Джей Кристофф - Танцующая с бурей [litres]

Дело в том, что неприязнь к Йоритомо росла в Кигенском капитуле годами. Его излишества, высокомерие, неспособность одержать окончательную победу над гайдзинами. Но с последней встречи сятей-гасиры Кенсая с императором презрение Верховных Бутонов стало почти ощутимым. Когда новость о вызывающем поведении сёгуна распространилась среди сятеев, они возмущенно затихли в растерянности. Что этот князек возомнил о себе, вздумав отрицать Путь чистоты?

Мы поставляем оружие. Мы поставляем броню и доспехи. Мы поставляем топливо для военной машины, и только мы знаем секрет его создания. Шима – это мы. Брось нам вызов на свой страх и риск, и мы отберем все это.

Сёгуну уже доложили о «прискорбных задержках», которые означают, что его седло не будет готово к празднованию двухсотлетия. Что сятей-гасира Кенсай не сможет посетить торжества из-за «неотложных дел Гильдии».

В глубине души Кин был очень рад, что Второй Бутон Кигена получил отпор у Йоритомо. Мысль о Юкико не давала ему спать по ночам: темные глаза, в которых отражался изумрудно-зеленый цвет, краткие чудесные мгновения в Йиши – все это вспыхивало в его голове такими яркими живыми воспоминаниями, что он иногда мог поклясться, что все еще чувствует ветер на коже и вкус воды на языке. Он видел тонкий абрис ее лица, закрывал глаза и протягивал руку, чтобы коснуться ее. Она жила в его крови. В его голове.

Кожа крепка. Плоть слаба.

Он открыл глаза и вдруг заметил это – под футоном из термопены в тусклом свете белел сложенный лист бумаги. Когда он присел, чтобы вытащить послание, кожа его пронзительно заскрипела. На полу под вентиляционным каналом он заметил тонкий налет пыли.

Кто-то был в его комнате. Пролез сквозь вентиляционное отверстие, спустился вниз и оставил эту бумагу под футоном. Зачем? Кто?

Он развернул сложенный вчетверо лист шириной чуть больше фута. Плотный пергамент в форме квадрата с простыми рисунками арашиторы. Сверху лежала прозрачная рисовая бумага с чертежом хитрой штуковины, аккуратно закрепленной на теле грозового тигра.

В углу была приписка. Всего пять слов. Пять слов, которые заставили его сердце так бешено забиться, что оно грозило сломать ребра и вырваться из груди.

«Нам нужно поговорить. Юкико».

Масару застонал и пришел в себя. Перед глазами у него все еще мелькали расплывчатые образы, как бывает, когда слишком долго смотришь на солнце. Разворачивались картины полей, усеянных костями животных – ребра, черепа, пустые глазницы, поросшие миля за милей кроваво-красным лотосом. Он освещал себе путь в темноте мигающим светом факела. Вдруг он уронил факел и увидел, как все вокруг загорается. Вдыхая дым легкими, прислушиваясь к пронзительным крикам в ночи, он наконец понял, что кричит он сам.

Он сел на камне и дрожащими руками тер глаза, стараясь поскорее избавиться от сновидения. В клетке воняло застарелым потом, дерьмом, рвотой. Кожа была серого цвета, жирной и грязной. Но впервые за долгое время он вдруг почувствовал себя очистившимся. Лотос выветрился из крови, исчезли его пепельные струи, змейками проникающие в череп. Освобожденный, он готов был подняться в небо.

– Масару-сама?

Голос звучал из темноты коридора. Он что, все еще спит?

– Масару-сама, – снова послышался женский голос, сдавленный, торопливый.

– Юкико?

– Друг.

В темноте он разглядел глаза, тонкую полоску тела между складками темного капюшона, кожа окрашена черным. На поясе можно различить серп кусаригамы [17] Кусаригама – холодное японское оружие, которое состоит из серпа, цепи и ударного груза. , на спине – кажется, меч цуруги – прямой клинок и квадратный щиток рукояти. Владение таким оружием заканчивалось смертным приговором для простого обывателя.

– Ты не самурай. Кто ты?

– Я уже сказала. Друг.

– У моих друзей нет мечей.

– Так, может, им следует подумать и обзавестись ими.

– Чего ты хочешь? – Он потер глаза, моргнув в темноте.

– Чтобы ты был готов.

Она просунула между прутьями решетки пакет, завернутый в мешковину и перевязанный шпагатом.

– Готов к чему?

– К свободе.

Головную боль, видимо, наслала на него сама Богиня Идзанаги. Йоритомо-но-мия закрыл глаза и попытался расслабиться под скользящими по коже руками. Ловкие пальцы с силой массировали плечи, где узлом свернулась тревога, напрягая мышцы шеи. Руки нежно коснулись скул и подбородка, крепко обхватили их и резко повернули голову вправо. В ушах громко треснуло, как трещали прошлой зимой дрова в очаге. Сильное напряжение в основании черепа исчезло. Сдавленные вены милосердно расслабились, заполняя голову эндорфинами.

Сёгун глубоко вздохнул и поплыл на волнах нежных звуков сямисэна подальше от забот. Гейша, стоявшая на коленях за его плечами, легко встала ему на спину и начала шагать вверх и вниз вдоль позвоночника маленькими уверенными ступнями. Позвонки слегка потрескивали, когда она перемещалась по его ирэдзуми, маленькие ножки выталкивали воздух из легких, когда она вдавливала пальцы ног в болезненные точки.

Он услышал пение соловьиного пола, заскрипели деревянные доски, шевельнувшись на гвоздях, зашуршала, отодвигаясь в сторону, дверь из рисовой бумаги. Он нахмурился.

– Я же просил вас не беспокоить меня, Хидео-сан.

– Прошу прощения, великий господин, равный небесам, – ответил министр. Даже не глядя на него, Йоритомо мог сказать, что тот кланяется так низко, как только способна его старая спина.

– С вами хочет поговорить принцесса Аиша.

Вздох.

– Пусть зайдет.

Шарканье шагов, приглушенные голоса, стук гэта по доскам и запах жасминовых духов. Йоритомо чувствовал, как сестра смотрит на него. Он не обернулся к ней.

– Сэйи-тайсёгун, – ее голос повис в воздухе вместе с запахом дыма.

– Принцесса Аиша, – он вздрогнул, когда гейша ткнула пяткой в узел под лопаткой. – Хорошо, уйди пока, – махнул он рукой.

Девушка вздрогнула, сразу же соскочила с его спины и отошла на несколько шагов в сторону, сложив руки у подбородка. В глазах – страх. На запястье – синяк.

– Оставьте нас, – сказала Аиша, и музыка прекратилась, будто кто-то придушил ее.

Послышались звуки отодвигаемых инструментов и шорох бегущих ног, нарушившие тишину. Аиша сняла гэта и подошла к брату, ее шаги были едва слышны. Она опустилась на колени рядом с ним на циновки, и начала шлепать его по спине ладонями, вверх и вниз вдоль позвоночника. Воздух наполнился влажными звуками хлопков плоти о плоть. Йоритомо дернул головой и снова почувствовал, как щелкнула его шея.

– Ты расстроен, – сказала Аиша.

– Ты проницательна.

– Арашитора?

– Мне следовало убить его. И эту наглую суку Кицунэ.