Роберт Джордан - Дракон Возрожденный [litres]

Певунья назвала свою песенку «Вот что он мне говорил». Мэт помнил эту мелодию под иным названием – «Потанцуй со мной», и слова были другие, но сейчас он мог думать только об игральных костях, и ни о чем больше.

– Снова «король», – пробормотал один из игроков, сидевших на корточках рядом с Мэтом.

Уже в пятый раз подряд Мэт выбрасывал комбинацию под названием «король».

Выигрышем Мэта стала поставленная против него золотая марка, при этом юношу ничуть не взволновал тот факт, что его андорская марка была поувесистей иллианской монеты, выложенной соперником, однако он сгреб кубики в кожаный стаканчик, хорошенько потряс его и метнул кости снова. Пять корон. «Свет, этого не может быть. Никто никогда не выбрасывал „короля“ шесть раз подряд. Никто».

– Вот ведь удача самого Темного, – прорычал еще один игрок. Был он грузен и с тяжелыми плечами, на лице – шрамы, а нос – не единожды сломан. Его черные волосы были завязаны на затылке черной же лентой.

Не помня себя от гнева, Мэт вскочил, рванул громилу за ворот и вздернул того на ноги, припечатав к стене таверны.

– Не смей говорить такое! – рявкнул Мэт. – Никогда в жизни не говори такое!

Хлопая глазами, мужчина смотрел на него сверху вниз, крайне удивленный, – он был выше Мэта на целую голову.

– Да это ж присловье такое, – глухо сказал кто-то у Мэта за спиной. – Свет, это ж просто люди так говорят.

Выпустив из кулака воротник шрамолицего, Мэт отступил на шаг:

– Я… я… Мне не нравится, когда обо мне такое говорят. Я не приспешник Темного!

«Чтоб мне сгореть, неужели мое везенье от Темного? Нет, только не это! О Свет, неужели проклятый кинжал в самом деле что-то сделал со мной?»

– Да никто этого и не говорил, – пробурчал мужчина со сломанным носом. Видимо, он уже оправился от изумления и решал, разозлиться ему на Мэта или не стоит.

Собрав свои пожитки, сложенные грудой у него за спиной, Мэт вышел из таверны, так и оставив монеты лежать на столе. Но вовсе не потому, что испугался верзилы. Мэт уже забыл и о нем, и об оставленных деньгах. Ему сейчас хотелось одного – выбраться наружу, из коробки стен, на свежий воздух, туда, где он мог бы спокойно поразмыслить.

Вдыхая ночную прохладу, юноша отошел в сторонку от дверей таверны и прислонился к наружной стене. Сейчас темные улицы вокруг Южной гавани были практически безлюдны. Из окон гостиниц, таверн и питейных заведений еще выплывала музыка, доносился смех, но желающих гулять по ночным улицам как-то не находилось. Сжимая обеими руками поставленный перед собой посох, Мэт оперся лбом на кулаки и попытался всесторонне обдумать загадку своих удач.

Он знал, что ему везет. Насколько он мог припомнить, везло ему всегда. Но почему-то воспоминания об Эмондовом Луге не рисовали его таким везунчиком, каким он заделался с тех пор, как покинул родные места. Да, несомненно, Мэт не раз и не два счастливо выбирался из многочисленных переделок, но явственно припоминал и те проказы, на которых его ловили, хотя он и считал, что они сойдут ему с рук. Матушка Мэта, похоже, всегда могла распознать, когда сынок затевал что-либо этакое, да и Найнив видела его насквозь, какие бы защитные бастионы он ни воздвигал. Однако удачливость прилепилась к Мэту вовсе не с того самого дня, когда он оставил Двуречье. Удача явилась в тот миг, когда он заполучил кинжал из Шадар Логота. Мэт вспомнил, как в родной деревне как-то играл в кости с востроглазым худющим чужаком, что служил у купца, приехавшего из Байрлона закупить табак. Помнил Мэт и ту неслабую трепку, что задал ему отец, узнав, что сын задолжал тому игроку серебряную марку и четыре пенни.

– Но ведь я теперь свободен от треклятого кинжала, – пробурчал Мэт. – Те проклятые Айз Седай сами об этом сказали.

Мэту вдруг стало интересно, сколько же он выиграл нынче ночью.

Порывшись в карманах куртки, Мэт обнаружил, что они наполнены звякающими монетами, кронами и марками, серебром и золотом, заблиставшим и замерцавшим в свете ближних окон. Кошелька у него теперь оказалось два, и оба набиты битком. Развязав тесемки и раскрыв кошельки, Мэт обнаружил золото и там. Еще больше денег оттягивало кошель у него на поясе, всыпанные под завязку монеты потеснили его стаканчики с игральными костями, помяли и письмо Илэйн, и грамоту Амерлин. Мэт вспомнил, как кидал серебряные пенни служанкам – за их милые улыбки, за симпатичные глазки и стройные лодыжки, а еще потому, что серебряные пенни – нестоящая мелочь.

«Нестоящая мелочь? Может, и так. Свет, да я богат! Проклятье, я разбогател! Видно, тут не обошлось без Айз Седай. Что-то они сотворили этакое, когда меня Исцеляли. Случайно, наверное. Скорей всего, так и было. Пусть лучше так, чем по-другому. Должно быть, все это дело рук треклятых Айз Седай».

Из таверны вышел рослый мужчина, и громко захлопнувшаяся дверь отсекла поток света, так что разглядеть его лица Мэт не сумел.

Поплотнее прижавшись спиной к стене, Мэт запихнул свои кошельки обратно в карманы куртки и крепче стиснул посох. Откуда бы ни взялось его везение, отдавать выигранное золото грабителям у него не было никакой охоты.

Мужчина повернулся в сторону Мэта, пригляделся и вздрогнул.

– Х-холодная ночка, – произнес он нетрезвым голосом. Когда же, изрядно пошатываясь, пьяный подошел поближе, Мэт разглядел: своей обширной комплекцией здоровяк обязан был большей частью жиру. – Я должен… Мне нужно… – С этими словами толстяк двинулся дальше по улице, спотыкаясь через шаг и бессвязно разговаривая сам с собою.

– Вот дурень! – пробормотал Мэт, не уверенный, кого он имеет в виду – толстяка или же себя. – Пора найти корабль да и убраться отсюда. – Он покосился на темное небо, стараясь определить, скоро ли наступит рассвет. По его прикидкам, до рассвета оставалось часа два или три. – Давно пора. – Желудок его зарычал от голода; Мэт смутно припомнил, что устроил себе перекус в каких-то гостиницах, но не взялся бы сказать, что именно съел. Лихорадка игры цепко держала его тогда за горло. Сунув руку в заплечную суму, юноша нашарил лишь хлебные крошки. – М-да, давным-давно пора. Не то явится одна из них, подцепит меня своими пальчиками да сунет в свой кошель…

Оттолкнувшись от стены, Мэт зашагал в сторону гавани, где у причалов должны стоять суда.

Тихие звуки у себя за спиной он принял поначалу за эхо собственных шагов. Но уже очень скоро понял, что его кто-то преследует. Причем старается остаться незамеченным. «Та-а-ак, а вот это , уж будь уверен, разбойнички».

Взвесив на руке посох, Мэт подумал: а может, ему самому повернуть на злодеев? Однако в темноте, по одному лишь приглушенному стуку шагов по булыжной мостовой он не мог определить, велико ли число преследователей.