Питер Маклин - Костяной капеллан [litres]

– Не потерплю этой гадости рядом с моими людьми!

– Не о твоих людях речь, – сказала Эйльса. – Забудь об уличной торговле. Ты прав – от неё больше неприятностей, чем пользы. Но подумай о знати. Аристократия знает, что делает, ей не приходится идти на преступления в угоду своим привычкам.

Я обхватил голову руками и глубоко вздохнул. Башка всё ещё гудела после вчерашнего, и я силился разобраться в том, о чём толкует Эйльса.

– Если не станешь поставлять им товар, в таком случае они просто уйдут к тому, кто станет, – продолжала она. – Пойдут к Мяснику, а через него – к сканийцам. Желаешь наполнить ему карманы золотом, чтобы он нанял ещё больше бойцов и взял в заложники ещё больше детей?

– Не потерплю этой гадости у себя на улицах, – упорствовал я. – Ни возле работяг, ни возле их детей.

– Подумай про знать, – повторила Эйльса. – По крайней мере, про ту знать, которая посещает «Золотые цепи». Они этого ждут, Томас. Они в этом нуждаются.

– Ни черта не смыслю в грёбаной маковой торговле. Ну вот где мне брать смолу, чтобы им толкать?

– У меня, разумеется.

Два дня ушло у меня на то, чтобы придумать задание, которое Йохан неминуемо провалит, но без ущерба для себя лично. Когда я наконец остался доволен своим замыслом, он мне уже был больше не нужен.

Кишкорезы сами нарушили мир. Роузи нам, понятно, об этом уже сообщила, но случилось всё неожиданно быстро. Похоже, этот Мясник не из тех, кто тратит время даром.

Я сидел на кухне в харчевне, она уже закрылась на ночь. У нас с Эйльсой тянулся очередной спор о сбыте маковой смолы в «Золотых цепях», и тут к нам ворвался Сэм Простак. Хвала Госпоже, уж больно возбуждён был парень, а то бы услыхал ненароком, чего ему слышать не следовало.

– Начальник! Караул!

Я кинулся за ним в общую комнату и обнаружил там бездыханную тётушку Энейд – она тяжело привалилась к стойке, у ног лежала упавшая клюка, а с накидки стекали струйки талого снега. Брак скрючился на стуле и сжимал правой рукой левое плечо. Между пальцами сочилась кровь и уже пропитала рукав. На лице у него тоже имелся длинный порез, а на обеих руках – ожоги. Йохан поспел раньше меня – он пьяно пошатывался и орал.

– Что за чёрт? – крикнул он.

– Кишкорезы, – прохрипела Энейд. – Не могу… чтоб им провалиться, не могу я бегать со своей долбаной лодыжкой. Взяли приступом мой дом, четверо. Брак пытался с ними сразиться, да благословят боги его юное безрассудное сердце. А они…

– Суки! – рявкнул Йохан. Выхватил из-за стойки свою секиру и уже через миг выскочил за дверь, забыв надеть кольчугу, и подол рубахи раздуло у него за спиной пронизывающим снежным ветром.

– Сэм, Билли, Мика, за ним! – приказал я. – А я пригляжу за тётушкой.

Парни в спешке похватали оружие и примкнули к моему братцу в его отчаянном наступлении. Эйльса помогла тётушке сесть на стул, а я как следует осмотрел Брака.

– Сожалею, начальник, – сказал он. – Я старался, как мог.

– Знаю, – помрачнел я. – Откуда ожоги?

– У них был взрывной порошок. Обложили дверь, высадили. Загорелось. Я не смог… Но старался.

С лицом и руками у парня было полнейшее безобразие, но ещё парочка-другая шрамов его не убьёт. А вот плечо его меня тревожило не на шутку. Порез глубокий, мясо обнажилось почти до кости. Рана сама по себе не смертельная, но если загноится – Браку крышка.

– Эйльса, вытащи-ка Котелка из конюшни и пошли за доктором Кордином, – велел я.

Та кивнула и ушла, потом к нам присоединились Анна и Эрик. Эрика я поставил в дверях заместо Билли – стеречь, как бы ещё чего не вышло, а Стефана с Борисом отправил караулить переулок за конным двором. Вот, собственно, и всё: весь отряд, что остался у меня в «Руках кожевника», – из-за того, что многих я разослал охранять другие свои заведения. Хари я не считал – бедняга по-прежнему едва ходит. Тут я обнаружил, что вообще-то пропустил сэра Эланда, – мысль для меня новая. Теперь-то он по-настоящему Благочестивый, и его тяжёлая броня и длинный меч оказались бы очень кстати, заявись к нам Кишкорезы во всеоружии. Подумал я было послать гонца в Свечной закоулок, но что, если они ударят туда? Биллу Бабнику в одиночку постоялый двор не удержать, ну а Тесак всё ещё стережёт Скотобойный закоулок.

– Котелок отбыл выполнять поручение, – доложила Эйльса. Я оглянулся и увидел у неё в руках свою перевязь. Она передала мне оружие, я застегнулся и кивнул с благодарностью.

– Плечо-то не отпускай, – посоветовал я Браку. – Врач скоро будет.

Брак кивнул, побледнев от потрясения.

– Грёбаный порошок, – шептал он, и можно было только молча с ним согласиться. Сдаётся мне, если Эйльса может снабжать меня маковой смолой, так явно сможет и пороха раздобыть. Об этом, впрочем, подумаю позже.

Я обернулся к Анне:

– Пойду за братом, покуда его не прикончили. Сможешь удержать харчевню с тремя бойцами, если будет надо?

– Так точно, – сказало Анна. – Если будет надо.

– Я умею обращаться с арбалетом, – улыбнулась мне Эйльса. – Если будет надо.

Что ж, я и не сомневался.

– Премного благодарен, – говорю я. – Анна, ты за старшего.

С этими словами набросил я плащ себе на плечи и направился за дверь вдогонку за Йоханом.

Тётушка Энейд жила не так уж далеко от харчевни, и я, пробежав три улицы, услыхал звуки боя. Снег уже не шёл, но на одном из резких поворотов я чуть было не поскользнулся на мокрой мостовой. Я выхватил Плакальщиц. Дом горел – дом, в котором я провёл почти всё своё детство, а на улице перед ним Чёрный Билли с Микой спина к спине отбивались от троих неизвестных. Йохан и Сэм Простак куда-то запропастились.

Я подошёл сзади к одному из Кишкорезов и вонзил ему Пощаду в левую почку – тот рухнул наземь. Билли воспользовался замешательством во вражеских рядах и успокоил своего противника взмахом палицы – размозжил ему череп, словно яйцо.

– Где брат, чёрт побери?! – крикнул я.

Билли махнул рукой в сторону горящего дома и поспешил на подмогу Мике. Я оставил ребят добивать неприятеля и шмыгнул в проломленную взрывным порошком дыру на месте двери – она зияла на половину стены. Внутри царила полнейшая разруха. Энейд сказала – их четверо, но то ли она ошиблась, то ли пришло подкрепление – на полу в зале замертво лежали два Кишкореза, а Сэм и Йохан бились с ещё троими, которые их удерживали, тогда как ещё один их приятель возился под лестницей с какой-то бочкой.

Йохан был весь в порезах, ссадинах и кровоподтёках, у рубашки оторвался рукав, и на обнажённой руке красовался громадный закопчённый ожог. Во время боя брат ревел как бешеный. Сэм остервенело размахивал мечом, при этом осторожно ступал на правую ногу и свободной рукой зажимал кровавый рубец на бедре. Очевидно, мой дуралей-братец вломился прямиком в дом, а верному Сэму, бедолаге, только и оставалось, что кинуться следом.