Роберт Джордан - Дракон Возрожденный [litres]

Если меч Стража бесполезен, стало быть, от топора Перрина тоже мало толку. При мысли об этом Перрин почувствовал некоторое облегчение: пусть это и отродья Тени, ему не придется брать в руки топор. Юноша вытащил из-за подпруги Ходока свой лук без тетивы:

– Может, это пригодится?

– Попробуй, если хочешь, кузнец, – сказал Лан. – Легко гончие Тьмы с жизнью не расстаются. Может, одну и убьешь.

Перрин вытащил из поясной сумки новую тетиву, стараясь прикрыть ее от несильного дождичка. Покрытие из пчелиного воска было тонким, оно не могло защитить лук от длительного воздействия влаги. Уперев оружие в землю между ног, он легко согнул его и закрепил петли тетивы в зазубринах на роговых концах лука. Выпрямившись, Перрин увидел гончих Тьмы.

Они мчались, быстротой бега не уступая скачущей галопом лошади, а завидев холм, прибавили еще. Десять огромных теней неслись в ночи, перелетая через поваленные деревья. Перрин вытащил из колчана стрелу с широким наконечником, наложил ее на тетиву, но лука не натянул. В Эмондовом Лугу он был далеко не лучшим стрелком, хотя среди молодежи уступал только Ранду.

Он решил стрелять, когда до гончих Тьмы останется примерно три сотни шагов. «Болван! В лучшие времена ты с такого расстояния поражал лишь неподвижную цель. Но ждать некогда, слишком уж быстро они бегут…» Шагнув ближе к Морейн, Перрин поднял свой лук. «Нужно лишь представить, что та бегущая тень – большая собака». Он натянул тетиву так, что оперение стрелы – гусиное перо – почти коснулось уха, и отпустил. Он был уверен, что стрела вонзилась в ближайшую тень, но результатом попадания было лишь злобное рычание. «Не получится. Они приближаются слишком быстро!» А сам уже натягивал лук для следующего выстрела. «Почему ты бездействуешь, Морейн?» Перрин уже различал сверкание серебристых глаз гончих Тьмы и их поблескивающие зубы, будто выкованные из закаленной стали. Ростом с небольшого пони, черные, как сама ночь, они неслись к Перрину, не издавая теперь ни единого звука, жаждущие только одного – убивать. Ветер донес запах, похожий на вонь жженой серы; лошади, даже боевой конь Лана, испуганно заржали. «Чтоб тебе сгореть, Айз Седай! Да сделай же что-нибудь!» Перрин снова выпустил стрелу. Ближайшая гончая Тьмы споткнулась, но продолжила бег. «Они смертны!» Он выстрелил еще раз; вожак стаи полетел кувырком, встал, пошатываясь, на ноги, снова упал, но даже когда он окончательно замер, Перрина охватило отчаяние. Одна убита, но остальные девять уже успели покрыть две трети расстояния до обороняющихся. Казалось, они бежали даже быстрее, чем раньше, подобно теням, плывущим над землей. «Еще одну стрелу, пожалуй, я успею выпустить, а потом придется работать топором. Ну же, Айз Седай! Чтоб ты сгорела!» Перрин снова натянул лук.

– Пора, – произнесла Морейн, когда его стрела, свистнув, исчезла в темноте.

Воздух между руками Айз Седай вспыхнул и устремился навстречу гончим Тьмы, раздвигая мрак. Лошади ржали, пытаясь вырвать поводья из рук.

Перрин прикрыл глаза ладонью, стараясь уберечь их от нестерпимого света и такого жара, будто распахнулся кузнечный горн. Нежданный полдень озарил мрак, и тут же свет исчез. Когда Перрин оторвал ладонь от лица, перед его глазами, куда бы он ни посмотрел, дрожали цветные пятна и висел серебристый отблеск огненной черты. Там, где еще недавно мчались гончие Тьмы, клубилась над землей ночная мгла да накрапывал мелкий дождь; движущиеся тени отбрасывали лишь облака, временами застилавшие луну.

«Я думал, она обдаст их пламенем или вызовет молнию, но такое…»

– Что это было? – хрипло спросил Перрин.

Морейн опять смотрела в сторону Иллиана, будто старалась что-то разглядеть сквозь разделяющие ее и город мили и ночь.

– Может быть, он не видел, – сказала она сама себе. – Город далеко, и если он не следил специально, то мог и не заметить.

– Кто? Саммаэль? – спросила Заринэ; ее голос слегка дрожал. – Но вы говорили, что он в Иллиане! Так как он мог видеть то, что происходило здесь? И что вы сделали?

– Нечто запрещенное, – холодно ответила Морейн. – Запрещенное зароками, такими же важными, как Три Клятвы. – Она взяла поводья Алдиб из рук девушки и потрепала кобылу по шее, успокаивая ее. – Нечто, не использовавшееся почти две тысячи лет. За одно лишь знание этого меня могут наказать усмирением.

– Может быть… – приглушенно громыхнул голос Лойала, – может быть, нам лучше уйти? Вдруг они тут еще есть?

– Нет, не думаю, – сказала Айз Седай, садясь на лошадь. – Он не стал бы выпускать сразу две стаи, даже будь они у него: собаки передрались бы между собой, вместо того чтобы преследовать добычу. И по-моему, не мы его главная дичь, иначе он бы пришел сам. Мы лишь… досадная помеха. Так мне кажется. – Морейн говорила спокойно, но было ясно, что ей неприятно, что кто-то настолько не считается с ней. – Так, мелочь, мимоходом сунутая в ягдташ, если попутная добыча не станет трепыхаться. Но оставаться тут действительно нет смысла, мы находимся к нему ближе, чем надо бы.

– Ранд? – вдруг осенило Перрина. Он почувствовал, что Заринэ потянулась вперед, чтобы лучше слышать. – Раз он охотится не за нами, значит – за Рандом?

– Может быть, – сказала Морейн. – А может, и за Мэтом. Не забывай – он тоже та’верен, и именно он трубил в Рог Валир.

Заринэ чуть не задохнулась:

– Он трубил в него? Кто-то его уже нашел ?

Айз Седай не обратила на девушку никакого внимания; наклонившись в седле, она взглянула на Перрина, прямо в темный блеск его золотых глаз:

– Опять я не поспеваю за событиями. И мне это не нравится. И тебе это должно не нравиться. Если события опережают меня, то они могут растоптать нас, а вместе с нами и весь остальной мир.

– До Тира еще много лиг, – сказал Лан. Он уже сидел в седле. – Предложение огира весьма дельное.

Морейн выпрямилась и каблуками легко тронула бока кобылы. Айз Седай уже была на середине откоса холма, когда Перрин наконец сообразил, что пора разобрать лук и взяться за поводья Ходока, которые терпеливо держал Лойал. «Чтоб тебе сгореть, Морейн! Я и без тебя найду кое-какие ответы».

Откинувшись на поваленное дерево, Мэт всем телом впитывал приятное тепло походного костра. Три дня назад дожди сдвинулись к югу, но даже сейчас, когда пламя весело танцевало перед ним, он чувствовал сырость в воздухе. Мэт с интересом разглядывал маленький, залитый воском цилиндрик, который держал в руке. Том был поглощен настройкой своей арфы, бурча под нос о сырости и о погоде, и на Мэта не смотрел. Вокруг в темных зарослях верещали сверчки. Застигнутые заходом солнца в пути, на приличном расстоянии от жилья, путники выбрали для ночлега эту рощицу в стороне от дороги. Дважды в предыдущие вечера Том с Мэтом пытались снять на ночь комнату, и дважды эти попытки оборачивались тем, что фермеры спускали на путников собак.