Роберт Джордан - Дракон Возрожденный [litres]

– А что насчет второго, мать?

– Не делай глупостей, дочь моя. – Амерлин явно рассердилась, а голос ее звучал еще более разгневанно. – И дня не пройдет, как над тобой станут смеяться все, кроме тех, кто решит, что ты спятила. И не думай, что насмешки над тобой потом прекратятся. Байки, подобные этой, имеют обыкновение расползаться. Рассказы о судомойке Айз Седай станут передаваться из уст в уста повсюду от Тира до Марадона. И это отразится на всех наших сестрах. Нет. Если ты хочешь избавиться от какого-то чувства вины, но не в состоянии справиться с этим как взрослая женщина… Тогда ладно. Я уже сказала тебе: можешь нанести визит Шириам. Будешь уходить сегодня, составь ей компанию. У тебя будет ночь, чтобы решить, есть ли от этого какой-то толк. А завтра займешься делом – ты должна выяснить, что же здесь пошло не так сегодня вечером!

– Да, мать. – Голос Аланны был совершенно бесстрастным.

У Эгвейн тут же пропало всякое желание признаваться. Аланна позволила себе лишь одну мимолетную вспышку разочарования, когда поняла, что Амерлин не отправит ее на кухню вместе с Эгвейн.

«Наказанной она хочет быть ничуть не больше, чем любой человек в здравом уме. Ей необходим повод для того, чтобы находиться рядом со мной. Свет, не могла же она намеренно помешать действию тер’ангриала, ведь сбой случился из-за меня. Может ли она быть из Черной Айя?»

Погруженная в свои мысли, Эгвейн услышала, как кто-то откашлялся, потом еще раз, погромче. Девушка подняла взгляд. Амерлин сверлила ее раздраженным взором, а когда заговорила, то чуть ли не чеканила каждое свое слово.

– Раз уж ты спишь на ходу, дитя мое, думаю, лучше тебе отправиться в постель. – На миг она бросила взор на стопку бумаг, которую едва было видно в ворохе вещей в руках Эгвейн. – Завтра тебе предстоит немало потрудиться, да и во все последующие дни.

Амерлин задержала свой взор на Эгвейн еще на несколько мгновений, а затем, широко шагая, двинулась прочь, прежде чем кто-либо из ее собеседниц успел присесть в реверансе.

Едва Амерлин отошла настолько, чтобы не расслышать ее слов, как Шириам сердито накинулась на Аланну. Зеленая Айз Седай лишь надулась и, ничего не говоря и сверкая глазами, внимала речам Шириам:

– Аланна, ты и впрямь с ума сошла! Дура ты, и вдвойне дура, если думаешь, будто я, коли мы вместе были послушницами, стану с тобой церемониться. Или ты Драконом одержима, чтобы?.. – Шириам вдруг заметила Эгвейн, и тут же гнев наставницы послушниц, обнаружившей иную мишень, обратился на девушку. – Мне что, послышалось, принятая, или Престол Амерлин велела тебе отправляться в постель? Если хоть словечком обмолвишься о том, что тут услышала, то ты у меня возжелаешь, чтобы я тебя в поле закопала, землю тобой удобрив. Завтра утром, когда колокол пробьет первый час, жду тебя в своем кабинете – и ни мигом позже. Марш отсюда! Сейчас же!

И Эгвейн отправилась восвояси. Голова у нее кружилась. Мысли не давали покоя. «Есть ли здесь хоть кто-то, кому я могу доверять? Амерлин? Она отправила нас выслеживать тринадцать приспешниц Темного из Черной Айя, забыв при сем упомянуть, что именно столько их необходимо, чтобы они обратили к Тени женщину, способную направлять Силу, против ее воли. Кому же мне верить?»

Оставаться одной Эгвейн не хотелось, сама мысль об одиночестве ей была невыносима, и потому она поспешила на половину, отведенную принятым, размышляя о том, что завтра ей нужно будет и самой сюда перебираться. Едва постучав в дверь комнаты Найнив, она сразу же ее распахнула. Найнив она могла довериться во всем. Ей и Илэйн.

Но Найнив сидела на одном из двух своих стульев, а ей в колени уткнулась лицом Илэйн. Плечи девушки вздрагивали от приглушенного плача – того, что настигает, когда не остается сил для бурных рыданий, но боль все еще пылает в душе. Влага также поблескивала и на щеках Найнив. На руке, которой Найнив нежно поглаживала Илэйн по волосам, тускло блестело такое же кольцо Великого Змея, как и на руке Илэйн, вцепившейся в юбку подруги.

Илэйн подняла покрасневшее и опухшее от долгого плача лицо и заметила Эгвейн; сквозь слезы она произнесла, всхлипывая:

– Эгвейн, не могла же я быть таким чудовищем… Просто не могла!

Странное происшествие с тер’ангриалом, опасения Эгвейн, что кто-то смог прочитать полученные ею от Верин бумаги, ее собственные подозрения в отношении каждой женщины, присутствовавшей в том подземном купольном зале, – все это было ужасно, однако эти события пусть грубо, безжалостно, но оградили девушку от того, что случилось с ней внутри тер’ангриала. Те тревоги пришли извне; внутри же засело иное. Слова Илэйн смели заслон, и то, что таилось внутри, обрушилось на Эгвейн, подобно рухнувшему на голову потолку. Ранд – ее муж, и ее дитя – Джойя. Ранд, придавленный балкой, умоляет Эгвейн убить его. Ранд закован в цепи, и его вот-вот укротят.

Неожиданно, сама не осознавая того, что делает, Эгвейн упала на колени рядом с Илэйн, и все те слезы, что должны были пролиться раньше, хлынули неудержимым потоком.

– Найнив, я не смогла ему помочь! – рыдала она. – Я просто бросила его там!

Найнив вздрогнула, словно ее ударили, но уже через миг обняла обеих, и Эгвейн, и Илэйн, мягко прижимая девушек к себе и утешая.

– Тише, тише… – негромким голосом успокаивала их Найнив. – Со временем боль ослабнет. Пусть немного, но станет легче. Придет день – и мы заставим их заплатить свою цену. Не плачьте. Успокойтесь…

Пробившийся сквозь резные ставни солнечный свет медленно прополз по кровати и разбудил Мэта. Он полежал еще немного, хмуро глядя в потолок. Ни одного плана побега из Тар Валона довести до ума ему так и не удалось – сон успел одолеть его раньше, однако решимости Мэт не утратил. И пусть слишком многое в его памяти по-прежнему покрывал туман, сдаваться он не собирался.

Явились две деятельные служанки, которые принесли горячую воду и ломящийся от еды поднос. То и дело посмеиваясь, они принялись твердить ему: он уже выглядит гораздо лучше и очень скоро встанет на ноги, если будет делать, что велят ему Айз Седай. Отвечал им Мэт немногословно, стараясь не показаться желчным или резким. «Пусть думают, что я их слушаться буду». От исходящих от подноса вкусных запахов в животе у него заурчало.

Когда служанки ушли, Мэт отбросил одеяло и выскочил из кровати налить воды для умывания и бритья, задержавшись лишь для того, чтобы сунуть в рот добрую половину куска ветчины. Разглядывая свое отражение в зеркале над умывальником, юноша на какое-то время перестал намыливать лицо. И верно, выглядел он получше.