Кэтрин Хоу - Дочери Темперанс Хоббс [litres]

– Коралл нужен мне, – ответила Конни. – Для…

– Подожди-ка.

Грейс подошла к портрету Темперанс, со знанием дела провела пальцами под рамой, нащупала кнопку и надавила на нее. Тайник открылся. Мать достала секретный ящик, опустила на обеденный стол и похлопала дочку по плечу.

– Жаль, что так вышло с вашим домом, – сказала Грейс, проворачивая ключ, который Конни забыла в замочной скважине ящичка.

Она осторожно подняла крышку и запустила руку внутрь.

– Все ваши книги, Арло… Представляю, как это больно.

– Откуда вы… – удивленно воскликнула Зази, но ее прервала мелодия в стиле «диско», доносившаяся откуда-то из-под стола. Это была песня «More than a Woman».

– О боже, извините! – Девушка зарылась рукой в сумку, вынула телефон и ответила, прикрывая рот ладонью.

– Мама? Привет! – поздоровалась она, а дальше затараторила на беглом испанском, изредка вставляя английские слова.

Конни удалось уловить лишь: «пожарные машины», «Зипкар» и «Северное побережье». Зази помолчала, выслушивая ответ собеседника, чей голос казался взволнованным, затем на повышенных тонах добавила еще несколько коротких фраз, закатила глаза и сказала:

– Хорошо, люблю тебя, пока. – Два раза чмокнула воздух и отключилась. – Прошу прощения, – еще раз извинилась Зази, пряча телефон обратно в сумку.

– Вы сказали маме, что вы в полной безопасности здесь, у нас? – Грейс передала ей чашку с отваром. – Кажется, она очень волнуется.

– Я… Да… – Зази с подозрением глянула на Грейс, беря в руки напиток. – Спасибо, – поблагодарила она, сделав глоток, а затем тихонько добавила для Конни: – Нашим мамам надо бы организовать клуб.

Конни слабо улыбнулась.

– Расскажи Грейс, – легонько подтолкнул ее локтем Сэм. – Скажи, что собираешься сделать.

– Она знает, – ответила Конни.

Грейс усмехнулась.

– Верно, – подтвердила она. – Я бы сама это сделала, если бы знала как.

Она снова запустила руку в землю и вынула то, что искала.

– Коралл, – провозгласила Грейс.

Это был маленький красноватый камешек. Его отполированная поверхность была гладкой, словно кончик пальца или кончик языка. Конни вытянула руку со звенящим на ней орлиным камнем. Грейс опустила на ладонь дочери коралловый кругляшок, и та принялась его разглядывать.

– Думаю, – Конни посмотрела по очереди на Сэма, Зази и Грейс, – теперь у нас все компоненты.

– Это будет круто! – сказала Зази, дрыгая коленками под столом.

– Констанс, – начала Грейс, дотрагиваясь до плеча дочери. – Ты уверена, что подумала хорошо?

Конни стиснула кусочек коралла и прижала ко лбу. Закрыв глаза, она увидела, как поглощенный огнем «зеленый монстр» складывается, будто карточный домик, и тут же распахнула веки, чтобы прогнать воспоминание.

– Да, – ответила она.

Грейс сжала ее руку. Дуновение ветерка всколыхнуло пламя свечей, и на стенах комнаты заплясали отсветы.

– Ладно, – сказала мать. – Приступим.

Чугунного котелка в доме не оказалось, но Грейс быстро нашла большую алюминиевую кастрюлю, которая должна была подойти.

– Крышки нигде нет, – сказала она извиняющимся тоном, шагая от раковины кухни в гостиную и проливая воду на пол.

– Ничего страшного, – отозвалась Конни.

Она стояла на коленях у камина и пыталась разжечь дрова.

– Господи, – сказал Сэм, обмахивая себя рукой. – Здесь прямо как в сауне.

– Извини, – ответила Конни, не отводя глаз от огня. – По-другому никак.

Зази поставила пятки на сиденье стула и обняла колени. Ее темные глаза сверкали, наблюдая за приготовлениями Конни.

– У вас все в наличии? – спросила Зази, подтягивая к себе торбу и заглядывая внутрь.

– Почти. Но то, чего не хватает, скорее всего, найдется в саду, – пожала плечами Конни. Она привстала на корточки и повернулась к Грейс: – Как поставить кастрюлю на огонь? Мы же не можем просто водрузить ее сверху на дрова. Она упадет.

Грейс взвесила кастрюлю в воздухе, подняв ее за проволочную ручку.

– Вот, – сказала она и при помощи ухвата притянула железный крюк из глубин камина.

Крюк повис над огнем, рассыпая ошметки ржавчины. Грейс надела ручку кастрюли на крюк, но руки сразу убирать не стала, чтобы убедиться, что он выдержит вес. Когда все прошло успешно, она при помощи ухвата поместила кастрюлю над очагом. На поверхности воды начали образовываться крошечные пузырьки.

– Ну, – провозгласила Грейс, обтирая пыльные ладони о джинсы, – где же этот заговор шторма, о котором я так много слышала?

Конни подошла к столу, заглянула в торбу и достала блокнот, куда переписала рецепт Темперанс.

– Итак, – объявила Конни, отыскав нужную страницу. – Сначала нужно приготовить зелье, а затем я должна прочесть нечто вроде заклинания.

Она посмотрела на Сэма, ожидая, когда до него дойдет смысл ее слов, и он передумает. Сэм сидел во главе стола со сложенными на груди руками. Взгляд его был спокойным. По правде говоря, выражение лица Сэма было таким же открытым и безмятежным, как во время их первого свидания в баре в центре города. Тогда, попивая пиво, он пытался убедить Конни в том, что вера людей в магию возникла не на пустом месте. «Прекрати», – ответила она ему в тот вечер, потягивая густую белую пену. «Но если так много людей в нее верит, – парировал Сэм, – не стоит ли обратить на это внимание?»

Чтобы подтвердить свою теорию, он повел Конни через мрачные дворы, переулки и мокрые газоны, сокрытые в тени. В конце концов они нашли, что искали: давно всеми забытый межевой столб с выгравированной на нем скалящейся фигурой. Ее руки и ноги были раздвинуты по сторонам. Прямо как у шила-на-гиг, что Конни видела в книге в «Рафферти». Это был оберег. Тогда она не восприняла его всерьез.

– В этом городе было чего бояться, – сказал тогда Сэм.

Сейчас же, сидя за столом эпохи королевы Анны, что принадлежал еще бабушке Конни, в свете огня, Сэм улыбался ей с тем выражением на лице, которое буквально говорило: «Помнишь? А ведь именно я впервые навел тебя на мысль о том, что магия реальна. Тебе все же пришлось в нее поверить».

Грейс выставила вперед ладонь, останавливая дочь.

– Погоди, – сказала она и исчезла на кухне.

Одна из свечей в центре стола закоптила. Грейс вернулась с двумя горстями сушеного шалфея.

– Мам… – начала возражать Конни.

– Прошу прощения, но ты помнишь, чей это дом? – ответила Грейс чуть резче, чем обычно.

Все годы, что Грейс посвятила движению нью-эйдж, стремлению к осознанности и медитации, не смогли целиком искоренить новоангликанскую особенность выражать беспокойство через гнев. В грубом тоне матери Конни услышала страх.

– Извини. – Конни терпеть не могла возвращаться в это состояние подростка, пристыженного своей матерью-хиппи прямо перед конкордскими друзьями.