Денис Тихий - Руны и зеркала [сборник litres]

– Тебя дома не будут осуждать? – спросила Анна. В первый раз после скачка они вышли на прогулочную палубу и увидели звезды.

– Дома никто не читает земные новости. Коллеги, специалисты, наверное, узнают. Но коллегам я смогу объяснить, что сделал.

– А почему ты сказал Кингу, что был капитаном команды?

– Что значит «почему сказал»? – картинно возмутился Тед. – Сказал, потому что это правда. Конечно, не в бейсболе и не в регби, они меня не брали даже запасным. У нас есть такая игра – там битой не бьют по мячу, а бросают ее в цель.

– Да ладно!

– Честное слово. Называется «городки». У меня хорошо получалось, даже лучше, чем с луком. Хочешь, научу, когда прилетим? В нее и девушки играют. Правую руку отводишь назад…

– Пусти! Сюда кто-то идет! И кстати, я хотела спросить… как у вас относятся к полукровкам? Ну, то есть к детям саойрианов и землян?

– А… Анна, – Тедди сейчас же отпустил ее и так захлопал глазами, что она рассмеялась. – Это же теоретический вопрос, да?

– Итак, мы вытянули пустышку. Эксперименты in silico дают нулевой результат. Что скажешь, Пит?

– Джим, мы оба знаем, что это моя вина. Я был за покупку.

– Есть идеи, как компенсировать убытки?

– Ну, для начала – в контракте был пункт о розничной перепродаже небольших объемов генетической информации.

– Хочешь сказать, найдется другой идиот, который это купит?

– Не это. Помнишь, во время обсуждения я говорил о цвете его глаз? Гены пигментов волос, глаз и кожи в квоту укладываются, они тоже в девятнадцатой. Насколько я понял, в земных базах их нет. И это уже верняк, есть фенотипическое подтверждение. Красивый, оригинальный цвет, для шоу-бизнеса то, что нужно. Я свяжусь с Casting Laboratories?

– Вперед.

Из Мировой Бездны возникло много миров, и много в них обитает народов: боги асы и боги ваны, их враги – йотуны, темные альвы – чернее смолы, светлые – прекраснее солнца, люди, созданные Одином из деревьев, и дверги, что зародились подобно червям в теле изначального великана Имира… С одними можно заключить мир и породниться, а других человеку не дано понять.

Сквош пригладил волосы и спрыгнул с трека вездехода.

– Идет.

– Ни черта не вижу, – ответил Джек, водя биноклем по оранжевым зарослям.

– Ты мухи в стакане не увидишь, – ответил Сквош, вынимая из багажника картонную коробку.

Абориген подошел к вездеходу один. Ростом – не выше пятилетнего ребенка. Кожа – густо-оранжевая, маслянистая, вся в шрамах и складках, словно сшитая из лоскутков. Геологи называли аборигенов «фрэглами». Огромные карие глаза, лягушачий рот, а вместо ушей – устьица с подрагивающими мембранами. Он провел трехпалой ладошкой по лицу и тихо квакнул.

Сквош мазнул себя по лбу и щелкнул тумблером толмача.

– Приветствую тебя, брат, – сказал он. Висящий на шее прибор выдал длинную чавкающую фразу.

– И тебе приветствую, – перевел толмач бормотание фрэгла. – Интересует здоровье тебя.

– Спасибо, здоров.

– Принесен ли ты товар – ценности – запас?

– Да. Смотри.

Сквош откинул клапаны коробки, абориген присел на корточки, заглянул.

– Не разберу – это тот же самый? – спросил Джек из кабины.

– Да кто же их…

Фрэгл бросил руку в коробку – так ловят дети мальков в ручье, добыл шарик розового стекла.

– Это дорогая вещь, – пояснил Сквош. Джек фыркнул.

Абориген подумал, глянул сквозь шарик на Сквоша и восхищенно заквакал. Потом с шипением надорвал кожаную складку на груди, положил в нее шарик, пригладил лохмотья рукой и поднялся.

– Окончание, хватит.

– Десять, – сказал Сквош.

Абориген возмущенно клекотнул.

– Десять!

– Шесть, – перевел толмач.

– Брось жадничать! – сказал Сквош.

– Неправильно – много – мало!

– Девять давай!

– Непереводимо.

– Восемь!

– Непереводимо.

– Двенадцать! – крикнул Джек из кабины.

Абориген задумался, махнул рукой, проворно вынул из складки лохматый клубочек и перебросил Сквошу.

– Двенадцать.

Тут же повернулся к вездеходу спиной и канул в заросли. Сквош плюнул в лужу.

– Никогда их не пойму. Восемь ему много, а двенадцать – хорошо.

– Мне Клюкала говорил, надо цену кратную шести называть.

– Вранье, – буркнул Сквош, влезая в вездеход.

Он уселся в кресло и разодрал клубок. В пушистом мху лежала дюжина красных окатышей.

– Закрой дверь. Смердит, как в покойницкой. Поехали отсюда.

– Нормально наварили, а?

– Еще погранцам отстегнем.

– Ну уж…

– Вообще – нормально. Хватает.

Джек сбросил со лба на нос темные очки и повернул ключ.

– Зачем им вся эта дребедень? А, Сквош? – он пнул ногой картонный ящик.

– Почем я знаю. А вот зачем нам паучий жемчуг – рассказать?

– Сами с усами, – ответил Джек, и вездеход тронулся с места.

Мохоед посидел немного в кустах у озерца, глядя, как удаляются в своем сверкающем сундуке Двухголосые. Он прильнул грудью к берегу и провел ладонью над самой водой. К растопыренным пальцам скользнула водомерка, принялась быстро-быстро крутить пузырьки из слюны и клеить Мохоеду на ладонь. Наконец устала и расслабила лапки. Он отнял ладонь от воды и уселся на берегу, поджав ноги. Пузырьки лежали идеальным кругом. Было их двадцать. Совсем дурное предсказание, решил Мохоед. Однако медлить нечего – впереди длинный путь, к ночи бы обернуться. Он прижал руку к подмышке, где в кожной складке лежал тотем его дерева – фиолетовая раковина свистушки. Постоял немного, прислушиваясь к неспешному зову тотема, и вошел в лес.

«Глупцы тропу не меняют», – говорил Увалень. Охотник он был самый лучший. Крыша его дома всегда покрыта свежими жаберными пластинами. Он девять раз кряду входил в дом Ткущей Свет. У него двенадцать самок, и все лоснятся от жира. Вот и нынешним Испытанием руководит Увалень.

Давеча было так. Старый, глава Деревни, стукнул ногой в дерево Мохоеда и сказал:

– Мохоед, выходи.

Мохоед выбрался из дупла. Старый сидел на пеньке, самка чесала ему спину.

– Что принесешь ты сегодня к общему столу? Хлебные грибы?

– Нет, Старый.

– А, наверное, сочную желтую рыбу?

– И не рыбу. Я принесу…

– Погоди-погоди, сам угадаю! Сладкие клубни? Крылья дикой жабы?

– Я набрал съедобного мха.

– Мох! Опять мох. Его никто не ест.

– Я ем.

Старый взмахом руки прогнал самку, встал с пенька и покачал головой:

– Деревня ропщет. Мы даром тебя кормим.

– Но я же носил грибы!

– А где они сейчас? Может быть, не сезон?

– Сезон. Ты же знаешь, Старый, на холме поселилась Ткущая Свет. Не родятся там грибы.