Отец, несомненно, будет в бешенстве. Он-то надеялся быстро слетать за Лиссой и вернуться к рассвету, в таком случае никто и не заметил бы его отсутствия. И если бы летел сам, на своих крыльях, без коня, наверняка смог бы уйти от стрел. Но нет, ему хотелось появиться красиво, поиграть в благородного спасителя… Мел яростно ударил здоровой рукой по земле, проклиная свою глупость.

Удар тут же отозвался болью во всём теле. Мел застонал и привалился спиной к крупному валуну, запрокинув голову. Небо было похоже на мутно-серое полотно, будто кто-то затянул солнце старым выгоревшим покрывалом. Он закрыл глаза, сосредотачиваясь на своих ощущениях. Может, если хорошенько сконцентрироваться, получится переместиться в замок? Он же с лёгкостью перемещался по окрестностям, когда только-только очнулся от Сна, так что это вполне возможно.