Филип Пулман - Тайное содружество [litres]

Под деревьями сгущались сумерки; в воздухе висел не то туман, не то мелкий дождь. Хорошо бы Малкольм был в «Форели», когда она туда вернется… Поймав себя на этой мысли, Лира удивилась. Надо спросить его о… И не смогла вспомнить, о чем. Наверное, само вспомнится. И надо посмотреть, как себя ведет с ним Полина… Неужели дурацкое замечание Пана – правда?

Но Малкольм в «Форель» не пришел, а спрашивать, где его носит, ей не хотелось – просто потому что… А кто его знает почему. Разочарованная, охваченная меланхолией, не в силах даже решить, что бы такое почитать, Лира отправилась в постель. Взяв «Гиперхоразмийцев», она раскрыла книгу наугад, на первой попавшейся странице, но героический пафос повествования, еще совсем недавно столь пьянящий, сегодня на нее не действовал.

К тому же Пан никак не мог успокоиться. Он бродил по комнатке, вспрыгивал на подоконник, слушал под дверью, обнюхивал платяной шкаф – пока Лира, наконец, не взорвалась:

– Ради бога, иди уже спать, а?

– Не хочу я спать, – пробурчал он в ответ. – И ты, между прочим, тоже.

– Тогда перестать шнырять по комнате.

– Лира, ну почему с тобой так трудно?

– Это со мной трудно?!

– Мне нужно тебе кое-что сказать, а ты только все усложняешь.

– Я тебя внимательно слушаю.

– Нет, не слушаешь. Ты неправильно слушаешь.

– Понятия не имею, что я должна сделать, чтобы слушать тебя правильно. Воспользоваться воображением, которого у меня нет?

– Я не это имел в виду. В любом случае…

– Именно это ты и имел в виду. Ты достаточно ясно выразился.

– С тех пор я много думал. Когда я пошел гулять вчера ночью…

– Ничего не желаю об этом слышать. Я знаю, что ты уходил, и знаю, что ты с кем-то разговаривал. И мне не интересно.

– Лира, это важно. Пожалуйста, послушай меня.

Он вспрыгнул на прикроватный столик. Лира промолчала, откинулась на подушку и некоторое время пристально разглядывала потолок.

– Ну? – сказала она наконец.

– Не могу я с тобой разговаривать, когда ты в таком настроении.

– О, нет… это ни в какие ворота не лезет!

– Я просто пытаюсь найти подходящий способ донести…

– Просто скажи!

Молчание. Наконец Пан вздохнул и заговорил.

– Помнишь все те вещи, которые мы нашли в рюкзаке…

– Ну?

– Там еще была записная книжка с именами и адресами.

– И что с ней?

– Ты не заметила в ней одно имя. А я заметил.

– Какое еще имя?

– Себастьян Мейкпис.

Лира села в кровати.

– Где оно было?

– В той записной книжке, я уже говорил. Единственный адрес в Оксфорде.

– Когда ты его увидел?

– Когда ты ее листала.

– Почему мне не сказал?

– Думал, что ты наверняка увидела сама. И вообще тебе сейчас не так-то просто что-либо сказать.

– Не глупи, а? Вполне можно было сказать. Где она сейчас? У Малкольма?

– Нет, я ее спрятал.

– Почему? Куда?

– Потому что решил выяснить, откуда там взялось имя мистера Майкписа. И вчера ночью я пошел и отнес книжку ему.

Лира чуть не задохнулась от гнева. На мгновение у нее и правда перехватило дыхание, она задрожала всем телом. Пан перескочил со столика на кресло.

– Лира, если ты не намерена слушать, как же я тебе расскажу…

– Ах ты грязный крысеныш! – Лира почти плакала. Она не узнавала собственного голоса, не могла взять себя в руки и прекратить говорить такие гадкие вещи. И даже не понимала, почему она вообще их говорит. – Ты мошенник, ты вор, ты предал меня тогда ночью, когда позволил тому деймону увидеть себя… Увидеть с тем бумажником, а теперь еще и это, да еще у меня за спиной!..

– Потому что ты не хотела меня слушать! И сейчас не слушаешь!

– Нет! Это оттого, что я тебе больше не доверяю! Ты мне чужой, Пан, черт тебя возьми! Передать не могу, как отвратительно то, что ты сделал…

– Если бы я его не спросил, я бы никогда…

– А ведь я тебе… Как я тебе доверяла когда-то! Ты же был для меня всем, как скала в бурном море… И так меня предать !

– Предать?! Только послушай себя! Думаешь, я смогу когда-нибудь забыть, как ты предала меня в мире мертвых?!

Лиру словно ударили кулаком в грудь. Она упала обратно на подушку.

– Не смей! – прошептала она едва слышно.

– Это было худшее, что ты со мной сделала, за всю нашу жизнь!

О, она прекрасно знала, о чем он говорит. Перед ней тут же встал речной берег в царстве смерти и тот страшный миг, когда она оставила Пана позади и отправилась одна искать призрак своего друга Роджера.

– Да, – сказала она, почти не слыша собственного голоса за стуком сердца. – Я помню. А ты помнишь, почему я это сделала.

– Ты знала, что собираешься это сделать, и ничего мне не сказала.

– Я не знала! Как я могла знать? Мы услышали, что тебе с нами нельзя, в самую последнюю минуту. Мы всегда были вместе и всегда будем – вот что я думала и чего хотела, всегда быть вместе до самого конца. А потом тот старик сказал, что тебе дальше нельзя. А Уилл даже не знал, что у него есть деймон, но ему все равно пришлось сделать такую же ужасную вещь, оставить часть себя позади… Ох, Пан, ну не думаешь же, что я это планировала ! Ты считаешь меня настолько жестокой?

– Тогда почему ты меня никогда об этом не спрашивала? О том, каково все это было для меня?

– Но мы же говорили об этом!

– Только потому, что я начал! Ты ничего не хотела знать…

– Пан, это нечестно…

– Ты ничего не хотела знать, не хотела посмотреть правде в лицо!

– Мне было стыдно. Я должна была так поступить… Мне было стыдно сделать это и стыдно не сделать. С тех пор я всегда чувствовала себя виноватой, и если ты этого не знал…

– Когда старик увез тебя на лодке во тьму, мне как будто живот распороли, – тихо сказал Пан дрожащим голосом. – Я почти умер. Но хуже всего – даже хуже боли – было одиночество. Меня бросили. Ты бросила меня одного. Ты хоть понимаешь, что я смотрел и смотрел в темноту, и плакал, и звал тебя, и старался не терять тебя из виду, пока… А ты уплывала от меня в ночь. Последними исчезли твои волосы – это было последнее, что я видел, пока тьма не поглотила тебя. Мне бы и этого хватило – проблеска волос, лоскутка света, которым ты была… если бы только он остался и я мог на него смотреть. Я бы смог ждать, я бы ждал сколько угодно, только бы знать, что ты там и мне можно тебя видеть. Я бы и шагу прочь не ступил, если бы только… видел…

Он замолчал. Лира тихо всхлипывала.

– Ты думаешь, что я… – попыталась сказать она, но голос не слушался. – Роджер…

И слезы окончательно задушили ее.

Несколько мгновений Пан сидел на столе и смотрел на нее, а потом отвернулся и вздрогнул, как будто тоже заплакал, но ни один не проронил ни слова и не потянулся к другому…

Лира лежала, свернувшись в тугой комок, спрятав голову в руки, и плакала, пока не кончились слезы.