Сергей Лукьяненко - Не место для людей [СИ]

Лой резко схватила Тэль за плечо, потянула за собой.

— Смотри! Смотри, жена Дракона!..

Прямо перед ними недостроенная пятиэтажка («серии К-7», как сказал бы колдун Святозар) с грохотом, окутываясь едкой бетонной пылью, срывала саму себя с фундаментов. Верхние этажи шатались и болтались, но тяжёлые плиты удерживала сейчас вместе какая-то совсем иная сила, нежели цемент или балки.

— Прирождённые! — взвизгнула Лой.

Один из брошенных прямо у пятиэтажки грузовиков внезапно завёлся сам по себе, кабина и капот дрогнули, изменяясь. Лой снова взвизгнула — перед ними медленно проявлялся частично проржавевший, с выбитыми ветровыми стёклами тепловоз. На злобной морде слабо угадывалась алая полоса.

— Ну, Обжора… — медленно проговорил Виктор.

Из них из всех, как ни странно, первыми начали действовать Георгий и его Красные Береты. Нос тепловоза зарылся в расступившуюся землю, с шипением пронёсся огненный шар, взорвавшийся в кабине — пламя эффектно вырвалось из окон, люков и лючков, красиво, как в кино.

— Назад. Все назад, — вполголоса скомандовал Виктор.

Если тут Прирождённые, ухитрившиеся использовать предметы с Изнанки, словно броню, то простая магия их не остановит.

Но что делать ему, Дракону, если в этом проклятом «пятне застройки» его собственные силы настолько умалены?

— Отходим!

Тэль пошатывалась и спотыкалась, Лой почти несла её на себе. Четвёрка чародеев с Изнанки азартно забрасывала медленно ползущий тепловоз всем, чем только могла, а пятиэтажка тем временем, изогнувшись чудовищной гусеницей, тоже ползла прямо на них.

Прирождённые — и Изнанка. Слившиеся вместе, так, словно Срединный Мир стал для них общим врагом. Но если Прирождённых можно было, хоть и с трудом, уподобить сущностям, чего-то желавшим и к чему-то стремившимся, что тогда могло действовать с Изнанки?

Вопрос остался без ответа.

— Отходим! Тэль, ты?..

— В обмороке она, — за неё ответила Кошка. — Правда, странный такой обморок, ногами перебирать может, а больше ничего…

Тэль и впрямь едва брела, тяжело опираясь на руку Лой. Виктор попытался заглянуть ей в глаза и отшатнулся: их не было, одни белки. Зрачки закатились, смотрели куда-то внутрь.

— Господин Дракон, позвольте нам, — возник рядом Георгий. — Даша в Москве была врачом, и неплохим… По женской части, правда, но врач всегда врач... Разрешите ей взглянуть на вашу… супругу.

Виктор коротко кивнул. Как бы то ни было, сейчас маг с Изнанки не лгал.

— Ярослав, отведи всех, кого можешь, ещё дальше. Сейчас тут будет очень жарко.

Страж молча кивнул. Лой Ивер с Дарьей меж тем уложили Тэль, захлопотали над ней.

Отвернись, Дракон. Ты не имеешь права думать сейчас о ней.

Он стоял, скрестив руки, молча глядя на разворачивающуюся перед ним фантасмагорию. Уже два недостроенных бетонных дома, чем-то похожие сейчас на развороченные пчелиные соты, ползли к ним, возглавляемые тем самым тепловозом, кому стихийные заклятия не причинили ровным счётом никакого ущерба.

Думай, Дракон! Все эти загадки, символы, навроде городка из семидесятых, счастливых билетиков, Реттерхальма, — подобно бетонным гребням направляют течение дикой магии, безумной силы, источаемой из-за Разлома.

Символы. Камни, валуны в бурном потоке. Они связаны с личностью Дракона, с его памятью, извлечены из неё, наверное, почти случайно. Можно гадать, что послужило причиной: журнал ли «Пионер», которого так ждал каждый месяц и где печатали повести с продолжениями; библиотека ли летнего пионерлагеря, где можно было ото всех укрыться, пока сопалатники дрались подушками; школа ли, двор, обращавшийся в играх таинственным королевством или далёкой-предалёкой галактикой.

Как бы то ни было, далеко не так просто стать Драконом. А если ты им стал — ещё труднее остаться.

Они были бесхитростны, те Драконы, что правили до него. Горы сминались под их шагами, а крылья затмевали небо; дыхание их было вечноживым пламенем, но чего-то в них и не хватало. Не хватало до такой степени, что явился Убийца и власть их рухнула.

Между Виктором и границей стройки лежал пустырь, покрытый сухой жухлой травой, репейниками, кое-где виднелись глубоко ушедшие в землю могильные камни. Здесь были владения мёртвых, тех самых, кого охранял Ярослав и его стража, сейчас, к счастью, отсюда уже убравшихся.

Тепловоз первым выбрался на открытое пространство. Рельсы ему никакие не требовались, огонь в кабине и не думал угасать, тянулся длинными завивающимися шлейфами.

«Пижон, — подумалось Виктору. — Кем бы ты ни был — идеей, сущностью, тварью — ты пижон».

А пижонов господин Дракон никогда не любил. Что в первой своей жизни, в Изнанке, что здесь.

Ну, давайте, подходите, ближе, ближе…

Вы покинули проклятое место. Вы в моей власти.

Дракон с силой оттолкнул от себя землю, послушно ушедшую вниз. Дарья проводила его восхищённым взором, за что немедля получила тычок от Лой Ивер — не отвлекайся, мол!

Вот оно, «пятно застройки», всё перед ним. Но туда он не полетит, нет…

Тогда, над Тёплым Берегом, у Замка-над-Миром, он ещё слишком мало знал. Шок от превращения, ощущение всемогущества — наверное, только там и мог выйти против вторжения Крылатый Владыка, хозяин Срединного Мира.

Ему помогли тогда, конечно же. Однако бился он в одиночку. И неужто сейчас Прирождённые решили, что трёх сущностей им хватит?! Тогда не достало и целого флота вторжения…

Но, как и тогда, он ощущал за собой весь мир. Весь смешной, немного нелепый, донельзя странный Срединный Мир, с гномами-конноарбалетчиками и эльфами-вышибалами в ресторанах; с графами Сотниковыми и иными, особенно во владениях Земли, достигших, наверное, истинного совершенства в области кулинарии и виноделия; с застенчивыми горными великанами, с чудесами и чудовищами Крайнего Востока; со стальными рельсами Пути, сверкающими на солнце; весь этот мир, нелепый, неправильный, не укладывающийся ни в какие теории Большого Взрыва и так далее — это был его мир.

И он его не отдаст.

Он перевернулся через крыло, ринулся вниз. Думал ли паренёк в красном галстуке, с томиком фантастики под мышкой, что будет вот так вот выходить в атаку на ожившие пятиэтажки?

Пламя заклокотало в горле, жар разливался по телу. Дракон тянул сейчас в себя силу всех четырёх Стихий, всех Тотемных кланов, он знал, что Лой сейчас болезненно скривится, схватившись за живот и согнувшись в три погибели. Прости, Кошка, но иначе никак.

То, что разрушала магия Убийцы, сейчас оборачивалось огненным штормом. Убийца отрицал силу Драконов, но истинный Дракон мог обратить к своей пользе куда больше, чем просто «волшебство».

За миг до того, как огненная лавина ударила в оживший, точнее, в оживлённый Прирождённым бетон, Виктор увидал и почувствовал его (или её?) — нечто, пронизавшее собой панели стен, обвившееся вокруг арматуры, ставшее частью рам и стёкол. Смысл, идея, обретшая плоть. Представить это было так же трудно, как, скажем, ту самую «сингулярность» или «глюонный клей», да впрочем, и представлять смысла не имело.