Роберт Джордан - Дракон Возрожденный [litres]

Казалось, напряжение покинуло и тех Айз Седай, которые стояли напротив Эгвейн. Элайда глубоко выдохнула и поспешила за последней чашей. Лишь те Айз Седай, что сидели возле тер’ангриала, расслабляться не стали. Жужжание в арках стихало, а свечение внутри их начало мерцать, указывая тем самым на то, что тер’ангриал переходит к состоянию покоя, однако эти Айз Седай выглядели так, будто отвоевывали у него каждый дюйм на этом пути.

– Что… что случилось? – спросила Эгвейн.

– Молчи, – сказала ей Шириам, но мягким тоном. – Сейчас помолчи. С тобой все в порядке – это главное, и нам надлежит завершить церемонию.

Торопливо, чуть ли не бегом, от стола вернулась Элайда и передала Амерлин последнюю из серебряных чаш.

Перед тем как встать на колени, Эгвейн несколько мгновений колебалась. «Что же такое произошло?»

Амерлин медленно опорожнила чашу над головой Эгвейн:

– Ты омыта от той, что была Эгвейн ал’Вир из Эмондова Луга. Ты омыта от всех уз, что связывали тебя с миром. Ты явилась к нам омытая, чистая сердцем и душой. Отныне ты – Эгвейн ал’Вир, принятая в Белую Башню. – Последняя капля влаги скатилась по волосам Эгвейн. – Отныне судьба твоя – быть с нами.

Последние слова, казалось, имели особое значение, понятное лишь Эгвейн и Амерлин. Отдав чашу одной из Айз Седай, Амерлин достала золотое кольцо в виде змея, кусающего собственный хвост. Эгвейн с невольной дрожью подняла левую руку. Ее вновь охватила нервная дрожь, когда Амерлин надела кольцо Великого Змея ей на средний палец. Став Айз Седай, Эгвейн сможет носить кольцо на любом пальце, на каком пожелает, или же не надевать его вовсе, если возникнет необходимость скрыть, кто она есть, однако принятым положено было носить кольцо именно так.

Без тени улыбки Амерлин помогла девушке подняться на ноги.

– Приветствуем тебя, дочь моя, – промолвила она, целуя Эгвейн в щеку. Девушка была поражена тем, что ее охватил трепет. Не дитя, а дочь. Раньше ее всегда называли «дитя мое». Амерлин поцеловала ее в другую щеку. – Добро пожаловать.

Отступив на шаг, Амерлин критически оглядела Эгвейн, но заговорила не с ней, а с Шириам:

– Пусть она обсушится и во что-нибудь оденется, а затем удостоверься, что с ней все в порядке. Удостоверься наверняка, тебе понятно?

– Но я в этом совершенно уверена, мать. – Голос Шириам прозвучал удивленно. – Вы же видели, как я обследовала ее.

Амерлин что-то пробурчала и перевела взгляд на тер’ангриал:

– Я желаю знать, что сегодня происходило не так.

И она направилась туда, куда был обращен ее сердитый взор, юбки колыхались из стороны в сторону в такт ее решительным шагам. Большинство остальных Айз Седай присоединились к ней, окружив тер’ангриал – теперь просто серебряную конструкцию из установленных на кольце арок.

– Мать беспокоится о тебе, – заметила Шириам, отведя Эгвейн в сторонку, туда, где лежало толстое полотенце для волос и второе – для тела.

– А на то есть причины? – спросила Эгвейн. «Амерлин желает, чтобы с ее гончей ничего не случилось, пока не загнан олень».

Шириам не ответила. Она лишь слегка нахмурилась и, дождавшись, пока Эгвейн обсушится, вручила ей белое платье, по подолу которого шла кайма из семи цветных полос.

Ощутив укол разочарования, Эгвейн натянула на себя это платье. Теперь она была одной из принятых, с кольцом на пальце и с цветными полосками на платье. «Почему же я не чувствую в себе перемен?»

Подошла Элайда, в руках она держала прежнее платье Эгвейн – платье послушницы, а также ее туфли, пояс и кошель. И те бумаги, что передала девушке Верин, – они были в руках Элайды.

Эгвейн заставила себя подождать, пока Айз Седай не отдаст весь ворох вещей, хотя ее так и подмывало выхватить все самой.

– Благодарю вас, Айз Седай. – Девушка украдкой окинула бумаги взглядом, проверяя, все ли с ними в порядке, но так и не сумела определить, рылся в них кто-то или нет. Шнурок, скреплявший стопку страниц, по-прежнему был завязан на узел. «Откуда мне знать, не успела ли она уже все прочитать?» Ощупав свою поясную сумку-кошель, накрытую платьем послушницы, Эгвейн убедилась, что внутри осталось лежать и то необыкновенное кольцо, тер’ангриал. «По крайней мере, кольцо никуда не делось. Свет, она же могла забрать его, и не знаю, как бы я ее смогла остановить. Нет, я бы шум подняла. Уж возражать-то, думаю, стала бы».

Лицо Элайды оставалось таким же холодным, как и ее голос:

– Я не хотела, чтобы тебя приводили сюда сегодня. Не потому, что я опасалась того, что произошло, ибо подобного никто не мог предвидеть, но из-за того, кто ты такая. Потому что ты – дичок. – Эгвейн попыталась что-то сказать, но Элайда продолжала говорить столь же сурово и неумолимо, точно горный ледник. – О-о, я знаю, Силу направлять ты обучалась при наставничестве Айз Седай, но ты все равно остаешься дичком. Дух дикарки, поступки дикарки. Ты обладаешь громадным потенциалом, иначе не смогла бы там выжить сегодня, но потенциал ничего не изменит. Я не верю, что когда-нибудь ты станешь частью Белой Башни – так, как все прочие из нас составляют единое целое, и не важно, на каком пальце ты носишь кольцо. Для тебя самой было бы лучше довольствоваться лишь тем обучением, которого достаточно, чтобы ты оставалась в живых, а затем вернулась бы в свою глухую деревушку. Гораздо лучше.

Развернувшись на каблуках, Элайда зашагала прочь, к выходу из зала.

«Если она и не из Черной Айя, – угрюмо подумала Эгвейн, – то недалеко от них ушла».

Вслух же она пробурчала, обращаясь к Шириам:

– Могли бы и сказать что-нибудь. Вы ведь могли прийти мне на помощь.

– Послушнице я бы помогла, дитя мое, – спокойно ответила Шириам, и Эгвейн скривилась. Шириам вновь назвала ее «дитя мое», как называла прежде. – Я стараюсь защищать послушниц, когда они в том нуждаются, поскольку сами постоять за себя они не могут. А теперь ты – принятая. Пора тебе научиться самой давать отпор.

Эгвейн пытливо всмотрелась в глаза Шириам, гадая про себя, не померещилось ли ей, не сделала ли та особый упор на своих последних словах. Шириам имела такую же возможность, что Элайда, прочитать тот список имен и решить, что Эгвейн как-то связана с Черной Айя. «Свет, ты уже каждую подозревать готова. Но это всяко лучше, чем оказаться мертвой или же захваченной теми тринадцатью и…» Эгвейн поспешила оборвать нить этих размышлений; она совершенно не желала, чтобы они вообще появлялись у нее в голове.

– Шириам, что произошло сегодня? – спросила она. – И не уходите от моего вопроса. – Брови у Шириам взлетели чуть ли не к самой линии волос, и Эгвейн поспешила исправиться. – Я хотела сказать – Шириам Седай. Простите меня, Шириам Седай.

– Не забывай: ты пока еще не Айз Седай, дитя мое. – Несмотря на сталь в голосе, губ Шириам коснулась улыбка, хотя она тотчас же исчезла, когда Айз Седай продолжила: – Я не знаю, что именно случилось. Знаю одно: я очень испугалась, что ты едва не погибла.