Роберт Джордан - Дракон Возрожденный [litres]

– Вот не повезло тебе, приятель, – запинаясь, сказал Мэт трупу.

Внезапно перед его мысленным взором чередой пронеслись все последние события. Парочка грабителей в кривом переулке. Карабканье по крышам. Этот убийца. Падение. Мэт поднял взгляд к мосту над головой, и его пробило холодной дрожью.

«Должно быть, я совсем спятил. Маленькое приключеньице – это одно, но на подобное и Рогош Орлиный Глаз напрашиваться не стал бы».

Тут до Мэта дошло, что он стоит над мертвым телом, из груди которого торчит кинжал, и как будто ждет не дождется, когда появится какой-нибудь прохожий и бросится прочь, истошным криком призывая стражников с эмблемой Пламени Тар Валона на груди. Подписанная Амерлин грамота, вероятно, Мэта и выручит, но, пожалуй, не раньше, чем она обо всем узнает. Дело запросто может кончиться тем, что Мэта вернут в Белую Башню, но уже без этой грамоты, и, скорей всего, впредь ему не позволят и шагу ступить за пределы Башни.

Мэт понимал, что ему сейчас же, не медля, нужно поспешить в порт и отплыть на первом уходящем из гавани судне, пусть даже им окажется насквозь прогнившее старое корыто, набитое протухшей рыбой, но после пережитого колени у него еще слишком сильно дрожали, так что он и шел-то с большим трудом. И сейчас Мэту мучительно хотелось хоть ненадолго присесть. Всего на минуточку, чтобы унять предательскую дрожь в коленях, а потом он отправится к пристаням.

Таверны были ближе, совсем рядом, но Мэт направился к гостинице. Общая зала гостиницы была дружелюбным пристанищем, где путник мог передохнуть минутку-другую, не опасаясь, что к нему подкрадутся сзади. Света из окон хватало, чтобы Мэт сумел рассмотреть гостиничную вывеску. На ней красовалась женщина с заплетенными в косы волосами, которая держала в руках то, что, на взгляд Мэта, весьма смахивало на оливковую ветвь. И еще там были написаны слова: «Женщина из Танчико».

В ярко освещенной общей зале в столь поздний час была занята от силы четверть столиков. Несколько служанок в белых фартуках разносили кружки с пивом и вином. Приглушенный шепот разговоров струился под переборы арфы. Судя по хорошо сшитой одежде и тонкой шерсти кафтанов, здесь коротали вечер капитаны судов и младшие купцы из торговых домов помельче. Об их небольшом достатке говорило отсутствие серебряных галунов и вышивки, которой щеголяли купцы побогаче. И впервые не слышалось клацанья и стука игральных костей. Лишь одна пара склонилась над доской для игры в камни. В просторных каминах, вделанных в торцевые стены, плясали языки пламени, но даже без огня и вьющихся над трубками и головами гостей дымков вошедшего сразу охватывало теплое чувство.

На столе, декламируя сказание «Мара и три глупых короля» и тихонько аккомпанируя себе, стоял арфист. Его инструмент, отделанный золотом и серебром, не вызвал бы нареканий и во дворце. Мэт знал этого человека. Когда-то он спас Мэту жизнь.

Худого арфиста можно было бы назвать высоким, если бы он не сутулился, кроме того, он заметно прихрамывал. Даже в жарко натопленном зале он не снял своего плаща, пестрящего разноцветными заплатами. Ему всегда хотелось, чтобы все знали, что он менестрель. У него были белоснежные длинные усы и кустистые брови, и такими же белыми были его густые волосы, но в голубых глазах рассказывающего старую историю менестреля Мэт увидел затаенную боль и скорбь. Такой взгляд стал не меньшей неожиданностью, чем сама встреча тут с этим человеком. Несчастным Тома Меррилина Мэт не видел никогда.

Мэт уселся за столик, положил свои вещи на пол возле табурета и заказал две кружки. Хорошенькая служанка удивленно округлила и без того большие карие глаза:

– Две, молодой господин? А по вам не скажешь, что вы такой любитель выпить. – В ее голосе слышалось почти нескрываемое озорство.

Пошарив в кармане, Мэт выудил оттуда два серебряных пенни. За вино более чем достаточно одного, но он подтолкнул к милой девушке и вторую монетку – за ее славные глаза.

– Ко мне сейчас друг подойдет.

Мэт знал, что Том его заметил. Когда Мэт вошел, старый менестрель чуть не умолк на полуслове. Это тоже было ново. Не многое так поражало Тома, чтобы он выказал удивление, и, насколько знал Мэт, ничто, кроме троллоков, не заставило бы менестреля оборвать рассказ на середине. Когда девушка принесла вино и медь на сдачу, Мэт отодвинул оловянные кружки в сторону и стал слушать историю – и слушал ее до самого конца.

– «Именно так, как мы и говорили, – сказал король Мадель, пытаясь выпутать рыбину из длинной бороды». – Казалось, будто голос Тома раздается не в обыкновенной припортовой гостинице, а едва ли не эхом звучит под куполом огромного зала. Громко смеялась арфа над последней глупостью трех королей. – «Да, так, как мы и сказали», – провозгласил Орандер. И, скользя ногами, он с немалым всплеском уселся в грязь. «Так, как и должно было быть», – заявил Кадар, а сам, по локоть в воде, искал в реке свою корону. «Женщина совсем не знает, о чем говорит. Она дура!» – громко согласились с ним Мадель и Орандер. И при этих словах Мара решила, что с нее довольно. «Я им предоставила все возможности, коих они заслуживают, и даже больше», – пробормотала она. Сунув корону Кадара к себе в сумку, к первым двум, Мара забралась в свою повозку, причмокнула кобыле и поехала прямиком в свою деревню. И с тех пор как Мара рассказала там о случившемся, у жителей Хипа вообще нет никакого короля.

Струны Томовой арфы вновь проиграли основную тему королевской глупости, на сей раз возвысившись до крещендо, что куда больше прежнего походило на смех. Потом Том поклонился, широко взмахнув рукой, и едва не свалился со стола.

Слушатели смеялись и топали ногами; весьма вероятно, каждый слышал эту историю много раз и раньше, но сейчас они хотели еще. Сказку про Мару всегда и все принимали очень хорошо, единственным исключением были, пожалуй, короли.

Слезая со стола, Том опять чуть не упал и, двинувшись к сидевшему неподалеку Мэту, пошатывался сильнее, чем можно было объяснить негнущейся ногой. Небрежно положив арфу на стол, Том шлепнулся на табурет рядом со второй кружкой и окинул Мэта тусклым взглядом. Глаза, всегда зоркие, как у совы, теперь казались замутненными горем.

– Обыкновенный, – пробормотал Том. Его голос еще не утратил глубины, но уже не отражался от высокого свода. – В сто раз лучше звучит при декламации, а возвышенным слогом – в тысячу! Но им подавай обыкновенный стиль!.. – И, не сказав больше ни слова, он припал к вину.

Мэт не припоминал, чтобы Том хотя бы раз, окончив игру, не уложил арфу немедленно в твердый кожаный футляр. Он глазам своим не верил, глядя, как Том с жадностью выпивохи схватил кружку. Юноша с облегчением услышал жалобы менестреля на слушателей: Том всегда считал, что их уровень не настолько высок, как его собственное понимание мастерства. По крайней мере, в чем-то Том не изменился.