Джей Кристофф - Танцующая с бурей [litres]

Доски пола в коридорах скрипели и щебетали под их ногами – пели песнь «соловьиных полов», призванную отвратить убийц от мысли о преступлении и помешать любопытным слугам подслушивать. Юкико чувствовала на себе взгляды, даже когда вокруг никого не было, и кожу покалывало от беспокойства. Одежда давила тяжестью, мешала свободно дышать, и ей очень хотелось вернуться к себе, в свой старый мир, надеть простую уваги и жить простой жизнью.

Подъем по скрипучей лестнице в чайную комнату превратился в пытку. Хиро преклонил колени у входа, как только Мичи открыла двойные двери и назвала ее имя. Юкико споткнулась о порог и чуть не упала, в кучку хихикающих девушек, сидевших в комнате в окружении наступающих сумерек.

– Тс-с-с, – прошипела принцесса Аиша, щелкнув пальцами. Хихиканье сразу стихло.

Юкико разулась и оглядела комнату. Стены были расписаны картинами из жизни тигров, рыскающих по стилизованным джунглям. С балкона открывался вид на сад, через распахнутые двери благословенный прохладный ветерок доносил жалкий воробьиный лепет. На полу – циновки, сплетенные из стеблей лотоса, в середине комнаты – низкий столик, вокруг которого раскиданы шелковые подушки. Подальше затаились служанки в алых фурисодэ, глазеющие на нее с нескрываемым любопытством. Но внимание Юкико целиком захватила женщина в центре.

Принцесса Аиша была на несколько лет старше Юкико – в самом расцвете своей красоты. Казалось, она была вырезана из алебастра, как статуя, сошедшая с постамента, чтобы плыть среди тел из плоти и крови. Макияж, волосы, одежда – все в ней было безупречно. Высокие скулы, искусно уложенные пряди черных волос, полные накрашенные губы. Юкико стало интересно, сколько служанок трудилось над созданием столь безукоризненного облика и сколько времени было на это потрачено. Хотя принцесса была ошеломляюще красива – от ее красоты просто захватывало дух – Юкико презирала богатства, демонстрируемые на фоне народной нищеты. Она чувствовала, как внутри у нее все дрожит, когда она прижалась лбом к полу.

– Принцесса Тора Аиша.

– Кицунэ Юкико, – ответила Аиша слегка охрипшим от дыма голосом. – Мы благодарим вас за визит.

– Это большая честь для меня, госпожа.

Терьер соскочил с коленей Аиши на пол и, запрыгав вокруг Юкико, начал облизывать ее ухо. Она сидела ровно, но смущенно уворачивалась от щенка, и со стороны служанок снова раздались легкие смешки. Аиша достала из рукава свой веерообразный респиратор, чтобы скрыть улыбку. Юкико потрепала щенка за ушами, чувствуя, как исчезает мир у нее под ногами, как кружится голова в предчувствии кеннинга и как все вокруг переворачивается вверх ногами.

Привет, малыш! Все хорошо? Хочешь играть?

Взглянув в глаза щенка, Юкико ощутила отсутствие Буруу как свежую рану.

Не сейчас, малыш.

Щенок лаял и выписывал вокруг нее небольшие круги.

– Проходи, посиди со мной, Кицунэ Юкико, – сказала Аиша.

Не поднимаясь с колен, Юкико переместилась вперед, к столу. Щенок грыз сандалии гэта , которые она оставила у двери. Она наблюдала, как Аиша заваривает чай; стильный изящный танец чайника, чашек и блюдец в хороводе горячих сладких запахов. Три девушки начали играть на сямисэнах, наполняя воздух мягкой завораживающей музыкой. Инструменты, длиной почти шесть футов, были изготовлены из дерева, украшенного изящными вставками из драконова дерева, инкрустированного перламутром. Сямисэны лежали на полу, и девушки, стоя на коленях рядом, щипали струны пальцами. Дрожащие ноты были длинными, сладкими, но немного грустными, как будто инструменты тщетно ждали красивый голос, который мог бы вести мелодию вместе с ними.

– Говорят, вы поймали грозового тигра, – произнесла Аиши, не отрываясь от чайной церемонии, и налила чаю в чашку Юкико. – И спасли жизнь гильдийцу. И провели несколько дней в одиночестве в Йиши.

– Хай! – прежде чем принять чашку, Юкико трижды повернула ее, поклонившись Аише.

– Это, должно быть, необыкновенная история, – Аиша откинулась назад и наполнила свою чашку. – Вы должны мне ее рассказать как-нибудь.

– Если пожелаете, госпожа.

Аиша взглянула на чашку Юкико, ожидая, когда ее гостья сделает первый глоток.

– Сколько тебе лет, Кицунэ Юкико?

Дзюни-хитоэ так сдавило Юкико, что ей не хватало воздуха. В глаза тек пот. Ей хотелось потереть их, но она боялась размазать краску. Поэтому она попыталась смахнуть его ресницами. Затем подняла чашку и сделала небольшой глоток дымящейся жидкости.

– Мне шестнадцать, госпожа.

– Вы так молоды. И все же вы – гордость нашего города.

– Ну что вы, госпожа.

– И так скромны!

Обслуживающая их девушка хихикнула. Аиша сделала глоток чая, наблюдая за Юкико из-за чашки.

– Вы очень красивы, Юкико-чан.

– Вы делаете мне честь, госпожа.

– Вам понравились ваши комнаты?

– Хай, госпожа.

– Надеюсь, Мичи-чан помогла вам?

– Хай, госпожа. Очень помогла.

– Вам идет этот дзюни-хитоэ.

– Спасибо за подарок, госпожа.

– Мой брат, сэйи-тайсёгун, просто в восторге.

– Спасибо, госпожа.

– Я давно не видела его таким счастливым. Вы добыли ему великий подарок.

Юкико начала злиться, ее раздражал глупый ритуал и бессмысленность этого одностороннего разговора. Ей казалось, что эта разрисованная кукла говорит над ней, а не с ней. Ей было абсолютно все равно, что Юкико говорит или чувствует, – ведь это всего лишь мимолетное развлечение в однообразной жизни Аиши, состоящей из красивых платьев и долгих часов, проведенных перед зеркалами.

Она очень хорошо знала, что ей следует держать рот на замке, что ей просто следует кивать головой и потеть в этом нелепом платье, с улыбкой потягивая кровавый чай из своей чашки. Но она не смогла.

– Однако ваш брат запер моего отца в темнице, – произнесла она. – Голодного. Почти раздетого. Там только голые камни, чтобы спать, и ведро, чтобы срать.

Все дружно охнули, музыка смолкла, бескровные, словно кожа мертвецов, лица побледнели еще больше. Аиша застыла, как камень, чашка замерла у губ, из-под ресниц на Юкико смотрели темные живые глаза. Она услышала, как Мичи позади нее что-то шепчет. Может, молитву.

– Оставьте нас, – со сталью в голосе произнесла Аиша.

Служанки дружно поднялись и покинули комнату, тихо шурша маленькими ножками по плетеным циновкам.

Юкико склонила голову, не понимая, зачем она дала волю гневу. Злоба, несдержанность – все это так не похоже на нее. Обычно она всегда держала себя в руках, рано повзрослев из-за отцовских пристрастий. Это произошло как будто…

Конечно.

Буруу. Раньше он был таким прямолинейным. Импульсивным и диким. Но теперь он способен к сдержанности, терпению, сложному мышлению, становится рациональным, преодолевая собственную звериную природу. Их связывают общие мечты. Общие чувства. Связь между ними растет с каждым днем.