Роберт Джордан - Дракон Возрожденный [litres]

Если Элайда – или какая-то другая женщина – и в самом деле надела палантин Амерлин, Стражи запросто могут не допустить Эгвейн к Двору отступников. Она понимала, что силой пробиться туда сумеет. Это нужно проделать быстро, ибо какой смысл, если Ранда укротят, пока она провозится, обматывая и пеленая Стражей потоками воздуха. Даже Стражи не устоят, если она нашлет на них молнии или обрушит погибельный огонь да расколет землю у них под ногами. «Погибельный огонь?» – подивилась про себя Эгвейн. Однако не будет ничего хорошего и в том, если она, чтобы спасти жизнь Ранду, сокрушит власть и мощь Тар Валона. Ей нужно сохранить и то и другое.

Срезая путь, ведущий к Двору отступников, Эгвейн свернула в сторону, стала подниматься по лестницам и взбегать по пандусам, становящимся все уже и круче, по мере того как она взбиралась все выше, и наконец она толчком распахнула настежь люк и вылезла на покатую макушку башни, на ее крышу, выложенную почти белой черепицей. Отсюда, поверх других крыш, мимо остальных башен, Эгвейн смогла заглянуть в широкий зев колодца Двора отступников.

За исключением расчищенного от зевак пространства в самой середине, весь двор был заполнен толпой. Зрители выглядывали из всех окон, теснились на балконах и даже высыпали на крыши, однако Эгвейн сумела разглядеть одинокую фигуру, издалека казавшуюся совсем маленькой. Мужчина, закованный в цепи, стоял покачиваясь в центре свободного от людей участка. Ранд. Его окружали двенадцать Айз Седай, перед ним стояла еще одна – у которой, в чем Эгвейн не сомневалась, красовался на плечах семиполосный палантин, хотя отсюда девушка и не могла его различить. «Элайда». В голову Эгвейн закрались слова, которые должна была произносить обвинительница: «Сей мужчина, покинутый Светом, прикасался к саидин, к мужской половине Истинного Источника. И потому мы схватили его. Но всего ужасней – этот мужчина направлял Единую Силу, зная, что саидин запятнана Темным, запятнана из-за мужской гордыни, запятнана из-за мужского греха. И потому мы заковали его в цепи».

С яростной решимостью Эгвейн выбросила из головы оставшуюся часть обвинительной речи. «Тринадцать Айз Седай. Двенадцать сестер и Амерлин. По традиции столько Айз Седай нужно для укрощения. Столько же, как и для…» И эти мысли она прогнала прочь от себя. Ни на что другое времени у нее не оставалось, только на то, зачем она сюда пришла. Вот еще бы суметь придумать, как это сделать.

На таком расстоянии, прикидывала Эгвейн, она могла бы поднять Ранда при помощи Воздуха. Выхватить Ранда из кольца обступивших его Айз Седай и перенести прямо к себе. Вполне возможно. Даже если у нее хватит силы, даже если она на полпути не уронит Ранда, что сулит ему гибель, перенос все равно будет медленным, и в это время Ранд превратится в беспомощную мишень для лучников, а сияние саидар выдаст местонахождение самой Эгвейн любой Айз Седай, которая обратит свой взгляд в ее сторону. Да и любой мурддраал тогда заметит Эгвейн, если уж на то пошло.

– Свет, – пробормотала она, – иного пути, кроме как начать войну в Белой Башне, нет. И все равно я готова на это пойти.

Эгвейн собрала Силу, разделила нити, направила потоки.

Путь обратно появится лишь единожды. Будь стойкой.

В последний раз Эгвейн слышала эти слова так давно, что, вздрогнув от неожиданности, поскользнулась на гладкой черепице и еле удержала равновесие на самом краю крыши. До земли внизу была сотня шагов. Девушка глянула через плечо.

Там, на верхушке башни, под наклоном к Эгвейн, но перпендикулярно скату черепичной крыши, стояла серебряная арка, наполненная сияющим светом. Арка мерцала и подрагивала; в белом свечении мелькали ярко-красные и желтые росчерки.

Путь обратно появится лишь единожды. Будь стойкой.

Арка истончилась, став почти полностью прозрачной, и потом вновь обрела плотность, превратившись опять в твердую на вид.

Охваченная смешанными чувствами, Эгвейн обратила взгляд на Двор отступников. Ей должно хватить времени. Наверняка должно. Ей требовалось-то несколько минут – может, всего лишь десять, и еще немного удачи.

У нее в голове, как будто просверлив себе дорогу, зазвучали чужие голоса – не тот непостижимый бестелесный глас, что предупреждал ее быть стойкой, а голоса женщин, которые вроде как были ей знакомы:

…не в силах больше удерживать. Если она сейчас не выйдет…

Держите! Чтоб вам сгореть, держите, а не то я выпотрошу всех вас, как осетров!

…выходит из-под контроля, мать! Мы не можем…

Голоса стихали, превращаясь в гул, который сменился тишиной, а потом опять заговорило что-то неведомое:

Путь обратно появится лишь единожды. Будь стойкой.

Есть цена за то, чтобы стать Айз Седай.

Черные Айя ждут.

Громко закричав от ярости, от осознания утраты, Эгвейн бросилась к арке, колеблющейся, словно марево во время жары. Она едва ли не желала промахнуться, сорваться навстречу смерти.

Свет раздирал ее на части, клочок за клочком, полосовал клочки, распускал их по волоску, расщеплял волоски, обращая их в сущее ничто. Все расплывалось, уносимое светом. Навсегда.

Свет раздергивал ее на части, клочок за клочком, полосовал клочки, распускал их по волоску, что разлетались прочь, сгорая. Разлетаясь прочь и сгорая навсегда. Навсегда.

Из серебряной арки Эгвейн шагнула ожесточенной и выстуженной гневом. Ледяного холода гнева желала она, дабы противостоять ожогам памяти. Тело ее помнило, как горело и пылало, но иные воспоминания пронзили и обожгли ее намного глубже и сильнее. Гнев же был холоден, словно смерть.

– И это все, что мне приуготовлено? – требовательным тоном спросила девушка. – Снова и снова бросать его в беде? Предавать его, подводить его – каждый раз, опять и опять? Именно это меня ждет?

Внезапно Эгвейн сообразила, что все происходит не так, как должно бы, если верить тому, как ей описывали церемонию. Да, здесь теперь была Амерлин, присутствовали и сестры от каждой Айя, все – при положенных шалях, однако все они с тревогой взирали на девушку. Возле тер’ангриала сейчас сидели только две Айз Седай, и по их напряженным лицам градом катился пот. Тер’ангриал гудел, едва не вибрировал, и белый свет внутри арок разрывали яркие цветные сполохи.

Свечение саидар, вспыхнув, на краткий миг объяло Шириам, когда она положила ладонь на голову Эгвейн, отчего девушку пронзило новым холодком.

– Она в порядке. – В голосе наставницы послушниц слышалось облегчение. – Цела и невредима. – Шириам этого будто и не ожидала.