Денис Тихий - Руны и зеркала [сборник litres]

Тетушка аккуратно, совсем не так как вытаскивала, положила Сидбу в клетку и накрыла ее наволочкой. Она достала из ридикюля пузырек с пульверизатором и побрызгала себе на руки. Потом улыбнулась Корнелису и сказала:

– Я смотрю, ты сделал Сидбе перевязку? Молодец. Выше нос, мальчик, не грусти! Вечером я дам ему особенную пилюлю, и он непременно поправится!

Теплая волна плеснула у Корнелиса в сердце, да так, что увлажнились глаза. Он молча обнял тетушку и прижался головой к ее груди. Тетушка потрепала его по макушке:

– Всё-всё! Что за коровьи нежности? Неси свои тетради, посмотрим, как у мальчика дела с уроками! И не забудь «сонный» журнал!

Чай накрыли вечером в саду на большом столе. Пока тетушки переодевались в своей комнате, а Мориц и Колиц таскали из баркаса чемоданы, саквояжи и тюки, Корнелис заварил три вида чая – черный, красный, и зеленый. В каждый чайник Корнелис положил горсточку подсушенной мяты, почему-то ему показалось, что тетушкам это понравится.

Тетушки торжественно и чинно спустились в сад. Они привезли Корнелису угощения с острова Садчалан: засахаренные фрукты, муравьи в меду, глазированные цветы и пирожные с кремом. Всё это великолепие было упаковано в изящные коробочки с подписями: «Корнелису с Фрамталяса». Сами тетушки переоделись и стали похожи на свои воздушные пирожные – пышные кружевные юбки, шлейфы, чепчики, рюшечки и помпончики. Тетушка Такуццуна была во всем розовом. Тетушка Парандолла в фисташковом. Тетушка Барбацуца выбрала цвет кофейного мороженого. Все уселись за стол, и началось чаепитие.

Корнелису первым заговаривать не полагалось. Обычно его это мучило, но сейчас он был так счастлив, что совсем не тяготился. Капитан Колиц разлил черный чай, разговор у тетушек пошел о делах. Звенели фарфоровые чашки, клацали сахарные щипчики, Корнелис набил полный рот пирожными, Рыжка пялила из коровника глаза на длинных стебельках и призывно помыкивала.

– Сестричка, что с Библиотечной башней? – спросила тетушка Такуццуна, накладывая сахар.

– Ничего страшного, сестричка. Завтра утром начнем латать крышу. Сестричка, а как дела у нашего мальчика?

– Всё просто замечательно, сестричка Парандолла, – ответила тетушка Барбацуца и налила себе в чай сладких сливок.

– Говорят, ты завел себе дружка? – улыбнулась Корнелису тетушка Такуццуна.

– Сидба. Рыжий сумчатый лемур! – выпалил Корнелис. – Он славный!

– Где мы видели таких славных лемуров? – спросила тетушка Парандолла и ойкнула, будто ее лягнули под столом.

– Они обитают на теплых островах! – сказал Корнелис.

– Точно-точно! На теплых островах, – ответила тетушка Парандолла, – Колиц, наливай красный чай.

– Сестричка, а как у мальчика с успеваемостью? – спросила тетушка Такуццуна.

– Не скажу, что хоть сейчас его можно отправить в университет, но…

– А что нашему мальчику снится? – спросила тетушка Парандолла, пододвигая к себе сахарницу.

– Сегодня мне приснилось, что Сидба бегал со мной по полю.

– Какая прелесть! Ой, ну прекрати, сестричка!

– Еще мне снились какие-то мальчики. А почему на Маяк никогда не приезжают дети? Тетушка Барбацуца, а вы скоро дадите пилюлю…

– Сестричка Барбацуца, ты слышишь? Нашему мальчику снятся мальчики, – сказала тетушка Парандолла и хихикнула.

– Прикуси язычок, сестричка, – повысила на нее голос Такуццуна.

Корнелис положил себе на блюдце пирожное. Тетушка Парандолла давилась смехом и накладывала сахар – ложку за ложкой. Тетушка Такуццуна обмахивала веером раскрасневшееся лицо. Тетушка Барбацуца налила себе чашку чая, выпила его залпом и призывно застучала ложечкой:

– Колиц! Тащи уже зеленый! – голос ее стал хриплым, каркающим.

– Щазмптри на ную! Задыкась миэ рьот, – надменно сказала тетушка Парандолла, посмотрев на тетушку Такуццуну. Корнелис решил, что он ослышался.

– Цыц… Сестричка, – ответила тетушка Такуццуна. – Мне кажется, или ты опять лакомилась своими леденцами?

– Фу на вас, сестричка, – ответила тетушка Парандолла и разгрызла кусок сахару. – Пусть лучше она ответит – чечему маяк горит всё слабее?

– У меня все ниточки р вуках, сестричка, побалкивала мы.

– Пора его чистить! – стукнула кулаком по столу тетушка Парандолла.

– Не пора!

– Я а вогорю – пора!

Колиц разлил по чашкам зеленый чай. Корнелис отвалился от стола – он налопался сладостей на год вперед. Тетушка Такуццуна опрокинула в себя чашку, вырвала чайник из рук Колица и припала губами к носику. Корнелис хихикнул – тетушки никогда так себя за столом не вели.

– До чего же… Вкусный… Чай… Седняго… – сказала тетушка Такуццуна. Глаза ее съехались к переносице.

– Я добавил туда мяту, – просиял Корнелис. – Мента арвенсис называется.

Над столом повисло молчание, а потом тетушки хором визгливо расхохоталась, но тетушка Такуццуна безо всякого перехода покраснела от ярости и завизжала:

– Сестричка Барбацуца! Откуда тут дрянь-трава?!

Она вскочила, подхватила подмышки тетушку Парандоллу и резво потащила ее в Жилую башню. Утаскиваемая тетушка царапалась и плевалась. Тетушка Барбацуца нетвердо поднялась на ноги и с усилием собрала взгляд на лице Корнелиса:

– Ну, мальчик, наделал ты дел…

– Я сделал плохо?

– Мсотря кому. Колиц, еще чашечку на посошок.

– А вы дадите пилюлю Сидбе?

– Твой дружочек Си-си, – потрепала она Корнелиса по щеке. – А где растет мента арвенсис, а? Мальчик?

– Она много где растет. Хотите, я нарву? – с готовностью вскочил Корнелис.

– Только тс-с-с-с! – наклонила она к нему свое лицо. От нее странно пахло, ее зрачки сияли расплавленным бутылочным стеклом. – Собери тетушке менты, а тетушка полечит твоего Си-си.

Разболтанной походкой она пошла в сторону Жилой башни. Татис начал темнеть. Корнелис посмотрел на часы – до включения маяка остался целый час. Колиц прибирал со стола, Мориц стоял в дверях Железяки и смотрел на Корнелиса. Мальчик махнул ему рукой, Мориц молча кивнул. Корнелис резво нарвал листьев мяты, сложил их в коробку от пирожных и побежал в Жилую. Из комнаты тетушек раздавался визг и битье посуды. Мальчик вбежал в свою комнату. Тетушка Барбацуца стояла у окна в профиль, держа Сидбу на ладони. Ноги у Корнелиса сделались ватные, он хотел уйти, но как в страшном сне только замер на месте, прислонясь к шкафу.

Рот тетушки Барбацуцы распялился так широко, что кончик нижней губы лежал на груди. Из этой зияющей дыры вывалился мускулистый язык с шишкой, напоминающей цветок чертополоха. Тетушка водила над Сидбой пальцами, будто наматывала невидимый клубок. Сидбу окутал дрожащий воздух, в котором он размывался, как акварельный рисунок. Рыжие, золотые, алые дымные нити сползали с него и втягивались в тетушкин зев. Сидба становился всё меньше, тетушка подносила его к себе всё ближе, она издавала звук, с которым сток кухонной раковины втягивал грязную воду. Корнелису всегда не нравился этот омерзительный хлюп.