Светлана Тулина - Страшные сказки для дочерей кимерийца [СИ]

За разговором Сай начал потихоньку одеваться и теперь как раз держал в руках последнюю деталь — уже упомянутый кидарис. Но надевать его на свою поросшую за время похода короткой курчавой щетиной голову не спешил, теребил зачем-то золотые украшения. Одно из них он вертел в пальцах особенно долго. Довольно крупное такое, слегка удлиненное и расширяющееся к свободному концу, с розоватым камнем в центре широкой части.

Розоватый камень этот почему-то показался неприятно-знакомым. Конан присмотрелся внимательнее. И понял.

Висюлька была пером.

Некрупным пером из хитрым образом скрученной золотой проволоки. А камень был из тех, светящихся, что висели в сабатейском под-домном храме в качестве настенных светильников — Конан и сам прихватил с собой с полдюжины.

Нахмурившись, Конан совсем было уже собрался потребовать у Сая объяснений. Но посмотрел благородному разбойнику в лицо — и передумал. Слишком уж понимающе и насмешливо смотрел тот на короля Аквилонии. И смотрел, похоже, давно.

— Вот я и говорю — брехня , — сказал Сай, продолжая улыбаться и смотреть на Конана в упор. И взгляд его при этом был хитрым и очень-очень хищным.

И Конан не стал его ни о чем спрашивать. А просто разделся и полез в прохладную воду — тем более что поднятая молодым шемитом муть давно уже осела.

Закарис смотрел на карту хмуро и даже слегка обиженно, словно на старого друга, который неожиданно подвел. Причем подвел в такой вот совершенно несуразной мелочи, но мелочи настолько основополагающей, можно сказать — корневой, что уж в ней-то ни какого подвоха ну никак не ожидалось.

Карта была новая, не более зимы назад рисованная лучшим асгалунским архивариусом после опроса многочисленных купцов. Карта должна была быть самой точной картой восходного Шема во всей Пелиштии!

Только вот поселения, вокруг колодцев которого расположилась на стоянку огромная и неповоротливая туша Армии Всего Шема, на этой карте не было.

Совсем не было.

Юкубба — была. Если верить теперь уже во всем внушающей сомнения карте — всего в двух переходах на восход. Был Везек — еще восходнее, уже почти что на самой границе с Тураном. Закатнее же и гораздо ближе — не далее одного пешего перехода — большим крестом обозначалось место со странным названием: «Здесь был город Иб».

Закарис мог бы поклясться, что ничего не слышал про этот самый город Иб. И никто из его окружения не слышал. Что за город? Почему — был? Почему — перестал быть? И, наконец, за ради каких трижды неладных богов престарелый архивариус решил пометить на карте то место, где этот трижды неладный город когда-то был?!

Но, как бы там ни было, город Иб, которого не было, на карте отмечен был. А вот чего на карте не было отмечено — так это Шайтановой Пади. Которая на самом деле — была. И убедиться в этом мог каждый, кто не слеп. Или прикажете не верить глазам своим?

Закарис в сердцах свернул карту. Подошел к одному из колодцев, где полуголые рабы таскали кожаными ведрами воду и выливали ее в большой каменный желоб, из которого поили лошадей. Поначалу он опасался, что воды в колодцах Шайтановой Пади не хватит — не караван все-таки, а многотысячная армия. И потому авангард сразу же отправил далее, на Оджару. А сам вместе с небольшим (и десятка сотен не наберется) отрядом остался дожидаться отставших. А то потеряются еще.

За этими аскарийскими да баалурскими пехотинцами нужен глаз да глаз! Не наемники ведь, всю жизнь ремесло свое оттачивающие, и даже не регулярно тренируемая городская стража, хоть на что-то в ратном деле годная — так, сборное ополчение, кое-как натасканное и наспех вооруженное. Туповатые земледельцы, путающиеся в собственных копьях, и вороватые приказчики, готовые любому эти самые копья уступить за сходную цену. Еще две недели назад Закарис постановил ежедневную проверку личного оружия и строгое наказание за обнаруживаемые недостачи.

Несколько сотен «потерявших» вооружение ополченцев были с позором и, разумеется, безо всякого обещанного вознаграждения, разогнаны по домам. А самых наглых перекупщиков Закарис приказал посадить на кол при большом стечении народа — для всеобщего вразумления.

Но, несмотря на примерность наказания и доходчивость хриплых воплей наказуемых, не умолкавших до самого утра, «потери» оружия продолжались. Хотя и значительно меньше их стало — то ли все желавшие «потерять» уже успели это сделать, то ли все-таки вид наказанных сильно подействовал — не зря Закарис предложил установить колья с ними на холмах у самого тракта, по которому армия шла. С десяток холмов, и на каждом — по несколько кольев. Ох, и здорово же они вопили!..

Но речь не о них.

И даже не об отставших пехотинцах ополчения, одна Иштар милосердная знает, куда подевавшихся. Как можно потеряться на плоской и прямой дороге, по которой прошла армия? Как можно следов ее прохождения — не заметить?! Это каким же… земледельцем… для подобного быть надобно?! Не иначе как их в пропавший город Иб занесло — и песком занесло, вместе с этим самым пропавшим городом! Но не о них сейчас речь.

Авангард — вот что тревожило Закариса.

Ушедший далеко вперед и такой только на посторонний взгляд единый и монолитный авангард…

Закарис скривился, словно раскусил незрелую айву. Ох уж эти междоусобные дрязги! Даже в совместном походе этим отродьям Нергала мало оставаться просто лучниками или копейщиками! Нет! Каждый из них — каждый! — помнит, что он еще и пелиштиец, анакиянин, недреззарец, сабатеич или житель славного Сарка! И потому не должен доверять всем прочим — жителям Сарка, недреззарцам, саббатеичам, анакиянам или пелиштийцам. И все обиды, этими самыми прочими нанесенные, помнить до четырнадцатого колена. Кто и когда у кого породистого горбача из конюшни свел или жену без положенного калыма, кто кому рулон гнилого сукна подсунул, али там кто чей караван на перегоне слегка пощипал.

Они все всё это помнят!

Имена собственных детей могут забыть, а это — помнят!

Они достигнут реки, на которой расположен Шушан, завтра. Если будут спешить. Если же торопиться не станут — то еще одну ночь проведут в дороге. Но послезавтра — уже точно будут на месте.

Вряд ли они передерутся в первые же день-два. Может быть, даже и на третий не сцепятся. Хотя и могут уже.

А вот на четвертый — сцепятся обязательно.

Закарис слишком хорошо знал, что ни простой горожанин, ни тем более стражник долготерпением не отличается. А когда он с оружием в руках, да еще и в окружении своих соратников, и никакого особо важного дела ни у него, ни у соратников этих не имеется…

Нет.

Третий день — это предел.

На третий день Закарис должен быть со своей армией — и не важно, успеют ли к тому времени подтянуться опоздавшие, или же их действительно поглотили пески. На третий день он должен быть там — и обозначить цель. Важную цель, ради которой стоит забыть о междоусобных распрях хотя бы на время. Тем более что ничего не надо придумывать, цель имеется. Важная, благородная и вполне ясная.